Тайна Гремящей расщелины(изд.1962)
Шрифт:
— Куда? — спросил Стонор, видя, что астроном взялся за портьеру выходной двери.
Рассел указал пальцем вверх.
— Только ни шагу от входа, — предупредил Стонор. — Слышите, что там делается?..
Рассел кивнул и исчез за тяжелой портьерой.
Через несколько минут он возвратился, отряхивая снег с бороды и усов.
— Видели что-нибудь? — спросил доктор.
— Нет.
Четверо суток бушевала пурга над обледеневшими хребтами Земли королевы Мод. Массы сухого колючего снега
Над головой гудели стальные тросы радиомачт. Свистел и завывал ураган.
Едва угасал короткий день, где-то в вышине вспыхивали сполохи полярных сияний. Их разноцветные лучи не достигали дна разбушевавшегося снежного океана. Лишь меняющиеся оттенки снежных струй выдавали невидимую пляску огней в антарктическом небе.
Радиосвязь прекратилась. В хаосе тресков и шорохов утонули не только голоса южноафриканских и чилийских станций, но даже и сигналы соседей — советской антарктической станции Лазарев, находящейся всего в семистах милях от англо-американо-французской станции, возглавляемой Стонором. Не слышно было и передатчика Ледяной пещеры, где четвертый день находились отрезанные от базы геодезист Генрих Ковальский и геолог Тойво Латикайнен…
Главный выход из Большой кабины, возле которого находилась будка с метеорологическими приборами, был занесен снегом.
Лоу и Рассел с трудом опустили крышку запасного выхода. Обжигающий вихрь ударил в лицо, ослепил. Лоу выполз из люка и, лежа в снегу, принялся нащупывать проволочный трос, протянутый к будке с приборами. Руки хватали сухой, сыпучий снег, убегающий вместе с ветром. Наконец пальцы нащупали металлический стержень, забитый в лед.
Лоу чертыхнулся.
— Трос оборван! — крикнул он Расселу, который напряженно вглядывался в окружающую тьму.
Астроном протянул Лоу тонкую нейлоновую веревку. Метеоролог обвязался ею и уполз в темноту. Рассел внимательно следил, как разматывается веревка. Время от времени он бросал быстрые взгляды вверх, откуда в промежутки между снежными вихрями прорывались зеленовато-фиолетовые сполохи необычайно яркого полярного сияния.
«Словно на дне океана чужой планеты, — думал молодой астроном. — Однако почему так интенсивно свечение? Такого еще не было. И, как назло, ничего не видно. Снег несет выше перископа Большой кабины…»
Веревка размоталась, Рассел привязал конец к своему поясу и ждал. Легкое подергивание свидетельствовало, что Лоу ползал в темноте, ощупью отыскивая будку с приборами. Наконец веревка перестала дергаться.
«Добрался, — с облегчением подумал Рассел. — Берет отсчеты».
Прошло несколько минут. Астроном все острее чувствовал пронизывающий холод. Многослойный шерстяной костюм и меховой комбинезон не были надежной защитой от мороза и ветра. Здесь, возле купола Большой кабины, было чуть тише, а каково Лоу на открытом пространстве ледяного склона…
Веревка продолжала оставаться неподвижной. Рассел осторожно потянул ее. Ответного сигнала не последовало. Неужели веревки не хватило и Лоу рискнул отвязаться? Это было бы чистейшим безумием в
Рассел потянул сильнее. Сомнение исчезло: конец веревки был свободен. Астроном включил рефлектор. Однако сильный луч света пробивался не более чем на полтора — два метра. Негнущимися пальцами Рассел торопливо привязал конец веревки к крышке люка и пополз в набитую снегом тьму.
Стонор беспокойно глянул на часы:
— Долго копаются…
Доктор, развалясь на диване, неторопливо потягивал ром. Замечание Стонора развеселило француза. Он оскалил большие желтые зубы, хотел что-то сказать, но махнул рукой; посмеиваясь, налил себе еще рома. Стонор нахмурился и отодвинул бутылку подальше от Жиро.
— Прошу вас, доктор… Последние дни вы снова злоупотребляете этим. Кстати, не попробовать ли еще раз связаться с Ковальским?
— Бесполезно, шеф. — Жиро вздохнул. — В эфире трещит громче, чем у меня в голове.
— Попробуйте все-таки, а я посмотрю, что делают Лоу и Рассел.
Доктор, пошатываясь, прошел в радиорубку, примыкающую к Большой кабине, надел наушники, включил передатчик. Трескотня в эфире как будто уменьшилась. Но что это?..
Маленькие глазки доктора широко раскрылись. Может быть, ему показалось?.. Нет, вот снова. Прерывистый угрожающий вой звучал в наушниках. У доктора пересохло во рту, и он мгновенно протрезвел. Никогда в жизни ему не приходилось слышать ничего подобного. Вой затих, потом возник снова. Это не могли быть атмосферные помехи. Четкий ритм улавливался в ошеломляющей мелодии, полной боли, тоски и непередаваемой ярости. Доктор почувствовал, что весь холодеет. Он сорвал наушники и отбросил в сторону. Но непонятная, устрашающая мелодия продолжала звучать в ушах.
«Схожу с ума», — мелькнуло в голове доктора, и Жиро ринулся прочь из радиорубки.
В Большой кабине никого не было. Доктор оперся руками о стол, до боли закусил губы, стараясь собраться с мыслями. Колени дрожали. Он нащупал пульс и растерянно всплеснул руками.
— Не меньше двухсот…
Схватив бутылку с ромом, приложил к губам. Зубы противно стучали о холодное стекло.
Когда облепленные снегом Рассел и Стонор втащили в Большую кабину неподвижное тело Лоу, доктор сидел у стола, бессмысленно глядя в одну точку. Он не шевельнулся и тогда, когда Лоу уложили на диван, и Рассел принялся стягивать с метеоролога меховой комбинезон.
Стонор оглянулся на доктора.
— Ждете специального приглашения? Посмотрите, что с ним. Джек нашел его возле будки с приборами. Чудо, что нашел…
— С-сейчас, — пробормотал доктор, медленно приближаясь к дивану, на котором лежал Лоу.
Рассел внимательно посмотрел на Жиро и тихо отстранил его:
— Я сам… Вы отдохните…
Стонор стиснул кулаки.
— Вы все-таки не послушали меня, — негромко сказал он доктору. — И вот что получилось, когда вы нужны. Идите в коридор, а когда протрезвитесь, закройте люк. Доктор, пошатываясь, исчез за портьерой. Рассел со шприцем в руках подошел к Лоу.