Таймири
Шрифт:
— Вы решаете, что делать с кошкой, а надо бы решать, что делать с отрядом. Его предводитель уже вон у того холма!
— Как? Уже?! — Таймири почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Вероятно, так душа уходит в пятки.
— Срочно хватаем свиток и бежим в мастерскую! — сообразила Минорис.
— Прятаться от отряда не выход, — глухо проговорил философ, сжимая в руках подзорную трубу. — Да и как ты заберешь свиток? Посмотри на этих двоих! Грызутся ведь, как кошка с собакой!
— А кошка в любой момент может превратиться в человека, — еле слышно добавила Таймири.
Не успела она договорить,
— Мама, зачем тебе понадобился свиток?! — воскликнул Каэтта. — Неужели ты и вправду собралась мстить? О, какой же я идиот!
— Не мешайся здесь! — рыкнула ардикта. — И ты не мешайся, зловредный пес! Вы оба вечно путались у меня под ногами. Но теперь я покончу с этим! Ты, Каэтта, дважды идиот. Ты даже не хотел замечать моей неприязни к тебе. А ведь я тебе не мать. Ты подкидыш.
— Прекрати, — тихо сказал Каэтта.
— Жалкий, никому не нужный подкидыш!
— Прекрати! — в исступлении крикнул он.
— Нет, не прекращу. Воспитывать маленького оборванца было для меня сущей мукой. Всякая новая наука давалась ему с трудом. А то, чем он является на данный момент, — плод моего упорства. Я всё делала через силу и никогда, слышишь, никогда тебя не любила!
— Зачем, — прошептал Каэтта. — Зачем ты говоришь мне это?
Минорис с беспокойством взглянула на него. Униженный, раздавленный, он поник, как никнет по жаре трава.
— Господин Каэтта, не поддавайтесь, — с мольбой произнесла она. — Не позволяйте себя сломить! Ведь именно этого ардикта и добивается. А вы… вы, в первую очередь, сын Земли, как и все мы.
Философ задержал на ней полный благодарности взор, медленно выпрямился и произнес:
— Это правда. Клянусь Полярной звездой, это правда! А ты, — обратился он к Ипве, — с первого дня, как мы пришли в мастерскую, ты внушала мне недоверие. Какие-то опыты на ученицах, недосказанности, утайки. Теперь ты жаждешь заполучить свиток? Так получи же сперва мой урок! — И он замахнулся на нее подзорной трубой. Ипва вскинула руку перед собой, чтобы защититься, однако удара не последовало.
— Остановись! — прозвучал в этот миг властный голос. — Не доводи до греха! Позволь мне свести с нею счеты.
Каэтта оторопел. Голос шел со стороны дерева. Оттуда, где стоял щенок.
— С нами говорит дух гор! — воскликнула Таймири и восторженно завела глаза к небу. Она никак не предполагала, что дух гор вдруг начнет таять, растворяться в знойном воздухе и, в конечном счете, станет походить на джинна из бутылки. Правда, джинн около дерева клубился недолго. Перед изумленными подругами, перед обмершим философом и перед Ипвой, которую ничем не проймешь, вскоре предстала…
— Вестница Весны! Какое счастье! Теперь мы спасены! — запрыгала от радости Минорис.
— Вернале?! — потеряв самообладание, вскипела Ипва. — Ты?!
***
Отряд Вазавра преодолевал последний километр пути. Преодолевал с кряхтением, ропотом и нытьем, на какое способен только тот, кто потерял остатки разума. Ведь ныть при командире — это всё равно, что размахивать перед быком красной тряпкой. Вазавр попеременно грозился то сослать плакс на каторгу, то прилюдно выстегать их бичом, однако ни одна из этих угроз уже не работала. Рядовые едва волокли ноги, да и Вазавр был не в лучшей форме. Он не то, что выстегать, он бы и отлупить никого не смог. Впереди он уже ясно различал высокую каменную стену, а на ее фоне — несколько силуэтов и дерево. Вот оно, значит, какое, училище муз! Здесь ему и должный прием обеспечат, и об отдыхе позаботятся. А о свитке и потом подумать можно, потому что свиток хранится в мастерской. Недаром мальчишка так туда торопился.
***
— Что тебе здесь надо?! Зачем вернулась? — отрывисто, точно лая, проговорила ардикта.
— Ты знаешь, зачем, — спокойно ответила Вестница Весны. В этот момент она напоминала скорее богиню, нежели человека. Ясноокой деве в бирюзовой тунике, с ниспадающими на плечи белокурыми прядями для полного сходства с небожительницей не хватало только крыльев за спиной. Единственным недостатком, по мнению Минорис, было отсутствие растений и птиц. Но волшебница сумела произвести впечатление, и не пользуясь своей «свитой». Философ утратил способность здраво размышлять: спроси его, кто такой Аристотель, — и он бы не нашел, что ответить. Таймири молитвенно сложила руки и расплылась в глупой улыбке. Минорис сделалась пунцовой, как маков цвет. Недоумевала одна лишь Сэй-Тэнь. Поведение друзей привело ее даже в более сильное замешательство, чем появление Вестницы Весны.
— Таймири, приди в себя! — взывала она. — Солдаты совсем близко, надо что-то делать.
— Минорис, эй! Прием! У тебя есть план?
— Зачем беспокоиться, если вернулась Вестница Весны… — рассеянно отвечала та. — Она нас всех спасет.
— Постой-ка, а ведь у меня был план, — вспомнила Таймири и сунула руку в карман с семенами. — Мне понадобятся слезы Ипвы.
— Слезы? А! Слезы! — нашлась Минорис и протянула ей пузырек с несколькими капельками на самом дне. — Только к чему лишняя морока, если наша избавительница здесь?
— Ниойтэ говорила, что исцелить землю могут лишь слезы раскаяния, — присев на корточки, пробормотала Таймири. — Думаете, Ипва раскаялась?
— Сомневаюсь, — протянула Сэй-Тэнь.
— Скорее массив Лунных гор расколется надвое! — припечатал философ.
Издалека отряд Вазавра казался грозным и воинственным. Таймири колотило, философ изрядно побледнел и сжал свою подзорную трубу так крепко, что побелели костяшки пальцев. Минорис, задержав дыхание, следила, как зернышко падает на дно флакона. Сэй-Тэнь через каждую минуту исправно напоминала, что враги не за горами, и просила поторапливаться. Философ сыпал советами юному огороднику, то есть Таймири, которая собиралась зернышко посадить. Та только морщилась — ее напрягала вся эта излишняя суета.
Ипва же была так поглощена вновь вспыхнувшей враждой к Вернале, что совершенно позабыла про ненавистную четверку, совещавшуюся позади.
«Пшшш!» — Ардикта запустила в Вестницу огненным шаром. Шар был встречен вовремя возникшим щитом. Тогда Ипва пустила в ход канонаду проклятий, коими был так богат ее словарный запас. Однако и это нападение было успешно отражено. Не побрезговала она ни булыжниками, валявшимися на земле, ни песком, брошенным в глаза бесстрастной противнице. Всё без толку: Вернале была неуязвима.