Тайна архангела

Ветрова Лиля

— Из рая падшие так дерзко, Узревши сотни лиц греха, Вы страсти сладостной и мерзкой Познать решили до конца…

Ангелы затихли и, не отрываясь, смотрели на первого архангела. Габри успокоился и даже боялся дышать.

Пальцы Михаила проиграли несколько нот. Выдержав паузу, он продолжал, более не останавливаясь:

— Мой первый брат, Рожденьем верный, От века создан солнцем дня. Едва увидел я, навеки Стяжал вкус дружбы для себя. Мой первый друг Ты самый близкий, Деливший детские Несмелые мечты. Но как случилось вдруг?..

Второй, средь Бога первым Назвался сам и больше хочешь ты. Разбиты ревностью сосуды Любви двух братьев в черепки. Привычны злобы ныне пересуды: Мне отомстить желаешь от тоски. Вселенной ненависть обычной стала скукой, И жизнь сетьми плетет вокруг тебя. Людей и ангелов зовешь ты вечной мукой, И вечный бой кипит, желанья разделя… Ты ненавидишь и стенаешь, Не знаешь, хочешь и горишь, Моим порывом убиваясь, Его ты страстью задушишь… Мой ангел, Данная мне в помощь Диана, светлая, как день. Быть может, ты уже не помнишь, Как разгоняя ветра тень, Красивых рук твоих касаясь, Я знал, что любишь; И прекрасен мир, Где, о себе я забывая, Тебе свой каждый вдох дарил. Но ныне что?.. Даров ты не желаешь От сердца более моих. Теперь ты факелом пылаешь, Потухший взор твой страстью облачен. То, что дано нам всем, хотела для двоих, И стонет сердце, свергнуто мечем… Теперь лишь иногда, когда невыносимо, Когда терпеть превыше твоих сил, Ты обращаешь взор на небо: «Вернешь ли время, Михаил?..» Вы ангелы архангела Денницы, Зари ушедшей, дети света, рабы дна. Сердца разучены молиться В молитву погрузили сна. И не проснуться им под звон железа, Небесной стали и клинка, Пока железа сердца нежно Не тронет вашего слеза. Доколе будет эта бойня Со всеми, против всех, со мной? Не умереть теперь спокойно, Ответив собственной главой. Увы, не в силах я исправить Ошибок, сделанных всех мной. Себя я тихо вопрошаю: Пройдет ли чаша стороной? Но не могу я дать ответа, Себе скажу: Молиться и любить. И верить надо, что случится Победой главной победить. Тогда узрят от боли преисподней В раю Восставших ангелов из пепла дел своих. Диана, возносясь как птица, Звездой зажжется Среди них. Ты, Самуил, Названный Князем тьмы и лести, Свободу вспомнишь Таинством небесным. Тогда забудутся Все сделаны тобой дела. Твое крыло Во взмахе перекрестном Коснется моего крыла…

Михаил умолк, допев последний куплет. Его темные ресницы были опущены и слегка подрагивали.

Когда он поднял голову, то с удивлением увидел, что все сидят расстроенные и молчат. Агнесс, пряча щеку на плече Салафиила, пыталась незаметно стереть слезу. Ангелы Рафаила совсем стушевались и только грустно глядели куда-то вдаль. Габри, не стесняясь, плакал, вытирая глаза кулаками.

— Это было замечательно… — проговорил он. — Будь музой вместо меня, я увольняюсь.

— Нет, Габри. Это твоя работа, — грустно усмехнулся Михаил.

Взгляд первого архангела остановился на пламенеющем костре. Другие братья, повинуясь безотчетному чувству, тоже опустили глаза в огонь.

Внезапно явившись в мужских зрачках, в воздух прорвались пять архангельских вспышек. Белоснежная, словно сталь райского клинка, искра Михаила прорезала воздух, врываясь в огнем сжигающий, алый, как кровь, свет Уриила, золотым лучом солнца зажглись глаза Салфа, и нежный, будто райская заря, всплеск Рафаила, разлившись, смешался с воздушным и стремительным порывом архистратига Гавриила.

Мелькнув быстро, как звезды падают с неба, архангельские искры встретились в огне костра. Раздался оглушительный взрыв.

Агнесс вскрикнула, шарахнувшись от Салафиила. Девушки Ральфа в ужасе отпрянули на разные концы бревна.

— Простите, — спохватился Михаил.

— Это случайность! — заверил Габри.

— Тихо, все хорошо, — Рафаил взял за руку Адель, которая, закрыв глаза обеими руками, чуть-чуть не рыдала, и одновременно попытался успокоить Амелию, грудь которой надломлено вздымалась. Девушки ухватились за руки своего архангела, словно за единственное спасение, и сидели не шевелясь.

— Пойду… погуляю, — запнувшись, молвила Агнесс. Она поднялась и, не оглядываясь, быстро направилась в лес. — Не могу, — ответила она на окрик Ура.

— Да… — вздохнул Михаил. — Спели песенку.

Он вернул гитару Габри и, встав с бревна, поспешил за помощницей.

Михаил возвратился, ведя ее за руку, когда на поляне все уже успокоились. Адель и Амелия мило улыбались и о чем-то щебетали с Ральфом.

Михаил усадил Агнесс рядом с собой, придерживая ее пальцы у себя на коленях.

— Я ребятам не рассказывал про кожаные штаны? — спросил у нее Михаил.

— Нет, — она отрицательно покачала головой.

— Тогда сейчас расскажу, — рука Михаила обняла Агнесс, прижимая к себе. — Эта история связана с тобой, Габри.

— Да? — Гавриил недоверчиво подвинулся вперед и стал слушать.

— Представьте себе такое, — начал Михаил. — Вчера, когда Агнесс и Салф ушли на богослужение, я сел составлять планы инспекции планеты. Потом, когда прошло несколько часов, мне захотелось отвлечься. Я встал, походил по уголку, погладил белок, а затем вышел чуток погулять. И вот бреду я по лесу в ночных сумерках, наслаждаюсь воздухом и тут вижу, что прямо передо мной, метрах в пяти, между деревьями шагают трое демонов. Знаете, так просто и нагло гуляют по райскому саду, как у себя дома. Я, если честно, слегка опешил от такого нахальства. Руку сразу на рукоять меча, белку, которая со мной была, в воздух отпустил, и давай, прячась за деревьями, к ним подбираться. Думаю, сейчас из засады нападу, им еще долго не захочется такое повторять. Подхожу уже к последнему дереву, и тут меня осенило: а ведь это не демоны по моим ощущениям!.. Смотрю точно: ангельские лица, светлые и такие безмятежно радостные, что ни облачка в глазах. Но вы бы видели их одежду!.. Идут в кожаных брюках, в косухах, в банданах, двое мужчин с шиповаными ошейниками, женщина с кучей железных колец и браслетов. Шагают и мирно беседуют, смеются. Я меч сразу убрал, стою и думаю, как такое может быть и откуда они идут в подобном виде…

— И откуда же они такие шли?.. — спросил Уриил, щурясь от собственного света.

— Догадайся! — Михаил перевел взгляд на Габри. — Когда я у них спросил, они ответили, что они музы рокеров, идут с концерта, и что их начальник архангел Гавриил велел им быть ближе к народу!..

— Весело! — рассмеялся Салафиил.

— А что такого?! — вмешался Габри. — Между прочим, нет ничего такого в косухах! Я ж не виноват, что ты воюешь с демонами в кожаных штанах и не перевариваешь их на дух!.. Что мне теперь запретить их?!..

— Габри, да не в штанах дело, — попытался объяснить Михаил. — Я просто не один раз просил тебя, чтобы ты сообщал мне, когда что-то придумываешь неожиданное…

— Неожиданное?!.. Неожиданное, это когда никто не ожидает, а я ожидал, когда это придумывал!.. — выпалил путаные объяснения Габри. — Тебе разве сообщишь?! Ты же сразу все запретишь!

— Я запрещу, если только это чем-нибудь угрожает, — возразил Михаил.

— Это значит все на свете! Проще сделать, пока ты не видишь!..

— Опять пошло-поехало, — покачал головой Рафаил. — Домой не хотите? — спросил он девушек.

— Нет, — улыбнулась ему Адель.

— Ты пойми, Габри, что я отвечаю за вашу безопасность! — доказывал Михаил. — И я должен знать о том, что происходит! Тогда я беру ответственность на себя, и вы находитесь под моей защитой!

— И ничего не можем делать!.. — парировал Габри.

— Да почему ничего? Почему все архангелы спокойно говорят о том, что планируют, и только у тебя как всегда миллиард секретов, — выговорил Михаил. — Вон Ур, когда проводил эксперимент, и у нас деревья вспыхивали чуть ли не каждый день, ввел меня в курс дела, и я ничего ему не запретил, вспомни. Не надо делать из меня Цербера, я лишь…

— Не буди во мне зверя! — вскрикнул Габри. Он поднял руки вверх, оскалил зубы и изобразил медведя так потешно, что все покатились от смеха.

— Нет, это невозможно, — Михаил хлопнул себя ладонью по лицу.

Он почувствовал, как Агнесс нашла его локоть, обвивая его своей рукой.

— Миша, не пытайся перевоспитать Гаврика, — возвысил голос Уриил. — Если тебе это не удалось за все эти годы, то все…

— Я бы ничего не говорил, если бы творческий потенциал, прекрасное, замечательное искусство Габри, не ловил бы Самуил и не творил с ним такое, о чем и думать страшно, — ответил Михаил.