Тайна Хермелирда
Шрифт:
– Болли! Скажи пятерым солдатам, чтобы следовали за мной!
– Остервенело выкрикнул лендрман и, обнажив меч, с силой отбросил остаток яблока.
Когда группа норвежцев во главе с Олафом пешим строем прошли чуть вперед, то были искренне ошеломлены увиденным. У подножия двух сросшихся сосен, что стояли прямиком у дороги, простирались останки сожженного военного лагеря. От палаток ничего не осталось, кроме развалившихся и обуглившихся опор: их бывшее наличие выдавали лишь разбросанные и чудом сохранившиеся куски некогда цветной материи. Выжженная вокруг земля была покрыта скрючившимися почерневшими трупами людей и лошадей, те же тела, что, по-видимому, не были объяты огнем, уродливо
Проходя сквозь это ужасное место, лендрман увидел, что среди человеческих и лошадиных останков еще присутствуют совершенно нелепые и огромные тела доселе неизвестных существ.
– Пресвятая Дева!
– Проговорил Олаф, пиная труп одного из них и одновременно накладывая на себя крестное знамение.
– Вы тоже это видите? Да что же здесь, побери всех дъявол, тут произошло!
Видя растерянность и испуг в глазах своих людей, тех самых храбрецов, что проявили неслыханную храбрость при осаде Акры, Олаф не нашел нужных слов для поддержки. Сложив руки для молитвы шестеро норвежцев отбросили мечи и пали ниц для молитвы. Их господин поступил бы точно также, если б в глаза ему не бросился мощный столб бывшего шатра, что, вероятно, служил временным пристанищем предводителя злополучного лагеря. Сплюнув под ноги, Олаф зашагал в сторону этого пепелища.
Лендрман сделал вывод, что в момент сражения в шатре никого не было, и напрасно искал какие-то следы. Кроме почерневшего столба и груды золы ничего не могло привлечь его внимания. Олаф хотел уже было развернуться и уйти, но неожиданно его глаз заприметил какой-то предмет, лежащий неподалеку от этого места. При ближайшем рассмотрении норвежец понял, что этот закопченный и помятый кусок железа когда-то служил шлемом какого-то славного рыцаря. И как будто бы Олаф уже видел этот шлем ранее...
– Нет! Тим! Только не это!
– Взревел норвежец и, потрясая своей страшной находкой беспорядочно тыкал землю мечом.
На шлеме был отчетливо виден отчетливо виден остаток некогда венчавшей его фигуры: хвосты двух скрещенных змей, символа герцогства Вейсшейт.
– Эй, все, кто меня слышит!
– Закричал Олаф, прижимая найденный щлем к груди, словно мать свое дитя.
– Немедленно обыщите лес! Возможно, там есть люди, что нуждаются в нашей помощи!
Один за другим норвежские воины с воодушевлением стали скрываться в лесной чаще, чтобы приступить к поискам. Но не прошло много времени, как молодой солдат, что также как все ринулся выполнять приказ лендрмана, продираясь сквозь кустарник возвратился обратно. С лицом, полным непонимания происходящего, он в трепет склонился перед Олафом.
– Это какое-то наваждение, господин.
– Испуганно заговорил воин.
– Клянусь, я шел только прямо, и вдруг оказалось, что иду в обратном направлении.
– Что за чушь ты несешь!
– Олаф хотел что-то сказать еще, но увиденное заставило его замолчать.
Норвежцы выходили из леса в той же последовательности, как и зашли в него. Каждый из них пытался кинуться в ноги своему господину и рассказать историю, что местность проклята. История же полностью повторяла предыдущие: когда солдат уверенно заходил в лес и двигался вперед, то, сам того не замечая, оказывался в том месте, откуда начинал поиски. Исключением не стал даже тот воин, кто пошел по дороге, ведущей в Хермелирд и, чудесным образом, против своей воли вернулся обратно.
– Чертовщина какая-то!
– Выругался лендрман, чувствуя, как по телу расходится
– И что я смогу поведать герцогу Монда, когда сам нечистый приложил руку к нашим злоключениям!
– ...А потом я приказал похоронить тела солдат, что мы увидели в сожженном лагере, ваша светлость.- Угрюмо завершил свой рассказ лендрман.
В герцогских покоях на какое-то время снова воцарилась тишина. Не дожидаясь расспросов, Олаф раскрыл принесенный мешок и протянул в дрожащие руки Бернара найденный шлем, что некогда принадлежал Тиму Эгону. Бруна схватилась за сердце и тихо заплакала. Олафу показалось, что слезы проступили на глазах даже и у гордой Анны. Стараясь сохранять спокойный вид, девушка от переизбытка чувств царапала ногтями подсвечник. Раймунд сделал большой глоток вина и вопросительно посмотрел на лендрмана:
– Я не узнаю тебя, господин Олаф!
– Злобно произнес Отто.
– Тела Тима, как я понял, вы так и не нашли. И теперь ты рассказываешь легенды об увиденных в лагере трупах чудовищ и проклятых местах, где заблудились твои солдаты! Не есть ли это все не более, чем сокрытие собственной лени?
Олаф нахмурился и гордо выпрямил спину.
– Пока я в вашей власти, то вы вольны делать со мной все, что угодно ваша светлость. Вы даже вправе казнить меня. Но как бы там ни было, я никому не позволю говорить про меня напраслину. Я люблю Тима, как своего брата, и сделал все возможное, чтобы найти его. Если вы не верите мне, так прикажите послать своих людей на то место, а дорогу я укажу!
– Как ты смеешь дерзить мне!
– Разъярился Отто, но Бернар поднял палец вверх, беря слово
– Друзья мои, позвольте старому Бернару сказать.
– Начал Эгон.
– Прежде всего, я безмерно благодарен вам за проявляемую помощь и заботу. Но всему есть свое завершение. Как я понял, славные воины Вейсшейта были внезапно окружены разбойниками во время ночлега, и, несмотря на вероломное нападение, храбро сражались под предводительством моего сына до последней капли крови. Видимо, силы были неравны, и отряд пал, навеки окутав себя рыцарской славой и райским блаженством. И пусть это не тот исход, что так ждали все мы, но неисповедимы пути Господни. А раз тела моих людей уже преданы земле, то какой смысл возвращаться на место брани? Не лучше ль нам наполнить кубки вином и помянуть славных солдат Священной Римской Империи?
Герцог Раймунд несколько опешил от подобной речи отца, потерявшего сына, но, стремясь не усугублять ситуацию, он доброжелательно кивнул в сторону Олафа и разлил остатки вина по кубкам. Сам же лендрман, несколько опьяненный от только прощенной ему дерзкой выходки, не смог удержаться от продолжения своей речи.
– Ваша светлость!
– Норвежец вновь обратился к Отто.
– Прошу простить меня за подобное и неуместное поведение, но я прошу у вас руки вашей дочери!
Эти слова прозвучали словно гром среди ясного неба. Лендрман видел, какое напряжение у присутствующих создали его речи, но повернуть время вспять было невозможно. Отто еще сильнее нахмурил брови, но Бернар, казавшийся сегодня безумным, снова опередил его:
– Вынужден признать, господин Отто, что за последние дни Олаф стал мне дорог, словно родной сын. Увы, Анна так и не дождалась Тима, но это не повод лишать столь прекрасное создание радостей будущей семейной жизни. Не так ли?
– Спросим же нашу дочь, согласна ли она?
– Хранившая до этого момента молчание Эделина решила вмешаться в разговор.
Анна напряглась и испуганно обвела глазами присутствующих. Но даже сейчас среди всех этих людей свою опору и уверенность она находила лишь в теплом взгляде одноглазого лендрмана.