Тайна черного камня
Шрифт:
Так и остался этот разговор незаконченным. Да и не было в нем нужды. Горчаков «принял» их. В тот, первый же поход. Он тогда отчитал Марушева за небрежность при оформлении положенных на корабле документов. Тот возмутился:
— Корабль утонуть может от этих бумаг!
Горчаков спокойно ответил:
— Аккуратность — традиция флота. — Помолчав немного, добавил: — И умение владеть собой тоже. Понял? Ну вот и лады.
После того разговора командир стал придирчивей к своему старшему помощнику, ни один его промах
К Найденову же, наоборот, относился по-дружески. Особенно после того как услышал от него рассказ о спасенных грачах.
Случилось это на Каспии. Возвращаясь на базу, корабль пробивался сквозь мутную полосу летящего навстречу сырого снега, который тяжело падал на палубу, но волны сразу же смывали его. И вдруг палуба почернела, зашевелилась: черным градом сыпались из серой мути грачи. Мокрые, жалкие. Найденов — он нес ходовую вахту — сразу же перевел машины на «Самый малый», чтобы не смыла встречная волна грачей, и объявил по боевой трансляции аврал.
Матросы сгребали грачей и уносили в кубрики, а новые десятки обессиленных птиц сыпались и сыпались на палубу. Заполнили грачами все, что можно было заполнить, а сами потом сгрудились на юте, спасаясь от встречного ветра, снежных зарядов и волн за надстройкой.
Выпустили грачей, когда подошли к берегу. Долго смотрели вслед улетающей стае, потом несколько часов отчищали и отмывали кубрики, стирали одеяла и наволочки.
— Командир к твоему решению как отнесся? Одобрил? — спросил Горчаков, выслушав этот рассказ.
— Промолчал. Старпому не по душе пришлось. Упрекнул меня в сентиментальности. Объяснил я ему, что к чему. Крупно поговорили.
— Душа моряка, — задумчиво сказал Горчаков, — это то, что надо комиссару. И умение постоять за свои убеждения. И в малом и в большом, — сделал паузу. — Марушев тоже хороший парень, только суетлив и слишком горяч. Сдерживать его нужно. Давай вдвоем. Лады?
Горчаков и Найденов упрямо приучали Марушева к тому, чтобы вовремя было составлено расписание занятий, а о проведенных занятиях записано в журнал, чтобы к каждому занятию был подготовлен конспект, чтобы без опоздания отсылались отчеты. И все же Марушев, иной раз засидевшись за столом, неожиданно вскакивал и восклицал:
— Безумец придумал эту писанину! Пойду по кубрикам пошурую.
И, бросив ручку, уходил из каюты. Когда замечал где-либо сор или беспорядок в чьем-то рундучке — поднимал на ноги всех: и боцмана, и командиров отделений, команд, и матросов. А то шел к командирам боевых частей, к старшинам, выяснял, готовы ли те к занятиям, как мог, помогал им. Возвращался всегда возбужденный, готовый вновь идти, чтобы проверять, учить, требовать. А Горчаков, выслушав его, спокойно советовал:
— Ты все сам да сам. А подчиненным что оставляешь? Вот у тебя и не хватает времени везти учет как положено. Нельзя так. Меняй стиль. Лады?
Три года — срок немалый. Неузнаваем стал Марушев. Почти такой же спокойный, как Абориген. Даже весть о назначении командиром принял без эмоций, сдержанно. Лишь когда прощался с Горчаковым, обнял порывисто и воскликнул возбужденно:
— За ноги на рею меня вздернешь, Дмитрий Тихонович, если забуду школу твою!..
И вот их первый самостоятельный, без Аборигена, выход на службу. Маршрут — залив Измены, в распоряжение коменданта участка капитана Жибруна, прозванного на Курилах «комендантом птичьего острова».
Маршрут знакомый, знаком и капитан Жибрун — не один раз взаимодействовали. Сдружились даже. До залива, однако, не дошли. Получили радиограмму от капитана Жибруна. Он попросил подойти к Горячему пляжу и взять на борт пассажиров.
У Горячего пляжа тоже бывали не раз. Брали оттуда для комендатуры и людей. Повернули и сейчас к Горячему пляжу. Такова неписаная традиция Курил: по первой же просьбе идти на помощь друг другу, брать на борт боевого корабля пассажиров — офицеров-пограничников, их жен и детей.
В бухте у Горячего пляжа приняли трех человек: нового замполита Жибруна майора Корниенко с женой Людмилой Тимофеевной, добродушной полнеющей женщиной, и молоденькую стройную девушку в спортивном костюме. Она назвалась Валей Ситниковой и вся, казалось, засветилась радостью, когда начала рассказывать, что едет к Коле (лейтенанту Ракитскому — начальнику заставы «Горячая»), чтобы стать его женой.
Можно было сниматься с якоря и идти к заливу Измены. Найденов спросил командира:
— Что, Савельич, баковым на бак?
— Нет. Пока локатор не исправим, не пойдем.
Локатор забарахлил на рассвете. Неожиданно. Всю ночь — ни одной помехи и вдруг — замельтешил. Марушев вызвал на мостик командира отделения радиометристов старшину 1-й статьи Торопова, и тот, только что отстоявший «собаку» (так матросы называют вахту во второй половине ночи), не лег спать, а принялся исправлять локатор. Предполагал управиться быстро, но вот уже пришли к Горячему пляжу, погрузились, а наладить локатор радиометристам не удалось. Без него же выходить было рискованно: лишь к ночи дошли бы они до залива Измены, а идти по нему без локатора опасно — того и гляди в темноте наткнешься на банку.
Погода стояла хорошая, западный ветер, с утра порывистый, стал утихать, и старпом лейтенант Ергачев предложил провести соревнование гребцов.
— Похвальная инициатива, — покровительственно одобрил командир. — Дерзай, старпом! От первых шагов зависит вся служба.
Розовые щеки Ергачева зарделись то ли от радости, то ли от смущения, он сказал: «Есть!» — и поспешно вышел из каюты.
Пока спускали шлюпки на воду, наступил полный штиль. Поначалу это обрадовало всех. Матросы шутили: