Тайна горы Крутой
Шрифт:
Когда детали, порученные заготовителям, были готовы и сданы, Петр Алексеевич перед строем дружины вынес им благодарность: изделия принимались без единой поправки. И еще — это, пожалуй, самое выдающееся событие — Семен и Вася, ознакомившись с картой открытий, сделанных первым звеном во время «заготовки растений», решением совета дружины назначили бывших заготовителей разведчиками земных недр. Это ли не победа! Теперь Волкова будет сидеть, прикусив язык, который у нее острее бритвы.
Вот какая «неделя выдающихся событий»! Конечно, были в ней не особенно выдающиеся дни. Например, тот день, когда друзья объясняли родителям свой безрассудный поступок — поездку в Малахит и Урминск.
Тиме отец сказал всего несколько слов. Он посмотрел на сына твердым испытующим взглядом и спросил:
— Ты это прочувствовал?
Звеньевой наклонил голову и притих.
— Подобного быть не должно! — сказал отец.
— Не будет, папа, такого больше!
И отец знал, что сын сдержит свое слово.
У Павки объяснение протекало иначе. Начало разговору положил Василий Тимофеевич. Сталевар взял в сильные большие руки хрупкий синий глобус — подарок звеньевого — и попросил:
— Прочти-ка, что здесь написано?
— «Будь смелым, — глухо читал Павлик, — будь честным…»
— Правильно написано. Честность — первое дело!
— «…будь мужественным, будь самым полезным человеком для Родины. Тогда ты, Павка, будешь…»
— Хватит! — сказал отец. — Запомни это, сын, и не роняй свою честь. Иди, друзья тебя ждут!
Очень тяжело было ребятам вести эти разговоры. Но ни Тима, ни Павлик, ни Юля ни разу не раскаялись в том, что признались публично в своем проступке. Признание своей вины перед товарищами — это единственно верный путь к ее исправлению. Труден этот путь: самолюбие, тщеславие и ложная гордость, а может быть, ничтожная мелкая трусость тянут назад, нашептывая: «Молчи! Забудется все! Молчи! Не узнает никто. Не говори ни слова. Скрой, чтобы не было хуже для тебя».
Вот тут-то и не робей! Отбрось от себя все ложное, пустое, не твое. Взгляни честно товарищам в глаза и признайся. Они тебе помогут и никогда не оттолкнут от себя.
Тима, Павка и Юля поступили именно так. После этого не стыдно было перед ребятами. Не стыдно было смотреть им в глаза при разговорах. А разговаривать и спорить приходилось много: началась сборка межпланетного корабля.
Володя Сохатов заявил конструкторскому бюро, что в построение корабля вкралась величайшая ошибка, которую необходимо исправить. На вопрос Тимы, что это за ошибка, староста кружка «Умелые руки» не ответил, а, забрав почти готовую модель ракеты, пытался улизнуть домой. Тима задержал его, отобрал ракету и до прихода главного конструктора или его заместителя — Семена — оставил ее в голубятне под охраной Павки и Юли. Но охранники зазевались (они читали интересную книгу вслух), и Володя, пробравшись в голубятню, похитил ракету. По дороге к дому Володя натолкнулся на Тиму. Началась погоня. Звеньевой чуть-чуть было не схватил беглеца с драгоценной ношей. Володя успел увернуться. Звонко хлопнула дверь подъезда. Тима бросился вслед за похитителем. Как пулеметные выстрелы, защелкали по ступенькам каблуки четырех ботинок: «Тук-тук-тук-тук», — гремело где-то вверху. «Тук-тук-тук-тук», — доносилось снизу.
В это время Вася направился из дому на фабрику. Спускаясь по лестнице, он увидел Володю. Изобретатель мчался вихрем. Волосы его растрепались и прилипли к потному лбу, майка выбилась из-под трусов и почти совсем закрыла их. Можно было подумать, что Володя нарядился в короткое сиреневое платьице.
Председатель лагерного совета схватил Володю за руку повыше локтя:
— Стой! Куда спешишь?
— А-а-а… Вася! Я, видишь ли, тороплюсь…
— Кто это за тобой бежит?
— Это, Вася, Тимка бежит… Он мне совершенно работать не дает…
Володя дернулся, надеясь улизнуть, но Вася попридержал его:
— Нет. Ты подожди.
Как раз подоспел Тима. Прежде всего он цепко ухватился за ракету и с ожесточением потянул ее к себе.
— Не думай! Не получишь! Ясно?
— Пасмурно, — сказал без улыбки Вася. — В чем дело?
— Ты знаешь, чего он захотел? — возмущался Тима. — Он придумал жаронепроницаемые перегородки в ракете сейчас ставить. Я не давал. Он забрал ее потихоньку и домой. Все равно не дам!
— В общих же интересах…
— В общих? Ты, Володька, самоуправством не занимайся, — вступился Вася. — Опять ошибок в конструкции наляпаешь. А мы на что. Есть конструкторское бюро? Есть! Почему не советуешься?
— Ты не разрешишь — я к Семену пойду!
— Иди. Он тебе то же скажет.
Вася взял у Володи ракету. Тима успокоился и примирительно заметил:
— Сейчас, Володька, нельзя. Корабль к пуску готов, а ты за перегородки. Значит, разбирать надо. Твой отец сказал же, что все расчеты верны и сборку ведем правильно.
— Пойми, что корпус будет нагреваться в полете, — убеждал Володя. — Все живое внутри умрет. Изжарится просто. Папа не учел этого. Ведь после модели мы будем строить настоящий корабль! Папа приедет из командировки и подтвердит, что я прав. Все-таки я пойду к Семену…
— Можешь не торопиться, — посоветовал Вася. — Скоро соберется совет дружины. Там скажешь.
Споря, они вышли во двор. Помещение фабрики было подготовлено к совету. Вдоль стен стояли импровизированные скамейки — ящики, покрытые досками. На досках лежали снятые с веревок прессы. От них пахло травами. Земляной пол был чисто подметен, окно протерто. За столом уже сидел Семен и ждал, когда подойдут члены совета. На поспешное и категорическое заявление Володи он ответил кивком головы, что значило садиться и подождать.
Ровно в час открылся совет. Командный состав дружины заполнил скамейки, расположился на подоконнике, на пороге. Мимо распахнутых дверей фабрики с деловым видом прогуливались взволнованные ребята.
Даже садоводы ни с того ни с сего проявили желание полить из «дождемета» лужайку перед самым входом.
План на август совет принял и утвердил быстро. Но вот речь зашла о Лапине, и начались споры. Многие теперь были убеждены, что дальнейшие розыски не принесут успешных результатов. Даже Тима относился к розыскам скептически. Безнадежно махнув рукой, он во всеуслышание сказал:
— Не найти. Не узнать нам, ребята, ничего.
В ответ кто-то заметил:
— Отступление начинается! Тимка сдается!
— Я не сдаюсь! Мы запутались. Уже сорок Лапиных разыскали, и ни одного, который бы на Крутой побывал!
— Тайна осталась тайной, — подтвердил Павка.
— А письма? — Семен поднялся из-за стола, прошелся по фабрике и остановился, опершись руками о спинку Васиного стула.
— Письма все о «Стальном солдате». Есть они и о Лапиных, только других, — сказал Коля Хлебников, упрямо склонив голову.