Тайна для библиотекаря
Шрифт:
— Варварка, Варварка… — Ростовцев задумчиво потеребил подбородок. — Честно говоря, я Москву не очень хорошо знаю. Надо бы поинтересоваться, что там у нашего французского друга в блокнотике намалёвано, а заодно расспросить — откуда его учёный математик эти схемки раздобыл? Может, тогда что и прояснится.
Я удивлённо покосился на поручика.
— Расспросить, конечно, недолго. Но вот зачем? Француза я понимаю, у него семейная клятва и всё такое — но нам-то оно на кой ляд сдалось? Или это после недавних приключений тебя хлебом не корми, а дай отыскать ещё какую-нибудь библиотеку?
Ростовцев помолчал, выколотил потухшую носогрейку о каблук.
— Можно сказать, и так. Да тебе-то самому, Никита Витальич, разве не интересно? Такая ведь загадка!
Я неопределённо пожал плечами.
—
— Прямо сейчас — может, и нет. — согласился Ростовцев. — Но вот потом, когда Буонапартий уйдёт из города и туда вернутся жители — будет тем более не до того. А если успеть, пока французов уже не будет, а погорельцев да беженцев ещё не будет — тогда дело другое.
«…а ведь он, похоже, завёлся всерьёз! да, недооценил я тягу моего нового друга к приключениям…»
— Что ж, своя логика в этом есть. — я встал со ступеньки и принялся отряхивать чакчиры. — Пойдём тогда, поговорим с французиком. А то после водки и ужина он прикемарит, жди потом до завтра…
— Учёный, о котором я вам говорил — не только математик, но ещё и архитектор и серьёзный специалист в области долговременной фортификации. — рассказывал француз. — Особый интерес он всегда проявлял к старинным крепостям, построенным до семнадцатого века, когда маршал Вобан довёл до совершенства бастионную систему. Именно за познания в этой области он удостоился приглашения к штабу Императора, и когда Великая Армия вошла в Москву, Наполеон пригласил его к себе и лично поручил составить архитектурные планы Кремля. При штабе Нея болтали, что в случае оставления Москвы, крепость собираются взорвать, и сапёрам нужно знать, куда и в каком количестве закладывать порох.
— Взорвать Кремль? — ахнул Ростовцев. — Но это же… это какое-то дикое варварство! Да и зачем? Как укрепление, Кремль давно уже не имеет никакого значения!
— Понятия не имею. — д'Эрваль пожал плечами. — Говорю же, это всё слухи, а что там на самом деле затеяли — я не в курсе. Знаю только, что Император чрезвычайно разозлён пожаром Москвы и не раз высказывался в том смысле, что раз уж русские подожгли свой город — значит, пусть от него не останется камня на камне.
Поручик перевёл взгляд на меня — в глазах у него читался немой вопрос. Я развёл руками.
— К сожалению, вынужден подтвердить. Наполеон действительно затеял подобное варварство и, вполне вероятно, прямо сейчас взрыв и готовят. Насколько мне известно, отступая из Москвы, Император приказал поджечь все уцелевшие склады, воинские магазины и казармы. Что касается Кремля, то он поручил маршалу Мортье проследить, чтобы под башни и стены, а так же под некоторые другие здания, вроде были подведены пороховые мины. И когда их привели в действие, только дождь помешал полному разрушению — часть пороха подмокла, погасли фитили, и вместо десятков взрывов прозвучало только пять, которые полностью снесли Водовзводную и Петровскую башни, наполовину разрушили Никольскую, развалили участок стены, сильно повредили здания Сената, Арсенала и Комендантский дом. Спасская башня и стоящие по соседству Чудов и Вознесенский монастыри уцелели каким-то чудом. Была даже версия, что фитили заложенных в башне мин потушили остававшиеся в Кремле монахи вместе с горожанами.
— Погодите, мсье… — в голосе пленника звучало недоумение. — Вы говорите — взрывы? Но, даю вам слово чести, когда я покидал Москву, Кремль был целёхонек! И потом — Император не собирается покидать Москву, откуда вы это взяли?..
Я едва сдержал ругательство. Вот что значит — не уследить вовремя за языком! Ещё пара таких оговорок, и француз начнёт о чём-то догадываться. Или не начнёт? Всё же, в начале девятнадцатого века сама идея перемещений во времени ещё не завладела умами…
На помощь мне пришёл Ростовцев. Он-то сразу сообразил, в какую лужу я сел со своим длинным языком.
— Не обращайте внимания, мсье. — поручик пренебрежительно махнул рукой. — Мой друг склонен иногда к неумеренным фантазиям касательно насчёт ещё не произошедших событий. Даст Бог, никаких
— Ну, это как раз проще всего. Начав работать над планами Кремля, архитектор разыскал нескольких оставшихся на его территории служителей — тех, что не успели или не захотели бежать при приближении наших войск. Среди них оказался каменщик, работавший на ремонте подвальных ярусов одной из башен. Этот тип — кстати, запойный пьянчужка — знал подземную часть Кремля, как свои пять пальцев. Ну, архитектор не поскупился на горячительные напитки, и тот выложил ему много интересного. В частности, рассказал, что незадолго до войны какие-то люди вели в районе одной из прилегающих к кремлю улиц подземные работы — якобы, собирались расчистить заброшенные соляные подвалы под то ли мастерские, то ли склады. Но каменщик утверждал, что это всё было только для отвода глаз, а на самом деле те люди искали там клады. В том числе — старинные рукописные книги в богатых окладах, украшенных золотом и драгоценными каменьями. Вот архитектор и подумал: а что, если они именно библиотеку там и искали?
— А название улицы вы, мсье, не знаете? — осторожно спросил Ростовцев. Я затаил дыхание.
«…как-то всё одно к одному. «Рояль в кустах», как говорили в моё время…»
— Отчего же? Сам я его, правда, не припомню, но записать, конечно, записал…
Он принял протянутый поручиком блокнот, пролистнул несколько страниц.
— Вот, прошу вас, мсье: «rue Varvarka». Там рядом ещё место, которое называется «Glebovsko"ie podvor'ye». У вас в России такие трудные названия, не выговоришь…
Мы с поручиком переглянулись. Ростовцев, не удержавшись, подмигнул и состроил довольную физиономию.
«…Есть! «Бинго!» — как в американских фильмах…»
Конец первой части
[1] Британский натурфилософ, математик, алхимик и астролог 16-го века.
Часть вторая. «Уходили в поход партизаны…» I
Из Смоленска Далия выбиралась, переодевшись в платье, позаимствованное из гардероба Робера. Наполовину гражданский, наполовину военный стиль: серый редингот, рейтузы из серого сукна, подшитые кожаными леями полотна (покойный су-лейтенант надевал их для дальних переходов верхом) фетровая шляпа-треуголка с трёхцветной розеткой, мода на которые прошла ещё во времена Консульства. Длинные, чёрные, как вороново крыло, волосы девушка запрятала под шляпу и, изучив свой облик в маленьком зеркальце, осталась довольна увиденным. Мешковатый редингот маскировал женственные формы, и теперь она походила на какого-нибудь мелкого полувоенного чиновника, из числа сопровождавших Великую Армию в Россию — снабженца, почтового служащего, помощника врача или провизора, приписанного к тыловому госпиталю.
Что касается внешности — то и тут можно было рассчитывать на то, что она будет выделяться не слишком сильно. Отец её был чистокровным арабом, занимавшим немаленький пост в Генеральном штабе республики Алжир, а вот мать родом из Европы, причём эта половина содержала немалую толику русской крови — бабушка Далии была эмигранткой из России. В результате дочь, в которой смешались французские, арабские и славянские гены, кожу имела смуглую, цвета кофе с молоком и вполне могла сойти за уроженку южной Франции или Италии, каких в войсках Бонапарта хватало. Французский, как и арабский языки был для девушки родным. Большую часть сознательной жизни она прожила во Франции, но отлично знала и русский — по издавна заведённому матерью порядку три дня в неделю в доме говорили на языке Пушкина и Толстого, причём отец, закончивший в СССР военное училище и тоже превосходно владевший русским, охотно её поддерживал. Он полагал себя сторонником европейского подхода в воспитании и образовании детей, а потому после трёх лет обучения в Сорбонне отправил дочь в Советский Союз, в один из инженерных ВУЗов — девушка к тому времени успела проявить недюжинные способности в математике и физике.