Тайна архива Сталина
Шрифт:
Теперь настал момент рассмотреть правую стену, свободную от мебели, только через стекло узкого шкафа темно-красного дерева можно было разглядеть раскачивающийся маятник и циферблат с ползущими стрелками из темной меди с белыми римскими цифрами. Все остальное пространство стены оказалось заполнено фотографиями в рамках разного размера под стеклом, как старыми и пожелтевшими от времени, так и цветные современные.
Как только Тихонин оказался в бордовой гостиной, то вначале ему этот цвет в мебели и отделке показался неуютным и давящим, но позже, освоившись, он понял, что талантливый дизайнер хорошо продумал освещение, казалось, белый свет словно льется с потолка. Владимир
Тихонин решил подойти к витражному окну изогнутой формы, в верхней части слева витраж был разрисован цветным орнаментом из листиков, стеблей, странного цвета лепестков, раскрытых бутонов, а справа большую часть окна прикрывала плотная непрозрачная портьера. Владимир оттянул полотно шторы и встал за него. Хорошо просматривалась улица элитного поселка, гость взглянул направо и смог разглядеть капот автомобиля, где должны ожидать его телохранители.
Владимир выбрался из складок портьеры, длинной спинкой к прикрытой части витража располагался компактный диван, примыкающий углом к стене, последними предметами из мебели в гостиной оказались три мягких стула с высокими спинками и маленький круглый стол на резной ножке, замерший посередине комнаты. Владимир поставил опустевший хрустальный стакан на столик, отодвинул стул и пробормотал: "Хозяева, вы про гостя не забыли?".
В этот миг дверь резко и широко распахнулась, высокий грузный мужчина укатил инвалидное кресло в гостиную, бросил мрачный недоброжелательный взгляд на гостя, подкатил хозяина дома до дивана и усадил его в самый уголок. При открытии двери Владимир быстро поднялся, отступил на пару шагов к книжным шкафам, ожидая дальнейших событий.
Пока Клаус Зиллерманн поудобнее устраивался в своем привычном месте, его помощник отошел к витражам, встал спиной к гостю, широко расставил ноги и сложил руки на животе.
– Господин Тихонин, – обратился к гостю на русском языке хозяин дома, – благодарю, что вы так оперативно откликнулись на мое приглашение.
– Герр фон Зиллерманн, можете обращаться ко мне по имени Владимир, – среагировал на начало диалога гость.
– Давайте, мой юный друг Владимир, оставим официоз, – улыбнулся старик, – называйте меня Клаус или господин Зиллерманн, как вам удобнее. – Хозяин дома заметил, как Тихонин направил взор на помощника. – Не беспокойтесь, Маркус почти сын мой, и я ему доверяю абсолютно во всем. Присаживайтесь на диван у нас с вами предстоит долгий разговор.
Владимир без излишней расторопности подошел к дивану и уселся на дальний его край спиной к закрытому плотной портьерой окну. Взгляд гостя блуждал по фотографиям на стене, хозяин смог догадаться, что зацепило гостя и сам принялся разглядывать фото с изображением семьи в парке.
– Этот счастливый для моих родителей момент произошел поздней весной 1933 года, тогда мне исполнилось пять лет, – вздохнул старик, – но в моем повествовании никакого смысла не несет, а на снимке чуть правее вы видите моего дядю Лотара Зиллерманна, младшего брата отца, благодаря ему я остался в живых.
Детство юного Клауса протекала счастливо, в семье его окружали заботой, изредка баловали, как любого ребенка, высокое происхождение его отца и приличное состояние позволяло жить молодой семье на широкую ногу и беззаботно. Отец Клауса отказался присягать новой власти, он яро не принимал нацизм, а с началом войны, когда фашизм стал абсолютной идеологией в Германии, примкнул к нарастающему движению сопротивления. Весной 1941 года родители решили скромно поздравить сына с тринадцатилетием, ворвались солдаты СС под командованием нервного с желчным лицом офицера.
По его короткому выкрику главу семьи принялись избивать, затем выволокли на улицу, женщина в шоке с мольбой рыдала, подталкивая сына себе за спину, но мальчик со слезами на глазах отталкивал руку матери. Когда мужа вытащили во двор, он обездвиженный валялся на зеленой лужайке, нервы женщины не выдержали, и она с криком бросилась из дома за мужем, но нарвалась на пулю. Юный Клаус, прижимая лицо к оконному стеклу, в ужасе наблюдал за бездыханными телами родителей, оцепенение не прошло, когда отца погрузили в машину, а мать так и осталась лежать на каменной дорожке, ведущей от дома к улице. На следующий день, возможно по чьему-либо распоряжению в дом Зиллерманнов явился улыбчивый мужчина в сопровождении нескольких мальчишек лет пятнадцати, так Клаус оказался в одной из ячеек гитлерюгенда. Идеологическая обработка отпрыска семейства Зиллерманнов длилась недолго, его родной дядя Лотар забрал его под свою опеку, так как уже длительное время работал на нацистов в одной из лабораторий Аненербе, изучая странные русские артефакты…
– Маркус, принеси мне воды, – закашлявшись, старик потребовал по-немецки. Помощник беспрекословно исполнил волю хозяина.
Он подошел к сервировочному столику с напитками и катнул его поближе к дивану, выбрал бутылку и наполнил стакан газированной водой. Хозяин опорожнил бокал на треть, поставил на краешек стола, наблюдая, как Маркус занимает свою прежнюю позицию.
– Судьба ваших родителей трагична, также как многих других пострадавших от фашизма и жестокой войны, – дипломатично произнес Тихонин. – Что же случилось с вашим дядей Лотаром и с вами, Клаус?
– Немного терпения, мой друг Владимир, – хозяин дома попытался улыбнуться, на глазах выступили слезы, наверное, рассказ разбередил его старые душевные раны. – Моя история и материалы, что так долго ждали своего часа, будут полезны для вас и ваших друзей хранителей древнего символа Соломона, так как приоткрывают тайны древних, не доставшихся нацистам.
– О ком вы говорите, Клаус? – Тихонин изобразил непонимание на своем лице, развел руками.
Владимир лихорадочно соображал, откуда этот старый немец знает о символе Соломона, об их закрытой организации, ведь не зря же отец придумал фонд, прикрывающий цели деятельности ордена по восстановлению истинной истории. Возможно, отец оказался прав, предупреждая его о попытках провокации, а в лице фон Зиллерманна он столкнулся с проявлением одной из противодействующих сил.
– Вам не стоит переживать, Владимир. В разрастающейся новой волне атаки запада на возрождающуюся Россию, я на вашей стороне. – Лицо Зиллерманна очертилось решительностью. – Мне не много осталось жить на этом свете, поэтому я решил приоткрыть хранителям еще одну тайну, а в этом доме вам нечего опасаться, пока я жив.
В гостиной воцарилось молчание, слышен был негромкий стук качающегося маятника. Владимир размышлял над словами хозяина дома и о секрете, что решил приоткрыть для сына верховного хранителя артефакта. Тишину разрушила какофония звуков из громыхавшей акустической системы на крыше микроавтобуса, пронесшегося вниз по улице. Задремавший за рулем Андрей заснул в ожидании охраняемой персоны, а Василий поглядывал по сторонам по ощущениям чего-то невероятного.