Тай-Пэн
Шрифт:
– Прошу прощения, Тай-Пэн, – сказал Гордон и поклонился вместе со стариком. – Это Ки Фа Тан, лучший целитель в Тай Пинь Шане. Мы пришли сразу, как только смогли.
– Благодарю вас. Прошу вас, проходите сю... – он замолчал, увидев, что А Сам подошла к доктору, низко поклонилась и протянула ему статуэтку, отметив те самые ее части, которые указала ей Мэй-мэй. Сейчас она пространно отвечала на вопросы старика.
– Что это он, черт возьми, делает?
– Ставит диагноз, – ответил Гордон Чен, внимательно слушая А Сам и доктора.
– По статуэтке?
– Да. Было бы неприлично, если бы он стал осматривать саму госпожу без особой надобности, Тай-Пэн. А Сам объясняет ему, где госпожа чувствует боли. Пожалуйста, запаситесь терпением, я уверен, это лишь легкое недомогание.
Доктор молча созерцал маленькую фигурку. Наконец он поднял глаза на Гордона и что-то тихо сказал.
– Он говорит, что это не простой диагноз. С вашего разрешения, он хотел бы осмотреть госпожу.
Сгорая от нетерпения, Струан проводил их в спальню.
Мэй-мэй опустила полог кровати. Отделенная от них полупрозрачной тканью, она лежала на широкой постели едва различимой тенью.
Врач прошел к кровати, встал сбоку от Мэй-мэй и опять погрузился в молчание. Через несколько минут он тихо проговорил несколько слов. Левая рука Мэй-мэй послушно высунулась из-под полога. Старик взял ее в свои руки и пристально рассмотрел. Потом положил пальцы на пульс и закрыл глаза. Пальцы начали легонько постукивать по коже.
Шли минуты. Пальцы все так же медленно постукивали по ее руке, словно ища что-то, что было невозможно найти.
– Что он делает теперь? – спросил Струан.
– Слушает ее пульс, сэр, – шепотом ответил Гордон. – Мы должны стоять очень тихо. В каждой кисти есть девять пульсов. Три на поверхности, три немного ниже и три в самой глубине. Они скажут ему о причине болезни. Прошу вас, Тай-Пэн, будьте терпеливы. Слушать пальцами невероятно трудно.
Мерное постукивание продолжалось. Это был единственный звук в каюте. А Сам и Гордон Чен не отрываясь следили за доктором, завороженные. Струан беспокойно пошевелился, но не издал ни звука. Доктор словно погрузился в какой-то мистический транс. Потом постукивание вдруг прекратилось, и доктор, будто схватив наконец долгое время ускользавшую жертву, сильно надавил пальцами. В течение минуты он стоял неподвижно, как статуя. Потом он опустил ее кисть на покрывало, и Мэй-мэй молча протянула ему правую руку. Процедура повторилась.
И опять после многих минут томительного ожидания постукивание внезапно оборвалось.
Доктор открыл глаза, вздохнул и положил руку Мэй-мэй на покрывало. Он сделал знак Гордону Чену и Струану следовать за ним и вышел из каюты.
Гордон закрыл за ними дверь. Врач засмеялся тихим нервным смехом и начал говорить спокойно и быстро.
Глаза Гордона широко раскрылись.
– В чем дело? – резко спросил Струан.
– Я не знал, что Мать носит ребенка, Тай-Пэн. – Гордон повернулся к доктору и задал новый вопрос. Старый китаец говорил долго. Потом наступило молчание.
– Ну, что он сказал, черт возьми?
Гордон посмотрел на него, безуспешно пытаясь сохранить спокойный вид.
– Он говорит, что Мать очень больна, Тай-Пэн. Что яд проник в ее кровь через нижние конечности. Этот яд собрался в печени, и печень теперь... – он замолчал, подыскивая слово, – ...разладилась. Скоро наступит лихорадка, плохая лихорадка. Очень плохая лихорадка. Потом пройдут три или четыре дня, и снова лихорадка. И снова опять.
– Малярия? Лихорадка Счастливой Долины?
Гордон повернулся к старику и перевел вопрос Струана.
– Он говорит, да.
– Все знают, что малярию вызывают ночные газы – никакой не яд, проникший через кожу, клянусь Богом, – рявкнул Гордону Струан. – Она не была там уже несколько недель!
Гордон пожал плечами.
– Я лишь передаю вам его слова, Тай-Пэн. Я не доктор. Но этому доктору я бы поверил… думаю, вам следует доверять его словам.
– Как он собирается вылечить ее?
Гордон расспросил старика.
– Он говорит следующее, Тай-Пэн: «Я вылечил несколько человек из тех, кто страдал от яда Счастливой Долины. Все выздоровевшие были сильными мужчинами, они приняли некое лекарство перед третьим приступом лихорадки. Но теперь болеет женщина, и, хотя ей двадцать первый год, она сильна, и дух ее подобен огню, вся ее сила уходит в ребенка, который уже шесть месяцев зреет в ее чреве». – Гордон встревоженно замолчал. – Он опасается за госпожу и за ребенка.
– Скажи ему, пусть пошлет за этим лекарством и начнет лечить ее прямо сейчас. Не дожидаясь приступа.
– В этом вся беда. Он не может этого сделать, сэр. У него больше не осталось такого лекарства.
– Тогда скажи, пусть достанет сколько нужно, клянусь Богом!
– На Гонконге его нет, Тай-Пэн. Он в этом уверен. Лицо Струана потемнело.
– Хоть сколько-нибудь, но должно быть. Скажи ему, пусть достанет – я заплачу любую цену.
– Но, Тай-Пэн, он...
– Кровь господня, скажи ему!
Последовал быстрый обмен фразами на китайском.
– Он говорит, что на Гонконге лекарства больше нет. Что его не найти ни в Макао, ни в Кантоне. Что это лекарство изготовляют из коры очень редкого дерева, которое растет где-то в Южных Морях или в землях по ту сторону океана. То малое количество, которое у него было, перешло к нему от отца, тоже целителя, который в свою очередь получил его от своего отца. – Гордон беспомощно добавил: – Он говорит, он совершенно уверен в том, что лекарства не осталось совсем.
– Двадцать тысяч тэйлов серебром, если она выздоровеет.
Глаза Гордона широко раскрылись. Он подумал мгновение, потом быстро проговорил что-то врачу. Они оба поклонились и заторопились к двери.
Струан достал носовой платок, отер пот с лица и вернулся в спальню.
– Хейа, Тай-Пэн, – сказала Мэй-мэй; голос ее звучал совсем слабо. – Какой у меня йосс?
– Они ушли за лекарством, которое вернет тебе здоровье. Так что можешь не переживать.
Он успокоил ее, как мог, устроил поудобнее на кровати, подождал, пока она заснет, потом обычным тоном отдал слугам необходимые распоряжения – и все это время сердце его сжималось от боли.