Таймири
Шрифт:
Минорис и Таймири не сдержали возгласов удивления:
— Ты ли это?
— Невероятно!
— Сегодня первый день весны, сегодня день чудес! — ответила им Сэй-Тэнь. — Я отправляюсь навестить индейцев в горный лес. Потом зажгу я фонари, что в городе Огней. И к Айрин прямиком пущусь — соскучилась по ней.
— Приветствуй от нас Остера Кинна и Эдну Тау! — крикнула вдогонку Таймири.
— И скорее возвращайся! — прибавила Минорис. Но последнее напутствие завертелось в ветре, развеялось и осыпалось на провожающих золотистой
— Ну, а теперь что? — раздосадовано спросила Таймири.
— Предлагаю пойти ко мне на башню, выпьем по стаканчику лимонной воды, — предложил Каэтта. Все моментально приободрились:
— Закажем Мелиссу вишневый пирог!
— Устроим пир на весь мир!
— На всю мастерскую!..
Таймири стряхнула с платья цветочную пыльцу, поправила волосы и, окинув горизонт затуманившимся взглядом, медленно двинулась за остальными.
«Сэй-Тэнь вернется, обязательно вернется… И мы снова будем путешествовать, потому что, похоже, без путешествий я уже не смогу».
***
Пристроившись за лебяжьей стаей, Сэй-Тэнь летела к массиву. Вдалеке виднелась Великая Вершина. Горы блестели и переливались в солнечном свете посреди колышущегося моря зелени.
Сэй-Тэнь казалось, что от счастья она действительно поднялась на седьмое небо. Ее ни на минуту не покидала легкость. Впереди сиял массив Лунного камня, внизу бежала по изумрудному ковру быстрая речушка. Откуда только она взялась? Сосновый лес и индейская деревня становились видны всё отчетливей, и наконец пришла пора снижаться.
Не Эдна Тау ли там, с пером на голове? Не она ли присела у костра и глядит на огонь? А Остер Кинн? Не он ли, случайно, разлегся под деревом и выстругивает дудочку ножом?
Сэй-Тэнь повалила индианку наземь, спикировав на нее, точно коршун.
— Эй, ты откуда взялась? — воскликнула та.
Остер Кинн подскочил, отложив свое ремесло.
— Чудеса в решете! — подивился он. А потом полез обниматься.
Сэй-Тэнь плакала и смеялась.
— Ах, как же я рада вас снова видеть! Если бы не крылья, не знаю, что б я делала!
Еще никому не устраивали в поселении столь теплого приема, какой устроили в тот вечер нежданной гостье. Индейцы разожгли праздничный костер и пустились в пляс по кругу, а вождь Знойной Зари чествовал Сэй-Тэнь так, словно та сама была вождем какого-нибудь племени.
— Навеки бы с вами осталась, — говорила она на следующее утро, сидя у ложа Эдны-Тау. — Да не могу.
— Понятно, — отвечала индианка, переворачиваясь на бок и подтягивая тигриную шкуру к самому подбородку. — Следуй зову сердца. Его нельзя игнорировать, иначе потом сама знать не будешь, отчего навалилась тоска.
Выйдя из вигвама и поклонившись дымящему трубкой вождю, Сэй-Тэнь взмахнула крылышками-крыльями-крылищами фантазии — и только ее и видели. Вождь от неожиданности поперхнулся дымом: летающие люди были для него внове.
Носясь под облаками, она чувствовала небывалое воодушевление. Каждый взмах крыльев поднимал ее на новую высоту, и радость прямо-таки захлестывала сознание.
«К такому невозможно привыкнуть, — думала Сэй-Тэнь. — Вернее, нет: к такому нельзя привыкать. Я не хотела бы привыкать ни к чему на свете!»
Остались позади несколько горных пиков, река Аламер, сверкающие водопады. Вдоволь налетавшись над зеркальным озером, куда однажды угодила яхта Кэйтайрона, Сэй-Тэнь устремилась к городу Цвета Морской Волны. По пути туда она надеялась попетлять между столбами адуляра, которые когда-то высились в речной долине. Но теперь у нее, конечно, ничего бы не вышло, потому что, вместо столбов, повсюду стояли исполинские деревья. Они многозначительно шелестели листвой, растопырив ветви и важно нахлобучив внушительные шапки крон.
В городе Цвета Морской Волны, несмотря на недавнее вторжение, жизнь текла по-прежнему мирно. С высоты птичьего полета жители выглядели весьма довольными. Они не спеша прогуливались по улочкам, украшенным разноцветными лентами и флажками. Почти на каждом углу торговали цветами, сладостями и сувенирами. Подготовка к дню города была в самом разгаре. Академию, где раньше работал философ Диоксид, отреставрировали, а ему самому начали воздвигать памятник, видимо, узнав о его роли в истории с безуспешным завоевательным походом Вазавра.
Поразил Сэй-Тэнь город Огней. Она стала терять высоту и, чуть было, не потеряла сознание, увидав столицу издалека.
— Куда подевались все дома?! — воскликнула она и, точно ее подстегнули, ринулась вниз.
Вместо отливающих лазурью каменных зданий, — тех, что были вытесаны из столбов адуляра, — вдоль улиц, развесив тяжелые ветви, красовались секвойи-великанши, дубы обхватов в десять и клены, листья которых многие уже приспособили под ковры в своих видоизменившихся жилищах. Дочурка Сэй-Тэнь, Айрин, жила теперь в стволе толстого-претолстого ясеня, верхушка которого уходила в самые небеса и маячила там, словно флаг. Дом тетушки Арии — добротный, некогда вытесанный из цельной глыбы адуляра — возвышался над близстоящими деревьями и заслонял трепещущей пальмовой кроной диск заходящего солнца.
Сэй-Тэнь решила переждать наступающую ночь там. Расположение комнат в доме ничуть не изменилось, и комната Таймири по-прежнему имела собственный выход на улицу. Правда, теперь вместо лестницы из лунного камня вниз вели три-четыре прочные лианы, обвившие пальмовый ствол. Прилегши на деревянную кровать подруги, Сэй-Тэнь заснула блаженным сном, чтобы на следующий день раскрыть свои объятия ненаглядной дочери. Так и не отцепила она крыльев от кофты и, лежа на боку, всё грезила и грезила во сне, будто летает, будто ветер развевает ее волосы, а некая фантастическая сила позволяет светиться и радоваться каждой клеточке тела. И было так легко-легко…