Тайна белого пятна
Шрифт:
Липатов тотчас направился к куртке. Сунул руку в один карман... в другой... и сразу же обернулся.
Лицо его стало настороженным.
И тут Зина вспомнила, что второпях положила загадочный узелок не в тот карман. Если Липатов хорошо помнит, где лежал сверточек, ей придется как-то оправдываться. Она сказала как можно более спокойно: – Там, на ветерке, скорее просохнет. Кстати, – добавила она, – мне очень нравится ваша куртка, я здесь так отвыкла от хорошей одежды.
– Что ж, – заметил Липатов, без улыбки глядя на Зину, – я могу вам ее подарить.
– Спасибо, но она
– Почему? – прищурился Липатов. – Почему нельзя?
– Ну, мало ли почему. – Зина нечаянно задела обожженным пальцем за сковородку и поморщилась. Липатов не обратил на это ни малейшего внимания, не проявил обычного сочувствия.
– Так почему вы думаете, что я не могу вам подарить куртку?
Он уже терял чувство меры и не замечал, что его разговор начинает походить на угрожающий допрос. А Зина усердно возилась со сковородкой и всем своим видом старалась показать, что не замечает ничего особенного, хотя ей было очень трудно продолжать словесный поединок.
– Я думаю, – отвечала она, – куртка вам и самому может понадобиться, дерзкий чертенок, сидевший внутри, заставил ее сделать многозначительную паузу, во время которой Липатов не сказал ни слова. Зине показалось, что он готов уже шагнуть к ней, и она добавила: – А потом, как вам известно, дарить можно только свои вещи. А эта куртка, вероятно, спецодежда государственная собственность.
– Ах, вот вы о чем, – протянул Липатов. Голос его, потеряв напряжение, не потерял подозрительности. Однако он понял, что был излишне резок, и постарался перейти на шутливый тон. – Но даже если и так, то я сумел бы как-нибудь отчитаться перед государством.
– Вот уж нет, – с облегчением подхватила его шутку Зина. – Я не хочу, чтобы вы сели на скамью подсудимых.
– На скамью?.. – Липатов перестал улыбаться. – За что же?
– За растрату казенного имущества, – сказала Зина, концом ножа перевертывая на сковороде шипящие лепешки.
– Ну, это не страшно, – опять перешел на шутку Липатов. – Меня бы оправдали.
– Кто знает, – Зина поднялась и пошла к хижине.
– Вы куда?
– Я принесу меда к лепешкам. А вы, пожалуйста, посмотрите за сковородкой.
В дверях она остановилась.
– Только не сожгите лепешки. За это я вас никак не оправдаю.
В кладовой, присев на кадушку с медом, Зина перевела дух.
Липатов чужой!
Зина безошибочно почувствовала это всем своим существом. Все, что в поведении Липатова раньше вызывало недоумение, – теперь объяснялось беспощадно просто: Липатов шпион или диверсант, или то и другое вместе. Вражеский парашютист, с тайным заданием сброшенный с самолета, он случайно опустился в провал.
Что нужно Липатову здесь, в глухой тайге, где нет ни фабрик, ни заводов – ничего такого, что могло бы заинтересовать кого-то там, за рубежом. Что он собирается делать?..
Ответ лежал в парашюте. Там была какая-то улика, и Липатов ее спрятал...
Случись это год назад, Зина, возможно, испугалась бы. Сейчас, ощутив грозящую ей опасность, – а Липатов был конечно опасен, – Зина только внутренне подобралась и приготовилась не только к защите.
Опустив голову, похолодевшая, она сидела на бочонке с медом и напряженно думала... Как ни явны были факты, где-то в душе, спасаясь от неумолимой логики доказательств, пряталась робкая надежда, что все не так, что все это какое-то чудовищное недоразумение.
– Липатов -враг?! Как могло такое случиться?.. – Год тому назад Зина обязательно расплакалась бы. Сейчас она этого не сделала.
Но глаза ее потемнели.
Она должна найти то, что он спрятал!
Набрав чашку меда, она медленно возвращалась к очагу.
– Что вы такая расстроенная? – встретил ее Липатов.
Зина пожаловалась на палец.
Аппетит уже пропал, однако она через силу заставила себя съесть одну лепешку.
Как бы желая сгладить неприятное впечатление, которое могло остаться у Зины после разговора, Липатов весь вечер много говорил и даже пытался шутливо ухаживать за ней. Она, в свою очередь, старательно улыбалась в ответ и тоже чувствовала, как фальшиво все получается. Ей хотелось знать, замечает ли это Липатов, а если замечает, то что думает.
Наконец беспокойный, мучительный день закончился.
Приближалась не менее беспокойная ночь.
Зина сделала вид, что собралась спать, и раньше обычного скрылась в кладовую.
Липатов лег позднее. Он пожелал ей спокойной ночи.
Она ответила. Потом услышала как заскрипели доски лежанки. Зина прилегла на свою постель не раздеваясь.
Все затихло. Она лежала и смотрела через маленькое окошечко кладовой, как темнело небо над провалом, и старательно прислушивалась к еле слышному дыханию Липатова.
Нетерпение было велико, но Зина боялась торопиться.
Наконец она поднялась, надела пояс с ножом, захватила восковую свечку, – в парашютном мешке были спички, она еще с вечера запаслась коробкой, – и осторожно приоткрыла дверь.
Она не знала, спит Липатов или нет, но пока рисковала немногим. В крайнем случае вернулась бы обратно.
Дверь на этот раз открылась бесшумно: ее деревянные петли были предусмотрительно смазаны гусиным жиром. Зина выскользнула из хижины в темную прохладную ночь и присела на колоду возле очага.
Если Липатов не спит, то рано или поздно он должен выйти следом. Зина прождала, как ей показалось, достаточно долго. В хижине по-прежнему было тихо. Тогда она пересекла полянку, ногами на ощупь нашла утоптанную почву лесной дорожки и пошла по ней так быстро, как позволяла окружающая темнота...
Если бы она оглянулась, то увидела бы на пороге фигуру Липатова.
Но она не оглянулась...
Небо затянули плотные тучи, в лесу было глухо и темно. Нетерпение подгоняло Зину, она шла быстро, почти бежала. Привычно и мягко, по-кошачьи, нащупывала во тьме тонкими подошвами поршней утоптанную лесную тропинку. Впереди в кустах что-то зашуршало... Она остановилась, напряженная как струна. Раздался приглушенный плачущий вскрик, тяжелое хлопанье, а она опять побежала по тропинке. Эти страшные звуки были самыми безопасными для нее: бедняга зайчонок попал в лапы филину или сове.