Тайна Иппокрены
Шрифт:
Мистер Дефо снова погружается в гущу экономической жизни. Однако теперь он не только торговец, но и политический деятель. Его интересуют экономические и социальные отношения, влечет «темная пропасть всеобщей коммерции, эта скрытая тайна, эта полупознанная вещь, именуемая торговлей». В то же время его волнуют проблемы социального неравенства, и прежде всего неравенство соотечественников перед законом. Как публицист он все чаще выступает в защиту тех, кто находится на нижних ступенях социальной лестницы тогдашнего английского общества. Позже, в 1709 году, на страницах «Ревю» он поместит статью, в которой разделит население страны на семь групп, где две последние будут занимать «беднота, влачившая полуголодное существование, и отверженные,
Второй раз в жизни ему пришлось заметать следы в тридцать два года. Пути беглеца привели его, как и каждого, кто предпочитал бегство тюрьме, на другой берег Темзы, в знаменитый квартал Минт — приют лондонских преступников.
Но что заставило благопристойного коммерсанта Дефо разделять общество бродяг и воров?
Одержимость манией спекуляций, страстным желанием во что бы то ни стало преуспеть еще больше, привычка рисковать привели Дефо к катастрофе. Однажды утром он узнал, что зафрахтованное им судно не вернулось в порт. Не объявилось оно и спустя несколько дней. Стало ясно, что с ним что-то произошло. Возможно, причиной гибели корабля была буря, а может быть, пираты помешали благополучному возвращению. Как бы то ни было, но Дефо оказался в трудном положении. Пронюхавшие об этом кредиторы не замедлили предъявить векселя. Как на грех, свободных денег у него в тот момент не оказалось. Долги нечем было покрыть. Тогда его и объявили банкротом. Долг его составлял немалую сумму — 17 тысяч фунтов стерлингов. А надо иметь в виду, что по тогдашним законам банкротство каралось самым суровым образом и приравнивалось к тяжкому уголовному преступлению.
Ему ничего не оставалось, как снова выбирать между бегством и тюрьмой. Дефо предпочел первое. Так он оказался сначала по ту сторону Темзы, в Минте, угодив в общество мошенников, разбойников с большой дороги и женщин сомнительного поведения. Вскоре, однако, при первой возможности он тайно перебрался в Бристоль, где скрывался несколько месяцев. Опасаясь бейлифа — чиновника, арестовывавшего должников, Дефо жил под чужим именем, на улицу выходил только по вечерам, когда темнело. Свое горестное положение он переносил стойко, сохраняя полное спокойствие духа и непоколебимо хорошее настроение. И с присущей ему энергией предпринимал меры, чтобы выбраться из западни. Наконец ему удалось наскрести необходимые деньги и расплатиться с кредиторами. Так довольно быстро он выпутался из первого, но, к сожалению, не последнего в жизни банкротства. Дефо вернулся в Лондон, в деловой центр столицы — Сити. И имя его вновь замелькало на вывесках, на векселях, на закладных бумагах, на страницах изданий того времени.
Именно в те дни Дефо становится популярен. Причиной тому — выступления в печати, и прежде всего его первая книга «Опыт о проектах». В ней он высказал свой взгляд на общественное устройство и экономику современной ему Англии и предложил провести реформы, которые, как он считал, способствовали бы развитию нового буржуазного общества. В частности, особое внимание Дефо обращает на законы. С негодованием он пишет о чересчур суровом преследовании банкротов, призывая различать злостных банкротов и тех, кто рискует своими капиталами ради развития торговли. Эту тему — о справедливости тогдашних законов — Дефо продолжит и в следующем своем памфлете, где от имени бедняков потребует одинакового наказания за проступки богатым и бедным. Свои памфлеты, как тогда было принято, Дефо публиковал анонимно. Это не значит, что он желал скрыть свое авторство. Отнюдь нет. Вот почему очень скоро имя памфлетиста Дефо становится популярным среди политиков и собратьев по перу.
Но настоящую славу принес ему стихотворный памфлет «Чистокровный англичанин». Весь Лондон, да что там Лондон — вся Англия, простолюдины и знать, была взбудоражена дерзким сочинением.
Памфлет благосклонно встретили при дворе, справедливо усмотрев в нем произведение, направленное против нападок дворян на короля. Обозленная «чистокровная» знать не преминула ответить зарвавшемуся плебею. Целый поток памфлетов обрушился на голову бедного Дефо. В них одни разъяренные авторы называли его «гнусной кукушкой, загадившей собственное гнездо», другие, желая унизить, заявляли, что он якобы сын пьяницы-голландца и рыбной торговки-англичанки. Третьи упрекали в том, что он-де вывалял нацию в грязи. Однако чем же обозлил так автор памфлета спесивых английских аристократов? Против кого была направлена его сатира?
Прежде всего против тех, кто находился в оппозиции Вильгельму III, другими словами — режиму конституционной буржуазной монархии. Нападая на короля, они в первую очередь обвиняли его в том, что он, мол, не печется должным образом о национальных интересах. Да и не мудрено, ведь нами правит, заявляли «патриоты», король-чужеземец, который не является чистокровным англичанином. Позвольте! — вопрошал Дефо. — Но что такое «чистокровный англичанин»?! Можно ли вообще говорить о чистоте крови жителей древнего Альбиона?
«Наши предки — варвары, — писал Дефо, — не отличались, как известно, особым благородством. Не прибавили его им и завоеватели — подонки европейских народов: римляне, саксы, датчане, оставившие после себя многочисленных отпрысков неопределенной расы. Затем явились норманны и окончательно покорили страну. Наша «древняя» знать не должна забывать, что она происходит от самой злодейской нации в мире, от сборища воров и убийц. Знает ли она, что ее великие предки, быть может, являются сыновьями повара-француза и шлюхи-итальянки? Вот почему менее всего пристало британским аристократам чваниться своим происхождением.
Если подытожить, что же представляет собою разнородное существо, называемое англичанином, то можно сказать — это продукт целого ряда насилий, совершенных сперва над британками римскими скотами, затем датскими пиратами, наконец — норманнскими рыбаками.
И нам рассказывают об англичанине чистой расы!» — негодовал Дефо. И восклицал: «Турецкий конь лучше знает своих предков, чем английский вельможа! И эти земноводные субъекты возмущаются тем, что их новый король «иностранец»? Да позвольте же мне пожать плечами!»
Успех памфлета был так велик, что вскоре, помимо основного издания, на улицах Лондона появилось 80 тысяч экземпляров, отпечатанных на дешевой оберточной бумаге. Их распродавали по одному, два пенса за штуку. Это типографы-пираты поспешили нагреть руки на чужом успехе. Автору же ничего не оставалось, как возмущаться и негодовать, но сделать что-либо он не мог: в английских законах того времени, предусматривавших наказание за самые, казалось бы, различные преступления, отсутствовала статья об охране авторского права, по существу тем самым поощрялся типографский бандитизм. Дефо говорил, что если бы он мог воспользоваться хотя бы частью тех барышей, которые получали от продажи подделок его сочинений литературные хищники, то он был бы очень богатым человеком.
Впрочем, прогадав материально, Дефо нажил немалый моральный капитал. Отныне к званию купца он вправе с гордостью добавить: политик и публицист. С этих пор за ним твердо утвердилась репутация сатирика и остроумца, мастера полемики и, как злословили его противники, «бакалавра тавтологии». Для Дефо, ахиллесовой пятой которого стало литературное тщеславие, признание его таланта читающей публикой являлось лучшей наградой и поощрением к новым выступлениям.
Ждать долго не пришлось. Темперамент публициста, бойца печатных страниц, поразительная энергия Дефо очень скоро извергли новое сочинение. Как и предыдущее, оно произвело впечатление разорвавшейся бомбы.