Тайна брига «Меркурий»

Шигин Владимир Виленович

Официально считается, что причиной смерти великого композитора стала простуда и последовавшая за ней лихорадка. Официальной причиной смерти А.И. Казарского тоже была объявлена простуда и «нервная лихорадка». Примечательно, что и русский офицер, и австрийский композитор перед смертью поняли истинную причину своего смертельного недуга и пытались сообщить, что они отравлены. Моцарт несколько раз говорил об этом своей жене Констанции, а Казарский — супругам Фаренниковым. В обоих случаях лечащие врачи не захотели даже слушать умирающих… Моцарта по мнению ряда историков, отравили ядом, состоящим из мышьяка сурьмы и окиси свинца именуемым «аква тофана». Наличие яда в организме композитора доказали в 1962 году немецкие врачи. О составе

яда, которым, судя по всему, отравили Казарского, мы уже говорили выше. По своему составу он не мог особо отличаться от яда, с помощью которого умертвили Моцарта.

Смерть обоих — и Моцарта, и Казарского — была весьма скоротечной. И у Моцарта, и у Казарского сильно распухли тела, оба испытывали острые боли, а после смерти тела обоих быстро почернели. И черноморского моряка, и композитора похоронили наскоро, в обоих случаях никакой судебно-медицинской экспертизы не проводили. Из гроба Моцарта вообще была похищена голова, а самого его зарыли в общей могиле для нищих. Тела обоих спустя некоторое время вроде бы все же эксгумировали, но документы эксгумации в обоих случаях странно пропали и до сих пор неизвестны.

В обоих случаях во властных структурах вокруг смерти и Казарского, и Моцарта шла напряженная борьба противоборствующих сил, стоявших за преступлением и пытавшихся установить истину. Впрочем, любой любопытствующий может ознакомиться с обстоятельствами смерти Моцарта и сравнить их с обстоятельствами ухода из жизни капитана 1-го ранга Казарского.

В истории со смертью Казарского есть еще один немаловажный нюанс До сих пор совершенно непонятно, куда делись после смерти Казарского все его бумаги и записи, которые, как у императорского ревизора, у него обязательно должны были иметься. При этом бумаги были не простые, а с конкретными результатами проведенной ревизии, с конкретными цифрами и вполне определенными выводами. Ни в одном из дошедших до нас документов о них не говорится. Все бумаги бесследно исчезли!

Это весьма странно, потому, что если были основания усомниться в естественной смерти Казарского, то всякое расследование обстоятельств его гибели следовало начинать именно с изучения бумаг, наверняка содержавших много весьма опасной для местной «мафии» информации.

Но о бумагах нигде не сказано ни слова. Не дает ли это нам право предположить, что после смерти Казарского исчезли и все бывшие при нем бумаги? Кто был заинтересован в их пропаже, думается, тоже ясно.

Вот, пожалуй, и все, что нам известно о смерти Александра Ивановича Казарского. Идя на верную гибель, он все же вступил в неравное противоборство со всесильным чиновничьим аппаратом крепостной России, пал, но не отступил в этой борьбе.

Глава пятая.

РЕШАЮЩАЯ БИТВА ЗА ФЛОТ

Итак, Лазарев высочайшим указом назначается «исправляющим должность» главного командира Черноморского флота и портов, николаевского и севастопольского губернатора. В том же году Лазарев награждается орденом Святого Владимира 2-й степени, а 31 декабря 1834 года утверждается в занимаемых им должностях. Взлет карьеры адмирала стремителен! Император очень рассчитывал, что именно Лазарев расчистит «грейговские конюшни», и не ошибся!

Интересный момент произошел по возвращении Лазарева с Босфора в Севастополь. Контр-адмирал шлет письмо в Николаев, прося прислать опытных мастеров и необходимые материалы для ремонта судов. Критский не ответил. Лазарев шлет новое письмо с тем же результатом. Третье… Наконец, в ярости он пишет напрямую князю Меншикову. Тот, понимая, что и его бумага на Грейга и его камарилью впечатления не произведет, несет бумагу к императору. Николай накладывает резолюцию: «Князю Меншикову привесть в ясность по прибытии в Николаев». Меншиков едет в Николаев разбираться в ситуации, но и он ничего не может поделать. И тогда Меншиков объявляет то, что

повергает в шок и Грейга, и Критского, и красотку Лею. Он объявляет о присвоении Лазареву вице-адмиральского чина (это всего после неполного года в должности!), но, что самое главное, Меншиков объявляет о назначении Лазарева генерал-адъютантом. Акции Лазарева сразу возросли на несколько порядков. Помимо всего прочего, императорские милости ясно всем показали, что у Николая I особое отношение к новому начальнику штаба и нынешняя должность для него не последняя. По всей видимости, Грейг и его окружение попытались предпринять какие-то шаги, но было уже поздно.

Интересна реакция Лазарева на свое столь резкое возвышение. Как всегда, он открывает свое сердце другу юности Шестакову. «Как мне благоразумнее в теперешнем случае поступить, не знаю — должность генерал-адъютанта есть быть фискалом и доносчиком, а я до сего времени ни тем, ни другим не бывал, хотя вовсе не считаю бесчестным выводить наружу злоупотребление, но покамест не знаю, как это сделать».

А затем последовал следующий удар, уже нокаутирующий 2 августа 1833 года Николай I подписывает указ о назначении Лазарева временно исполняющим обязанности главного командира Черноморского флота и портов в связи с переводом адмирала Грейга в Петербург.

Грейг и Лия, оскорбленные и обиженные, принялись паковать чемоданы. Критский же, понимая, что его песня спета, немедленно подал в отставку, при этом начав на прощанье полное разграбление Николаевского адмиралтейства Лазареву лишь в самый последний момент удается предотвратить подписание Критским новых дорогостоящих подрядов по поставке некачественной парусины. 8 октября 1833 года Лазарев официально вступает в управление Черноморским флотом и портами.

Итак, Грейга (вместе с его женой) отозвали в Петербург, где ему выразили высочайшую благодарность за многолетнее руководство флотом и определили в почетную отставку в сенат, назначив сенатором. При этом Николай старался сохранить все внешние приличия в отношениях с отстраненным командующим флотом, чтобы лишний раз не будоражить общественное мнение и «не гневить» до поры до времени «черноморскую мафию». Именно поэтому, еще незадолго до перевода Грейга в Петербург, император согласился стать крестным отцом новорожденного сына адмирала, названного Самуилом. Здесь тоже многое непонятно. Если Лия-Юлия оставалась в иудействе или приняла протестантство, то как тогда православный Николай I мог стать крестным отцом? Значит, Лия все же перешла в христианство. Но когда именно? По велению души много лет назад или в самый последний момент, когда надо было спасать себя и мужа?

Как бы то ни было, но данным актом была достигнут определенный компромисс. Грейг и его жена полностью отстранялись от черноморских дел, в обмен на это им гарантировалось почетное существование в столице, а также давались гарантии будущей карьеры их совместным сыновьям Именно поэтому новорожденного ребенка Николай сразу же произвел в мичманы. После этого акта проявления благожелательности при переводе Грейга в столицу уже никто не мог сказать, что это явилось следствием опалы командующего Черноморским флотом Думается, что и сам Грейг, будучи человеком далеко неглупым, сразу же принял правила игры императора

Официальной причиной перевода Грейга в Петербург было подорванное многолетней неутомимой деятельностью здоровье адмирала. Были, однако, и другие обстоятельства, способствовавшие оставлению Грейгом своего поста. Историк русского флота Е.И. Арене, явно не желая «выносить сор из избы», писал об устранении Грейга с флота весьма расплывчато: «Последние годы службы почтенного адмирала Алексея Самуиловича Грейга на юге были сильно омрачены доносами и наветами подпольных клеветников, вымещающих на нем свои неудачи в разного рода нечистоплотных аферах или иные неудовольствия». Многие авторы туманно говорят об «усталости и пассивности» Грейга в последние годы командования флотом,