Тайна бильярдного шара. До и после Шерлока Холмса [сборник]
Шрифт:
РОК
«ЕВАНГЕЛИНЫ»
Мы с женой часто смеемся, когда нам случается читать нынешние сенсационные репортажи или истории, основанные на реальных событиях, поскольку какими бы необычными, и захватывающим они ни были, мы всегда неизменно приходим к заключению, что все они блекнут по сравнению с тем, что произошло с нами во времена нашей молодости.
Много раз моя супруга просила меня описать случившееся с нами, но когда я задумывался над тем, что некоторые люди в Англии могут еще помнить
В свое время инцидент с «Евангелиной» наделал много шума и вызвал живейший интерес на Британских островах, доказательством чему стали многочисленные статьи в газетах и отклики на них. В качестве примера, а также для того, чтобы вкратце изложить факты,
резками, которых в нашей коллекции скопилось столько, что жена завела для них специальный альбом. Первая — из «Инвернесс Газетт» от 24 сентября 1873 года.
«Ужасное происшествие на Гебридских островах. Морская авария, предположительно сопровождавшаяся человеческими жертвами, произошла у острова Ардвоу, небольшого необитаемого клочка земли примерно в сорока милях к северо-западу от острова Гаррис и двадцати милях южнее острова Фланнонс. Судя по всему, яхта под названием «Евангелина», принадлежавшая мистеру Шоулфилду-младшему, сыну известного банкира и совладельца фирмы «Шоулфилд, Дэвис и Ко.», встала там на якорь. Пассажиры вместе с двумя матросами разбили на берегу две палатки, где они отдыхали в течение двух или трех дней. Несомненно, выбор места был обусловлен нетронутой, суровой красотой острова и жаждой новизны от пребывания в этом диком, отдаленном уголке. Кроме мистера Шоулфилда, на яхте также находилась юная леди по имени Люси Форестер, по всей видимости, его невеста, и ее отец, полковник Форестер, проживающий в пригороде Лондона Теддингтоне. Поскольку погода стояла очень теплая, Шоулфилд и Форестер ночевали на берегу в палатке. Во второй палатке располагались матросы. Молодая леди, однако, имела обыкновение каждый вечер отправляться в шлюпке на яхту и ночевать там, а поутру таким же способом возвращаться на остров. На третий день их пребывания на острове полковник Форестер, выглянув на рассвете из палатки, с ужасом обнаружил, что швартовы яхты сорваны и ее быстро уносит в открытое море. Он тотчас же поднял тревогу, и мистер Шоулфилд вместе с одним из матросов попытались догнать судно вплавь, но тщетно. Благодаря свежему ветру, а также из-за того, что один из парусов оказался небрежно убран и немного развернулся, способствуя тем самым созданию ветряной тяги, все их попытки оказались обречены на неудачу.
В последний раз яхту с несчастной юной леди на борту видели дрейфующей курсом вестзюйдвест. Ситуация еще более усугублялась тем, что оставшиеся на острове лишь через три дня смогли связаться с проходившей мимо рыбацкой шхуной и сообщить о печальном происшествии. Сразу после этого погода резко ухудшилась и волнение на море сделалось таким сильным, что надежд на спасение пропавшей яхты почти не осталось. Как стало известно редакции, фирма Шоулфилда объявила вознаграждение в тысячу фунтов экипажу судна, которое обнаружит яхту. За спасение мисс Форестер обещана награда в пять тысяч фунтов. Однако мы уверены, что наши храбрые и стойкие моряки и без всякой награды сделают все, что в их силах, чтобы по-рыцарски прийти на выручку сей юной леди, известной своей красотой и непревзойденным очарованием. Нам всем остается утешаться лишь тем, что на «Евангелине» имеются большие запасы пищи и воды».
Эта заметка появилась 24 сентября, четыре дня спустя после исчезновения яхты. А 25-го из Северной Ирландии пришла телеграмма следующего содержания.
«Портраш. Житель нашего города Джон Муллинс, моряк, сообщает, что утром 21-го он заметил яхту, отвечавшую описанию пропавшей «Евангелины». В то время его собственная барка находилась примерно в пятидесяти милях к северу от острова Мэлинхед и лежала в дрейфе, поскольку стоял густой туман. Яхта прошла на расстоянии около двухсот метров от его правого борта, но из-за сильного тумана Муллинс не может поручиться, что это была именно «Евангелина». Она шла курсом на запад под взятым гротом и кливером. На румпеле стоял какой-то мужчина. Муллинс совершенно ясно видел на борту женщину, и ему показалось, что она звала его, но с точностью этого утверждать не может, поскольку сильно шумел ветер».
В нашей коллекции множество других материалов, полных сомнений, гипотез и опасений касательно судьбы «Евангелины». Однако я приведу здесь только один из них. Это публикация в «Сентрал Ньюс», которая развеяла последние надежды самых ярых оптимистов. Появилась она 3 октября.
«Голуэй, 2 октября, 7:25 пополудни. Только что в гавань зашла рыбацкая барка «Гленмулет», ведя на буксире искореженные обломки судна. Все это не оставляет ни малейших сомнений в судьбе несчастной «Евангелины» и юной леди, что находилась на ее борту. Среди обломков — бушприт, носовая фигура и рама носового полуклюза с названием корабля. По их внешнему виду можно заключить, что яхта налетела на один из опасных рифов на северо-западном побережье, после чего эти и другие обломки унесло в открытое море. На полуклюзе обнаружен кусок злосчастного швартовочного троса, ставшего причиной катастрофы. Это крепкий канат из манильской пеньки, на котором ясно видно место разрыва — видно столь ясно, что можно предположить контакт с острым сколом камня или с лезвием ножа. Сегодня вечером несколько судов прошли вдоль всего побережья в надежде найти еще какие-нибудь следы кораблекрушения и сколь можно точно выяснить, что же случилось с молодой леди.
Эдвард Брютнолл. Молодожены
Однако с 21 сентября и по настоящее время не удалось выяснить ничего нового о судьбе «Евангелины» и находившейся на ее борту мисс Люси Форестер. Эти обломки представляют собой единственное свидетельство случившегося с ними, и в этом свете некоторые заявления прессы кажутся по меньшей мере невероятными. Например, как рыбак Джон Муллинс мог говорить, что видел на борту мужчину, когда Ардвоу представляет собой необитаемый остров, а посему на борту не могло оказаться никого, кроме мисс Форестер? Ясно, что Муллинс или увидел не то судно, или мужчина ему просто померещился. Далее, в передовице «Скотсмена» утверждается, что предположение о том, что трос обрезали острым камнем или ножом, является абсурдным. В самом деле, на берегу Ардвоу нет камней, там ровный песчаный берег, и было бы нелепо предположить, что мисс Форестер, славившаяся столь же своим благоразумием, сколь и красотой, намеренно бы перерезала единственную нить, связующую ее с отцом, с возлюбленным и с жизнью вообще. «Было бы замечательно, — заключает «Скотсман», — если бы те, кто выражает свое мнение по этому вопросу, придерживались простых правил анализа фактов и свидетельств, изложенных Огюстом Дюпеном, героем Эдгара По, в одном из бессмертных творений писателя. Исключите невозможное, говорил Дюпен, и все остальное, сколь бы невероятным оно ни представлялось, и должно быть правдой. Поскольку невозможно, чтобы трос перетерся об острый камень или что его перерезала юная леди, и вдвойне невозможно, что его перерезал кто-то еще, то следует, что канат оборвался сам по себе — либо из-за некоего внутреннего дефекта, либо из-за каких-то прежних повреждений, которые он в свое время выдержал. Они мало-помалу привели его в негодность, после чего он и лопнул. Поэтому это трагическое происшествие, вокруг которого строится столько предположений и догадок, следует отнести к категории несчастных случаев, которые, как это ни прискорбно, нельзя ни предвидеть, ни предотвратить».
Существовала еще одна версия, которую я бегло изложу, прежде чем приступлю к собственному рассказу. Согласно ей, кто-то из матросов повздорил с мистером Шоулфилдом или с полковником Форестером и обрезал канат, желая отомстить. Эти измышления полностью беспочвенны, поскольку оба моряка отличались добрым характером и очень давно состояли на службе у семьи Шоулфилдов. Моя жена не устает повторять мне, что именно из-за своей природной лени я сижу с альбомом и переписываю оттуда старые газетные статьи. Это, безусловно, самый легкий способ рассказать мою историю. Однако наконец-то настало время решительно отложить в сторону пожелтевшие страницы и своими словами поведать вам, как все было на самом деле.
Меня зовут Джон Винсент Гиббс, я сын Натаниэля Гиббса, бывшего капитана одного из вест-индских полков. Мой отец был очень хорош собой, и ему удалось завоевать сердце мисс Леблан, унаследовавшей богатые плантации сахарного тростника в Демераре. После женитьбы отец обрел весьма изрядное состояние и, оставив военную службу, сделался плантатором. Я родился через год после свадьбы родителей, но моя мать скончалась от родильной горячки, а отец сделался столь неутешен после этой утраты, что очень быстро угас и сошел в могилу вслед за моей матушкой всего через несколько месяцев.
Поскольку я не знал своих родителей и вырос сиротой, да еще в тропиках, — все это, боюсь, оказало влияние на мой характер, в котором преобладали своеволие, упрямство и импульсивность.
Сразу же по достижении мной совершеннолетия я продал поместье и земельные владения, после чего вложил деньги в государственные облигации таким образом, чтобы обеспечить себе пожизненный доход в сумме в полторы тысячи фунтов ежемесячно. Затем я отправился в Европу, где долгое время вел рассеянный, если не сказать — богемный, образ жизни, переходя из университета в университет и изучая те предметы, которые занимали меня согласно моим капризам. Год я провел в Гейдельберге, занимаясь одновременно химией и метафизикой, а по возвращении в Лондон я впервые окунулся в светскую жизнь. Тогда я был молодым человеком двадцати четырех лет от роду, смуглым, темноволосым и темноглазым, разбиравшимся во всем на свете, но толком не владевшим ни одной из областей человеческого знания.