Тайна для библиотекаря
Шрифт:
— Это я и сам знаю, успели просветить. — отмахнулся Ростовцев. — Светлейшего интересует, насколько серьёзную силу представляет тамошняя мужицкая рать. Ведь дело при Вохне, как я понимаю, ещё не состоялось, и при штабе армии о них ничего толком не известно. Есть только депеша от князя Голицына, начальника дивизии ополчения Владимирской губернии. К ним, видите ли, явились неделю назад двое местных жителей, как бишь их дьяволов…
Он выудил из-под расстёгнутого по случаю тёплой погоды доломана сложенную бумажку, расправил.
— Некто Егор Стулов и Герасим Курин — да я о нём давеча спрашивал. Рассказали, что в их краях появились французские фуражиры — скупали по сёлам и деревням хлеб, сено, молоко, муку, причём расплачивались,
— И что, им помогли?
— Князь Голицын отписал главнокомандующему, что послал в село Павлово штаб-ротмистра Богданского с полуэскадроном павлоградских гусар и казаков. Но, видать, уверенности у главнокомандующего нет — края это богатые, и французы непременно туда ещё заявятся, причём значительными силами. Вот светлейший и хочет, чтобы мы оценили там всё свежим взглядом: справятся ли мужички с павлоградцами, или им понадобится подмога?
— В нашем варианте событий справились. — сказал я. — А сейчас — ну не знаю… что им может помешать? А помощь откуда возьмётся, снова из Владимира, от князя Голицына?
Помощь — это мы, наш отряд. — усмехнулся Ростовцев. — главнокомандующий сказал, что ежели мы сочтём нужным, то можем перебраться в Богородский уезд и оперировать там. Сеславину он уже отдал распоряжение — Александр Никитич скривился, будто лимон надкусил, но спорить с начальством не стал. Себе дороже — светлейший, если придётся, любого своевольника, будь он хоть трижды герой, в бараний рог скрутит…
— Понятно. — я кивнул. — А сейчас, значит, втроём, на мягких лапках? Присмотреться, решить, а дальше видно будет?
Третьим в нашей воинской команде был ординарец Ростовцева Прокопыч. Отряд поручик оставил на корнета Веденякина со строгим указанием: приводить в порядок матчасть, вести осторожную разведку и в серьёзные дела до нашего возвращения не ввязываться. Рафик Данелян, ещё один попаданец, тоже примкнувший к сумцам, и обычно не отстававший от меня во всех наших похождениях, остался с Веденякиным. Рафик взялся всерьёз учиться непростому воинскому делу, и прерывать «курс» ради прогулки в ставку Кутузова не было никакого резона.
— Примерно так. — ответил Ростовцев. — От Тарутина до Павлова лесами да просёлками вёрст полтораста. Если не мешкать — за двое суток можно добраться. Главное — не попасться по дороге неприятельским разъездам, французы рассылают их почём зря в опасении партизан. А Веденякину я уже отправил депешу, чтобы готовил отряд к передислокации. Им-то вдвое против нашего идти, по самым опасным местам. Но ничего не поделаешь, приказ светлейшего. Говорит: надеюсь на вас, поручик, и на людей ваших. За Богом молитва, а за царем служба не пропадет — как исполните, самолично представлю вас к Владимиру с мечами, давно заслужили!
Я покачал головой. Крест — это, конечно, неплохо, но перспектива дальнего рейда отряда в обход Москвы, по местам, кишащим французскими фуражирами и патрулями, меня не слишком вдохновляла. Одна надежда — что Курин и павлоградцы справятся без нашей помощи.
В Лопасне пришлось задержаться, хотя Ростовцев и планировал преодолеть за день не меньше половины пути и заночевать где-нибудь в окрестностях Бронниц. По
Наталья Петровна Васильчикова, статная, красивая дама лет сорока, из числа тех, про кого говорят «кровь с молоком», приняла нас именно так, как это представлялось мне из многочисленных книг и фильмов о «грозе двенадцатого года». Стол, ломящийся от наливок и вин из барского подвала, запечённый с яблоками поросёнок, простившийся с жизнью не больше двух часов назад, караси в сметане и какая-то дичь — то ли тетерева, то ли рябчики. Наталья Петровна вовсю расхваливала своего повара, крещёного татарина Артамошку (покойный Иван Николаевич триста пятьдесят рублей серебром за него отдал и ни разу о том не пожалел!), а я слушал, жевал и нахваливал — в те редкие моменты, когда челюсти не были заняты пережёвыванием деревенских деликатесов. А когда всё-таки отвлекался, чтобы произнести очередной витиеватый тост, посвящённый хозяйке дома, то ловил брошенные на себя довольно-таки откровенные взгляды. Что ж, дело житейское — супруг Натальи Петровны, отставной бригадир Иван Николаевич Васильчиков оставил её вдовой десять лет назад, и с тех пор она почти не покидала имения, лишь изредка выбираясь в близлежащий Серпухов. Крутить романы с кучерами и садовниками не позволяло воспитание, а естество далеко не старой женщины настойчиво требовало положенного от природы. Ох, дождусь я сюрприза сегодняшней ночью — не зря же что Наталья Петровна не раз упоминала о мягких перинах, которые она велела приготовить для дорогих гостей. В разных комнатах, что характерно — поручику во флигеле, а мне в большом барском доме, причём её собственную спальню отделяет от моей недлинный коридор.
Ростовцев, видимо, что-то такое заметил и постарался перевести разговор на сына хозяйки. Тот служил в кавалергардах, отличился в бородинском сражении и представлен, как нам с гордостью сообщила Наталья Петровна, к ордену Анны третьей степени «За храбрость». Потом стали вспоминать общих знакомых и общую же родню — нашлась и такая. Беседа неспешно текла, и под её журчание я сам не заметил, как начал клевать носом — к неудовольствию милейшей Натальи Петровны, то и дело постреливавшей в мою сторону глазами самым недвусмысленным образом.
III
— Берегитесь, мсье! Справа!
Д'Эрваль пригнулся, одновременно пытаясь натянуть на голову ментик. И вовремя — густой сноп искр, порождённый обрушившимся куском кровли, вихрем пронёсся над улицей. Лошади испуганно заржали, попятились, несмотря на то, что головы у них были предусмотрительно укутаны плащами и попонами.
Лейтенант выпрямился и принялся стряхивать с себя тлеющие искры. В нескольких местах серое сукно ментика было прожжено насквозь и бесстыдно чернело обугленными, дымящимися краями.