Тайна Ирминсуля

Эфф Юлия

Признаюсь, условие задачи было слишком сложным, чтобы я не заинтересовалась. Мне пришлось выжечь тьму, захватившую душу бедной девочки. В твоём мире, кажется, есть похожая болезнь, связанная с телом, когда отростки тьмы пожирают его здоровую часть.

Но разум, лишённый части воспоминаний, как правило, становится безумным, и мне пришлось искать вторую Мариэль, чтобы заполнить пустоту в душе и воспоминаниях соответственно. Так я нашла тебя, полную противоположность той Мариэль и, в то же время, – идеальную копию. Во Всемирье так бывает.

– Значит,

я не умерла, когда упала с балкона? – картина полёта ярко вспыхнула перед мысленным взором.

Голос подтвердил:

– Берёза. Ваш символ мироздания. Ты зацепилась за неё, в этот момент тебя забрали.

– А мама? Что с ней?

– Мать Маши показать не могу: дверей между нашими мирами нет, чтобы бегать туда-сюда, как вы по соседству. Я успела увидеть лишь скорбь матери по погибшей дочери. Что случилось позже – мне неведомо. Одно могу подсказать: когда в одном месте убывает, в другом – прибывает. Хочешь знания – надо отдать взамен равноценное, иначе баланс мироздания нарушится, и договор не сработает. Это здесь приходится делать вид, что дар равноценен презренному металлу и камням, которые в подземелье ничего не стоят. Люмерийцы не подозревают, что моя роль в этой игре – всего лишь их выслушать и направить магию. А как она к ним потечёт – зависит от каждого… У нас мало времени, задавай вопрос.

Но в голове Маши было слишком много всего, о чём хотелось узнать. Она мысленно заметалась, выхватывая обрывки образов. Как из барабана, крутящегося с лотерейными шарами, вылетело:

– Что будет с даром, то есть, моими способностями?

Голос хмыкнул:

– Согласна: перебор получился. Ну да ладно, не забирать же назад подарки. Но для равновесия, о котором я тебе говорила, сделаем так: пока будет работать один дар, другим ты воспользоваться не сможешь. По-моему, это справедливо.

– Значит, целительского дара у меня не будет?

Собеседница рассмеялась:

– Скажи-ка, Мария, в твоём бывшем мире, чтобы лечить людей, нужна была магия или знания?

– Знания, – упавшим голосом согласилась Маша.

– Ты сама ответила на этот вопрос… Давай прощаться?

Девушка вскочила, не зная, в какую сторону повернуться:

– Подожди! А с Вестником что мне делать? – спросила она. Сердце и без того стучало часто-часто, а сию секунду вдруг навалилась тревога такая, что и не описать.

– Разве ты уже не приняла решение? Я не могу тебе указывать.

– Пожалуйста, подожди ещё немного!

– Шатёр исчезает… – улыбнулся Голос.

– Кто ты, скажи?

Мерцающие стены купола вдруг задрожали, подтверждая слова Голоса, и лопнули, брызнув почти незаметными искрами.

– Зови меня Совестью, – мелодично засмеялся Голос внутри головы. – И не называй меня раздвоением личности. Во Всемирье правит магия, здесь даже совесть может поговорить со своим хозяином без ущерба для его ментального здоровья. А вот твоё слово «Суфлёр» мне понравилось. Это же с театром связано?.. Прощай. Пользуйся свободой так, как обещала себе.

– Прощай, – машинально вслух сказала Маша и спохватилась, воскликнула в отчаянии: – Как мне не запутаться? Я не хочу больше совершать ошибки!

Сильный порыв ветра ударил в окно, стряхнув иней на узкий подоконник. Словно проник в комнату со взъерошенной девушкой, сидящей на кровати и запустившей пальцы в волосы. В камине вспыхнул огонь, пожирая остатки поленьев, а лежащий на столе дневник раскрылся.

Маша вздрогнула, несколько мгновений прислушивалась к происходящему, соскочила и бросилась к записям. В комнате заметно потемнело: в камине угли напоминали россыпь звёзд на ночном небе. Девушка с дневником опустилась рядом.

Под отблески пламени нашла нужные страницы в дневнике и вырвала их. Потом дотянулась до края кровати и засунула листы под перину, а остальной дневнк положила на звёзды в камине и дождалась немого спасибо от Кальцифера. Вскоре жёлтые языки лизнули его обложку. Девушка задумчиво наблюдала за уничтожением ненужного прошлого, а когда жар от благодарного огня коснулся лица, поднялась. Подошла к окну.

Вестник, почувствовав взгляд, поднял свой огонёк. «Помоги-и-и!» – донеслось глухо всё то же неизбывное.

Мариэль нашла шаль, накинула её поверх ночного тонкого платья и вышла из комнаты.

Она, останавливаясь, чтобы прислушаться к звукам спящего замка, шла по коридору. Заговорённый свет в настенных бра, едва она оказывалась рядом, предательски ярко вспыхивал. «Настоящая световая сигнализация! Не хватало, чтобы кто-то проснулся от этого!» – каждый раз Мариэль вздрагивала, и хотелось ускорить шаг, пробежать так быстро, чтобы магический свет не успел отреагировать. Наверняка, существовало заклинание невидимости, но Мариэль его не знала.

Не стала спускаться по центральной лестнице для господ и их гостей, а дошла до той, по которой перемещались только слуги. Здесь спускаться было намного спокойнее. На каждый пролёт горело по одному светильнику, и не было десятков дверей, одна из которых в любой момент могла бы открыться. Нижние ступени служебной лестницы привели к двери, открыв которую Мари сначала не могла понять, где оказалась. А присмотревшись – поняла: она у парадной лестницы в холле. О том, что придётся возвращаться назад, она пока старалась не думать.

Но где-то здесь, в глубине спящей черноты, послышалось лёгкое движение, и Мариэль затаилась. Минуту прислушивалась, прижавшись к лестнице – показалось! – и быстрыми шагами, стараясь не топать, направилась к входной двери. Но до той оставалось совсем немного, как вдруг из темноты донёсся испуганный шёпот:

– Ах, госпожа! Не трогайте дверь! Вы разбудите весь дом!

Мариэль подпрыгнула от испуга и схватилась за грудь, в ней и без того сердце колотилось, как бешенное, а так вообще заикой можно стать!