Тайна гибели адмирала Макарова. Новые страницы русско-японской войны 1904-1905 гг.
Шрифт:
В 1909 году, через пять лет после победы над русскими, Того получает должность высшего военного советника при Императорском дворе. Всё. Это весьма почетно, и только. Недолго оставался он на вершине Фудзи, да и был ли он там, или только помечталось?..
А в 1913 году Того, который уже давно командовал морем, но не флотом, получил наконец чин адмирала флота…
А в 1934 году Император Японии пожаловал верного слугу, потомственного самурая с XVII века, адмирала флота Его Величества почетным званием маркиза.
Называли его в ту пору уже исключительно Хейхатиро-сан, что значит по-русски «уважаемый», «почтенный», а по-тюркски еще точнее — «аксакал».
Адмирал флота Японии маркиз Того Хейхатиро-сан скончался через два месяца после получения им от Императора высшего самурайского титула.
«Никого не хочу видеть в этот свой совершенно не нужный мне юбилей. Утром с домашними выпил чаю, разрезал им огромный торт, пошутил
Да, так. Третьего дня, как назло, горе: хоронили внезапно скончавшегося Николая Федорова, бывшего кока, как уехали мы сюда из Лондона, так и прослужил он в моем доме сорок пять лет. Боже великий, как быстро проходит суетная людская жизнь! Нарочно полистал свои тетради, ни разу я о нем не упомянул. И понятно, он свой, родной, он всегда был рядом, с ним, что называется, „ничего не случалось“, чего же в моих сухих и сугубо деловых записях о нем вести речь?
Верно, верно, только вот (несколько слов зачеркнуто)… А какой чистоты, какой внутренней святости был человек! Истинно по-русски застенчив в своей доброте. Умер без семьи и потомства. Помню, давно-давно крутился он вокруг какой-то высокой и румяной мисс, да разве деловая американка пойдет за скромного пришлого, не имеющего тут „приличного“, по их понятиям, места. Кстати, повар он был потрясающий. После войны свою поварскую школу создал, учил бесплатно, хоть я и корил его за это. Дурак ты, Николай, пенял я ему не раз, это не Россия, а Америка поганая, здесь бесплатно ничего не делают, за это тебя они еще презирать будут!.. Ну, впустую говорил. Хотел он в монастырь на послушание удалиться пару лет назад, тут уж я взмолился: не покидай меня, братец, не оставляй тут без родины…
Родина-то далеко. Вот прислали поздравительную от военно-морского атташе СССР. Приятно, что помнят. Одно время у нас что-то налаживалось, со второй половины 50-х. Очень уж мне хотелось навестить родину, особенно Петербург и Кронштадт. Знал я уже, что Север закрыт для иностранцев (и для меня, значит). И вот приехал в Америку Хрущ, помпа ему была устроена немыслимая, даже по американским меркам, а тут разного рода „шоу“ устраивают матерые барышники, вам за баксы из любого болвана сделают героя. Вот так они и Хруща накачивали. А мне этот вахлак был омерзителен сразу, когда он Крым подарил Украине. Севастополь отдал какой-то „союзной республике“, славу и гордость России! А потом флот стали резать на металлолом, армию унизили по его капризу. Но главное — его неожиданная для всех и такая дикая атака на Православную церковь. И злоба какая-то сатанинская! Сталину я многое простил не только за стойкость в руководстве войной, но и за послабление им Православию. И вот…
Получил я тогда заблаговременно приглашение из Советского посольства: просим, мол, прибыть на банкет в „Уолдорф-Астория“ на встречу с главой правительства и т. д. Обратил внимание сразу, что не сообщают сумму взноса за участие в таком мероприятии, как у них всегда делается не только во встречах с президентами (кроме предвыборных, разумеется!). Что ж, думаю, и здесь видна русская широта. Решил: пойду, хоть русский язык послушаю, да и хотелось вблизи на Хруща посмотреть. Что телевизор? В Голливуде из любого бесенка красавчика и умника слепят.
Приехал в Нью-Йорк облаченным в смокинг, не наряжался так с мая 45-го, когда отмечали Победу. Вся американская знать сбежалась, явно чуют добычу — страна-то Россия огромная, богатейшая, а раз в ней хозяйничает такой обалдуй, значит, можно всласть поживиться. Пришел я, как и почти все в подобных случаях, загодя, чтобы присмотреться, кто пришел, кто с кем братается и с кем шепчется. Тут сведений деловых наберешь куда больше, чем из всех газет. И точно — в центре внимания хрущевский зять Аджубей, около него так и вьются сенаторы и миллионеры, деятели из Госдепа и обладатели всяких там „Оскаров“. Он развязен и вульгарен, морда самодовольная, красная, лоснится (пьяный, что ли? Но я издали наблюдал).
Стоим, ждем, за роскошный стол не садимся. И вот — появился САМ, все захлопали (я понимал, что надо, этикет требует, но не смог себя пересилить, не стал ему хлопать). И началось. Не знаю, как Аджубей, но Хрущ был точно пьян, и крепко. Морда хамская, бородавка так и бросается в глаза, речь простецкая, да еще с множеством противных ошибок. А собравшиеся дружно хохочут, подзуживают его ложным одобрением. А он распаляется все больше и больше.
Опустил я глаза и подумал: батюшка ты мой, покойный у Господа Степан Осипович! Не видишь ты такого срама, как заурядный хам позорит Русь в чужой стране. Вспомнил я отцовские конспекты произносимых им речей в Англии и Штатах (он говорил там по-английски, а записи сделал по-русски). Речь истинного джентльмена, льется легко и свободно, причем и пошутить мог хорошо и к месту. А тут…
И вдруг меня как в душу толкнули: Порт-Артур! Ведь Сталин еще в августе 45-го вернул России ее крепость, получив вынужденный подарок от Чан Кайши, потом Мао подтвердил договор. И вот поганый Хрущ, едва усевшись хозяином в Кремле, отдал Артур китайцам в мае 55-го. Ах ты, думаю, сволочь! Да я бы вам за свой счет остатки „Петропавловска“ со дна моря поднял (обдумывал я уже такой проектик). Вспылил я, как никогда, пожалуй, в жизни, повернулся и на глазах всех вышел.
Это, натурально, все отметили, в газетах написали, имя мое назвали. Ко мне даже подкатились несколько репортеров с вопросами, я их не принял. Русским газетам я бы рассказал, но таких в Америке нет. А „Новое русское слово“ я всегда именовал как „Старое еврейское словцо“. Ну, не приглашали меня более в посольство. Хруща, слава Богу, скинули вскоре, но я уже стар стал и неподъемен. Пусть уж идет оно, как идет.
Ободряет меня тут два приметных обстоятельства: во-первых, гонения на церковь разом притихли, а во-вторых, совсем недавно объявилось в Москве Общество охраны памятников истории и культуры. Во главе его хорошие и патриотичные русские люди поставлены. Добрый знак, наконец-то после стольких лет безумного разорения. А может, новые российские правители вернут андреевский флаг на гору Высокую в крепости Люйшунь? Поехал бы, честное слово поехал бы, презрев дряхлость и немощи свои! Хоть перед смертью посмотреть бы на те места, где
Будущее Великой и Неделимой России может быть только под сенью Двуглавого орла.
Слыхал я, брюзжали не раз: серп и молот — масонские, дескать, символы… Ложно: у тех любят не кузнечный молот, а молоточек председательский, собраниями руководить узкими. А чем плохо геральдическое соединение Двуглавого орла с серпом и молотом, символами честного труда?
Красное знамя? Да, видел я, как его насильно водружали вместо старого, русского. Однако с тех пор его так обильно полили русской кровушкой, что, прошу прощения за язык, „обрусили“. Кто мешает соединить этот цвет с нашим императорским черно-бело-золотым? Скажем, поперечной полоской у древка? Я даже как-то начертил и раскрасил такой флаг на ватмане, очень даже красиво получилось.
Кончается мой путь, скоро уйду вслед за отцом, матерью и сестрами. А флаг Святого Андрея, покровителя моряков российских, будет вечно реять над гаванями Ревеля и Севастополя, Мурмана и Владивостока!
Да сохранит Господь Великое Государство Российское и опору его — православный народ русский».
Сражения в Маньчжурии
Итак, русско-японская война началась для нас несчастливо: уже с первых дней Россия стала обороняющейся стороной. В Петербурге были убеждены, что война с азиатским противником, силы которого недооценивались, будет вестись на море и окончится она, разумеется, победой. А потом уже можно подумать о высадке на японские острова…
Макаров в своей последней записке из Кронштадта правильно писал, что стратегический план Морского штаба был недостаточно продуман. Но он выражался очень осторожно. По сути, никакого разработанного плана не было вовсе. Поживем — увидим, а «они» напасть на великую державу не посмеют… Посмели. И не только по авантюризму, искони присущему самурайской военщине, но и по причинам вполне материальным и объективным.
Увы, Россия воевала не только с небольшой по протяженности и военной мощи Японией, но и — это не раз бывало в прошлом, повторится и позже — чуть ли не с половиной тогдашнего мира. Резко враждебно выступала против нас сильнейшая держава того времени Великобритания. Английский флот даже совершал демонстративные враждебные действия против русского флота. Враждебна была Германская империя и ее послушная союзница Австро-Венгрия. Соединенные Штаты хоть и не были тогда великой державой, но тоже опасались укрепления России на Дальнем Востоке, имея тут своекорыстные колониальные интересы. Только Франция осторожно поддерживала нас. Но то была «помощь» ростовщика, заинтересованного в возвышении кабальных долгов, не более того.
Яростно противодействовала России еще одна сила, не имевшая государственного образования, но зато мощная и шумная. Речь идет о международном банковском капитале, который в ту пору в немалой степени сосредоточился в руках мирового еврейства. Именно из этого источника шли финансовые вливания в бедную тогда Японию. Именно из этих средств оплачивалась шумная газетная кампания против России как якобы центра мрачной реакции и мракобесия. И еще: подпольные революционно-разрушительные силы получали тайным путем средства именно отсюда.
К чему все это приводило?
Начнем с конца. Ясно, что революционное движение трудящегося российского народа шло от справедливого недовольства тогдашним общественным строем. Ведь в самой повседневной жизни, а отнюдь не в позднейших воспоминаниях, известно, как при входе в иные общественные места висела табличка: «Собакам и низшим чинам вход воспрещен». Стало быть, солдатам и матросам, защищавшим Порт-Артур, входить в городской парк не дозволялось. Как и собакам. Ну, тут говорить нечего, но разрушительные силы, действующие в России, хотели не улучшения жизни трудящихся (им на них было наплевать), а именно краха Государства Российского. В чем им удалось преуспеть, к сожалению.
Враждебность ведущих держав, даже если не считать возможным военные угрозы, тоже имела прямые дурные последствия. Срывались военные поставки, а тогдашняя российская военная промышленность не удовлетворяла армию и флот в ходе уже развернувшихся сражений. Российский торговый флот был слаб, однако фрахт иностранных судов был сильно затруднен. И самое главное — Япония, напротив, получала громадную военную помощь. Например, из Англии накануне войны поступили два новейших броненосных крейсера. Германские инструкторы обучали личный состав японской армии. Европейские и американские банкиры предоставляли японскому правительству обширные кредиты, причем по весьма льготным процентам. Делалось все это исключительно из антирусских намерений.
Японские вооруженные силы хорошо использовали благоприятные для них условия. У их командования был — в отличие от российского — четкий стратегический план. Вытеснить наш флот с открытого моря в гавани, беспрепятственно перевести сухопутные войска в Корею, а потом в Маньчжурию и блокировать крепость Порт-Артур с суши. План стал быстро и четко выполняться.
Японцам удалось сравнительно легко перейти пограничную между Кореей и Китаем реку Ялуцзян, отбросив слабые и плохо управляемые российские отряды. Дальше — больше. Без особого труда японским войскам удалось перерезать железную дорогу между Маньчжурией и Порт-Артуром, русская морская крепость, плохо подготовленная для обороны с суши, оказалась блокированной. Выделив осадную армию для осады и захвата в дальнейшем русской крепости, основные свои сухопутные силы японское главное командование собрало в кулак и двинуло в глубь Маньчжурии на север.
Первое решительное сражение между противниками состоялось в центре Маньчжурии под городом Ляоян и длилось долго, с 10 по 21 августа (по старому стилю).
…Даже сейчас, сто лет спустя, читать описание этого боя русскому человеку крайне неприятно. В действиях командующего Куропаткина и его генералов проскальзывает нерешительность и боязливость, граничащая с трусостью. Нет, не вражеских пуль боялись эти закаленные вояки! Их поведение еще раз убеждает на фоне других бесчисленных примеров такого же рода, что смелость личная и отважная решимость полководца, военачальника — существенно разные вещи. Куропаткин боялся численного превосходства японцев (а оно было незначительным), боялся обходов с фланга (а они не удавались противнику), останавливал решительные действия своих генералов, боясь… неизвестно чего. В итоге, не потерпев поражения, русская армия отступила, оставив противнику не только поле боя со многими трофеями, но и потеряв боевой дух, а еще важнее — веру солдат и офицеров в своих военачальников.