Тайна, деньги, два осла
Шрифт:
И идущий по следу фон Клотц, переполненный явно не любовью и нежностью.
И гигантский волк, уже восстановивший обоняние и зрение.
В общем, куча недругов и ни одного друга.
Вика всхлипнула и натянула плед на голову, уткнувшись носом в подушку.
Стоп! Плед?! Подушка?!
Откуда они взялись под сосной?!!
А нет никакой сосны. Она лежит на кровати. Или на диване. Опознать лежанку, полностью накрывшись пледом, было довольно проблематично.
Да и какая, собственно, разница? Ясно одно – она больше не в лесу. Причем, судя по абсолютной, какой-то давящей тишине, – даже не в доме. Больше похоже на подвал, причем глубокий, с толстенными бетонными стенами…
Вика судорожно сжала губы, стремясь удержать вскипевшие в углах глаз слезы отчаяния. Но не получилось. Они хлынули, превращая тонкую ткань наволочки в мокрую тряпку.
Фон Клотц все-таки догнал ее! Господи, какая же она дура! Ну почему, почему она не заставила себя идти дальше, почему хлопнулась там, под деревом, никчемным мусорным мешком! И задрыхла самым кретинским образом, словно оказалась не в диком лесу, переполненном злопамятными хищниками, а в номере придорожного мотеля!
Причем так задрыхла, что не почувствовала ничего. Ее ведь явно трясли, пытаясь разбудить, может, и ногами пинали – вон как тело-то болит, потом подняли, словно куль с картошкой, перекинули через плечо и поволокли обратно.
А обратно, между прочим, довольно далеко. Да еще и по ночному лесу. Удовольствие, в общем, ниже среднего.
Так что фон Клотц сейчас настроен не более благодушно, чем потревоженная гадюка.
Не зря ведь в подвале запер, а не в ее прежней комнате наверху. Спасибо, хоть не на пол кинул, а на топчан пристроил и подушку с пледом дал.
А еще…
Вика, шмыгая носом и всхлипывая, с недоумением посмотрела на аккуратную повязку, белевшую на покусанном предплечье. И только сейчас сообразила, что рана больше не болит. Совсем. Словно ее, раны, под повязкой вовсе нет.
Ишь ты, какая забота! Хотя ничего удивительного – ему нужен здоровый сосуд для вынашивания ребенка. А сам сосуд, как не оправдавший высокого доверия, после благополучного разрешения от бремени будет утилизирован. Потом придет черед мамы Саши и Славки – скорее всего, несчастный случай произойдет со смертельным исходом. Бабулю этот гад вряд ли тронет. Во-первых, полиция заинтересуется чередой внезапных смертей, а во-вторых, бабуля для фон Клотца – не препятствие, она все равно в бизнес не лезет, довольствуясь комфортной жизнью состоятельной дамы. Ну и в-третьих, фон Клотцу нужны гарантии. Гарантии в виде завещания от нынешней наследницы Зигфрида фон Клотца.
Бабушка очень доверчива, и ее легко обмануть. А если после смерти ее дочери и внуков вдруг появится кто-то с ее правнуком, с последней родной кровиночкой, на руках… Да бабуля в тот же миг напишет завещание на ребеночка!
Возможно, после этого она проживет столько, сколько ей отпущено Всевышним, фон Клотц никогда не убивает так, на всякий случай. Да и подозрения навлекать на себя, только-только заполучив доступ к вожделенным деньгам, было бы глупо.
Откуда доступ к деньгам? Так ведь он – отец единственного наследника (или наследницы), и до совершеннолетия ребенка кому-то надо управлять бизнесом, верно?
И у него все получится! Потому что она, Вика, не справилась. А ведь оставалось пройти совсем чуть-чуть, она была уже на склоне горы, там, откуда ее звал огонек…
Девушка судорожно вздохнула и расплакалась еще сильнее, еще горше.
– Любопытная реакция на спасение, – насмешливо произнес незнакомый мужской голос. – Я, если честно, ожидал иной. Не то чтобы криков радости и веселого пляса, но хотя бы улыбки. А тут – море слез.
Спасение? Он сказал – спасение?!
Так, значит… значит…
Вика откинула плед и, задохнувшись от безумной надежды, вскочила с кровати.
Вернее, попыталась вскочить и тут же, охнув, плюхнулась обратно.
– Ну куда ты так спешишь, торопыга? – покачал головой ее спаситель, рассмотреть которого толком Вика пока не могла из-за пелены слез на глазах.
Высокий худощавый мужчина, светловолосый, кажется. Он стоял возле кровати с подносом в руках, а на подносе…
Там было что-то очень-очень вкусное и ароматное. Кажется, кофе и плюшки.
Мужчина поставил поднос на небольшой столик у изголовья и присел перед кроватью на корточки, с улыбкой глядя на пытавшуюся протереть глаза девушку.
– Вика, ты поосторожнее рукой дергай, я хоть и обработал рану лекарством, но тревожить ее понапрасну не надо. Хотя бы пару дней постарайся ею не пользоваться.
– Кем – ею? – проворчала девушка, злясь на непрекращающийся поток слез. – Раной или рукой? И вообще – откуда вы знаете мое имя? Мы разве знакомы?
– Ну, друг другу мы не были представлены, но виделись.
– Где? Когда? И… – Вика наконец справилась с восстановлением зрения и осмотрелась. – Где я? И как я здесь…
Вдоль позвоночника вновь пробежала уже забытая дрожь, сердце замерло, нервно трепеща крылышками, словно бабочка на цветке, воздух, только что набранный в легкие, вдруг застрял там, забыв, что делать дальше.
А глаза… глаза девушки замерли в одной точке, буквально прикипев зрачками к невозможным, пульсирующим, фиолетово-черным зрачкам смотревшего на нее в упор мужчины.
Того самого незнакомца из самолета, одно прикосновение которого вызвало в теле девушки танец бабочек.
Те же точеные черты лица, твердый рот, зачесанные назад платиновые волосы, молочно-белая кожа и серебряная радужка глаз…
Только сейчас на нем был не костюм от Бриони, а обычные джинсы и тонкий кашемировый пуловер серо-стального цвета.
И то ли из-за этого цвета, так удачно гармонировавшего с глазами, то ли из-за молочной, какой-то мраморной белизны кожи, а может, из-за слишком правильных, словно вылепленных талантливым скульптором черт лица, но мужчина показался Вике ненастоящим. То ли ожившей статуей, то ли роботом-андроидом.