ТАЙЦЗИЦЮАНЬ:Классические тексты Принципы Мастерство
Шрифт:
Немало сведений о тайцзицюань содержится в сочинениях, приписываемых этому святому обитателю Уданшаньских гор, и в преданиях, бытовавших в Чжаобао, где издавна существовала школа тайцзицюань. В этих преданиях говорится, что Великий Предел (т. е. тайцзи) происходит от основоположника (разумеется, мифического) китайской цивилизации Фуси и охватывает все три учения Китая, которые учат тому, что (далее следует ряд синоптических формул китайской мудрости) «духовные превращения есть смысл природы и жизни, в пустотной одухотворенности постигается сиятельная добродетель, всеобщий принцип определяет состояние ции формы, сердце пребывает в подлинных образах (букв. «следах»)» и т. д.
Нет серьезных оснований сомневаться в существовании Чжан Сань-фэна. Другое дело, что эта колоритная личность породила столько легенд о себе и приобрела такую популярность, что соблазн объявить ее еще и патриархом даосских боевых искусств был очень велик. Первые императоры минской династии настойчиво, но безрезультатно приглашали его ко двору, и еще в 1460 г. минский государь приказал создать портрет Чжан Саньфэна и пожаловал ему целый набор витиеватых, как было принято среди даосов, титулов, среди которых главный был такой: «Подлинный человек, проникший в мельчайшее и явивший преображение». Есть сообщения, что еще в то время Чжан Саньфэн имел учеников. В его жизнеописаниях действительно есть упоминания о том, что в горах Уданшань бродили шайки бывших солдат, промышлявших раз боем. Отоголоски этих сведений присутствуют, как мы помним, в эпитафии Хуан Цзунси. Наконец, задним числом Чжан Санфэн был объявлен основоположником целой дюжины даосских школ.
Неизвестно, как долго прожил Чжан Саньфэн. Еще в начале XVIII в. некий поклонник даосов уверял, что встречался с ним. Зато с уверенностью можно утверждать, что в горах Удан издавна существовали даосские школы боевых искусств. К началу XX в. их насчитывалось до полутора десятка. А сам Чжан Саньфэн слывет основоположником чуть ли не сотни школ боевых искусств и несчетных – по некоторым сведениям до 500 – комплексов боевой гимнастики.
Независимо от его реальной биографии этот персонаж имеет в традиции тайцзицюань совершенно исключительное значение, которым в Китае всегда наделяется основоположник целой традиции духовной практики. Патриарх школы (цзу)выступает олицетворением ее самобытного «духа» и даже более того – самой природы духовной практики, воплощающейся, строго говоря, не в отдельном индивиде, а в определенном вечносущем состоянии и типе личности, каковым и соответствует над-временная природа школы в ее качестве среды и способа духовного преемствования.
Можно сказать, что, если бы Чжан Саньфэна не было, его следовало выдумать, чтобы традиция тайцзицюань могла появиться на свет. Он стал полубожественным патроном даосских боевых искусств подобно тому, как Бодхидхарма занял положение патриарха всех буддийских школ ушу. Заметим попутно, что патриарху, в отличие от непосредственного учителя, невозможно подражать. Можно только добиваться, или, вернее, спонтанно открыть свое подобие его опыту. Это подобие не предполагает внешнего сходства. Духовная просветленность потому и может жить в поколениях, что являет собой чистое событие, недоступное мысли или восприятию, по сути недоступное подражанию, как гениальность у Аристотеля. Она есть неисчерпаемая конкретность, чистая изменчивость существования и потому остается инойпо отношению к любой данности.
Опыт подобия дается на самом деле через сознание своего отличия от других. Этим объясняются, как мы знаем, необходимость учителя, а равно бытующее в даосских школах правило (надо сказать, сильно затрудняющее изучение даосских генеалогий): «называть патриарха и не называть учителя». Ибо только патриарх – уникальный и неповторимый, в своей уникальности чужой любому внешнему образу, но «единый в множестве лиц» (не оттого ли его иконографический канон несет на себе неизгладимую печать иронии?), представляющий тем самым типовые, сверхличные качества бытия – является истинной целью образования в школе и, следовательно, залогом бессмертия традиции.
Еще в начале XX в. А. Бергсон говорил о виртуальной природе памяти, которая в этом смысле не является образом чего-либо бывшего в истории, но обладает самостоятельностью и свойством продлеваться, воспроизводиться заново в потоке времени. Образ патриарха школы и есть явление этой подлинной реальности духовной жизни как чистого события. Существует временной лаг между событием и его проявлением и тем более фиксацией в сознании. Образ события никогда не совпадает с актуальным существованием и тем не менее не существует вне него, т.е. вне вечнодлящейся дифференциации, воплощенной чистой временностью. В этом смысле он носит характер фантасма, т. е. чего-то, пребывающего между присутствием и отсутствием, исчезающего без исчезновения, длящегося в самой своей сокровенности (не отсюда ли и ускользаемость образов даосов в истории?). Патриарх школы воплощает, в сущности, возможность посредования, дифференциальное отношение между бесчисленным множеством моментов (по сути, предельно коротких длительностей) существования. Ему сродни фигура «темного предшественника» отдельных и постоянно расходящихся цепочек смысла в «онтологии множественности» Ж. Делёза. Оттого же способ бытования патриарха в традиции есть непрерывное возвращение,но не просто в свой образ, а к собственному само-отличию.
Вернемся к так называемой истории тайцзицюань, которую, как мы уже убедились, практически невозможно – да и не нужно! – отделить от ее легендарного покрова. Сын Хуан Цзунси, Хуан Байцзя, оставил интересные сведения об истории «внутренних стилей». В написанной им биографии Ван Чжэннаня он утверждает, что Чжан Саньфэн в совершенстве владел кулачным искусством Шаолиньского монастыря, но потом создал «внутренний стиль», и «тот, кто овладеет хотя бы одной или двумя его частями из десяти, победит любого шаолиньского мастера». Секрет этого стиля заключается в том, чтобы «покоем контролировать движение», «мягкостью контролировать жесткость» и «малой силой контролировать большую силу». Кроме того, внутренний стиль зиждется на пяти принципах: почтительности, которая равнозначна покою; собранности, которая равнозначна собиранию; проницаемости, которая равнозначна близости; силе, которая равнозначна внутренней мощи, и, наконец, притирании, которое равнозначно чувствованию. Отметим, что, по крайней мере, четыре принципа из пяти объясняются посредством слов-омонимов и, следовательно, их перечень во многом носит характер тайнописи.
Хуан Байцзя приводит генеалогию внутренней школы, насчитывающую добрый десяток имен. По его словам, искусство Чжан Саньфэна получило известность в провинции Шэньси, где его главным учеником был некто Ван Цзун. Последний передал секреты «мягкого стиля» некоему Чэнь Чжоутуну из восточной провинции Чжэцзян, а самым прославленным мастером этой линии стал Чжан Сунси из города Вэнь-чжоу на восточном побережье Китая, где это искусство на протяжении какого-то времени «передавалось тайно». Взрослые годы жизни Чжан Сунси приходятся на вторую половину XVI в. (согласно некоторым данным, он умер в 1620 г. очень далеко от родины – в юго-западной области Гуйчжоу). О нем упоминает в своей книге Ци Цзигуан, отмечающий «мягкость» рукопашной техники Чжан Сунси и его манеру «бить накоротке» (и то, и другое свойственно тайцзицюань). Ци Цзигуан называет Чжан Сунси «парчовым Чжаном».
Примечательно, что география «мягкого искусства» даосского патриарха не стеснена локальными перегородками: в короткий срок оно перекинулось на другой конец минской империи. И еще одно достойное внимания обстоятельство: ни один из упоминаемых Хуан Байцзя персонажей формально не состоял в даосской общине, т.е. традиция «внутренних школ» явно была достоянием мирских людей, хотя, скорее всего, принадлежавших к маргинальной прослойке «людей рек и озер» (как уже отмечалось, в тайцзицюань понятие «внутренней школы» трактовалось именно как указание на светский характер этой традиции). Некоторые наследники школы Ян даже настаивают на самобытности тайцзицюань, зародившейся отдельно от даосизма 1.
1Цай Чжаоци. Во со жэныии ды тайцзицюань, с. 147. Правда, это утверждение принадлежит ревностному поклоннику буддизма.
За покровом легенд и анекдотов, окутывающих историю «внутренних школ», иногда проглядывают реальные факты. В изданной в 1733 г. хронике города Нинбо, источнике вполне объективном и достоверном, тоже помещено описание «внешних» и «внутренних» школ кулачного боя, сходное с тем, которое дано в эпитафии Хуан Цзунси. Там же имеются сведения (в современных очерках исчезнувшие) об упомянутом выше Чжан Сунси. Последний представлен в его краткой биографии человеком учтивых манер и учителем «мягкого» стиля кулачного боя. Его искусство, как в эпитафии Ван Чжэннаню, тоже противопоставляется «внешней школе» Шаолиня, причем различие между «внешним» и «внутренним» стилями объясняется несколько иначе: первый делает ставку на стремительную атаку и сильный удар, а второй – на «контроль» над противником посредством «притирания» и следования ему: этот стиль требует применять силу «только при серьезной опасности». Однажды, повествует хроника, группа шаолиньских монахов (по-видимому, служивших при Ци Цзигуане) вызвала Чжан Сунси на поединок. Дело происходило на высокой террасе. Один из монахов стремительно набросился на даоса, но тот лишь слегка посторонился и нанес удар вдогонку, да так сильно, что монах помчался вперед, «словно пушечное ядро», перелетел через перила и расшибся насмерть. В другом эпизоде Чжан Сунси, уже будучи семидесятилетним старцем, расколол огромный валун, выставив вперед правую руку, и т.д. Версия о преем-ствовании этой линии тайцзицюань принята в традиции тайцзицюань в Чжаобао и, по-видимому, в семействе Ян.