Тайна исчезнувшей шляпы
Шрифт:
— Слушаю, шеф.
— Собери все это, — он указал на кучки вещей, изъятые из карманов покойника, — и разложи но пакетам.
Хэгстром опустился на колени рядом с трупом, а Эллери наклонился и отвернул полу его смокинга. После чего немедленно сделал запись на обороте обложки, где там же нарисовал план зрительного зала. И пробормотал про себя, похлопывая по книжке:
— Экая профанация — рисовать на редком издании Стендхауса!
Вели вернулся с Риттером и Хессе.
— Отправляйся на квартиру нашего покойника, Риттер, — приказал инспектор. —
— Хорошо, инспектор, — пробормотал Риттер, притронувшись к шляпе, и ушел.
— А ты, Хессе, — продолжал инспектор, — иди в контору этого типа на Чемберс-стрит, 51, и жди там, пока я не пришлю тебе кого-нибудь на смену. Если сможешь, зайди внутрь, если нет, стой всю ночь на карауле у двери.
— Есть, инспектор.
Хессе тоже исчез.
Квин усмехнулся, увидев, что Эллери, перегнувшись через кресло, разглядывает труп.
— Не доверяешь отцу, Эллери? — спросил он. — Что ты там высматриваешь?
Эллери выпрямился и с улыбкой сказал:
— Да так, любопытствую. Я заметил в этом малоаппетитном покойнике кое-что весьма интересное. Например, ты измерил окружность его головы?
Он достал из кармана бечевку, которую снял с обернутой в бумагу книжки, и протянул отцу.
Инспектор хмуро на нее посмотрел, подозвал полицейского, что-то тихо ему сказал и вручил бечевку, после чего тот удалился.
— Инспектор!
Квин поднял голову. Рядом с ним стоял Хэгстром, весело поблескивая глазами.
— Смотрите, что я нашел под креслом Филда, когда собирал бумаги!
Он держал в руке зеленую бутылку — из тех, в которых продают имбирный эль. На этикетке броскими буквами было написано: «Имбирный эль высшего качества. Производство Пэли». Бутылка была наполовину пуста.
— Похоже, что ты еще кое-что разведал, Хэгстром. А ну, выкладывай.
— Да, сэр. Когда я нашел эту бутылку под креслом, где сидел наш покойник, я решил, что, наверно, это он осушил ее наполовину. Дневного спектакля сегодня не было, а уборку в театре проводят раз в сутки. Так что бутылку принес сегодня вечером этот человек или кто-то с ним связанный, отпил из нее и засунул под кресло. Ага, подумал я, может быть, это важная улика, и разыскал парня, который продает лимонад этой половине зала, попросил у него бутылку имбирного эля, а он ответил, что имбирным элем в этом театре не торгуют.
— Толково, — одобрительно сказал инспектор. — Приведи-ка сюда этого парня, Хэгстром.
Не успел детектив уйти, как к инспектору устремился взъерошенный толстенький человечек, в руку которого, как клещ, вцепился полицейский. Квин вздохнул.
— Это вы здесь распоряжаетесь, сэр? — взвизгнул человечек, выпрямляясь в весь свой стошестидесятисантиметровый рост.
— Я, — серьезно ответил инспектор.
— В таком случае я должен вам сказать — отпусти мою руку, слышишь? — я должен вам сказать, сэр…
— Отпустите
— …что считаю поведение полиции вопиющим беззаконием! Мы с женой и дочерью сидим в зале уже почти час — с тех пор, как прекратили представление. А ваши полицейские не разрешают нам даже вставать на ноги. Это черт знает что, сэр! Вы воображаете, что можете держать здесь публику до бесконечности? Я наблюдал — да-да, внимательно наблюдал, — как вы тут копаетесь, пока мы сидим и мучаемся. Так вот, я вас предупреждаю, сэр, что, если вы немедленно не разрешите мне и моей семье уйти домой, я пожалуюсь на вас моему доброму другу окружному прокурору Сэмпсону.
Инспектор Квин с отвращением посмотрел на побагровевшее лицо толстенького человечка. Потом вздохнул и сурово проговорил:
— А вам не приходит в голову, многоуважаемый сэр, что пока вы тут пристаете ко мне с дурацкими претензиями — подумаешь, посидели час в зале! — убийца сидит в этом же зале, может быть, рядом с вашей женой и дочерью? И ему тоже очень хочется отсюда уйти. Хотите жаловаться своему другу прокурору, пожалуйста, но только после того, как я вас выпущу из театра. А пока, будьте любезны, возвращайтесь на свое место и ждите, когда вам позволят уйти… Надеюсь, вы меня поняли?
По ближайшим креслам пробежал смешок — зрители, видимо, получили большое удовольствие, слушая отповедь инспектора. Человечек побрел к своему месту. Полицейский неотступно следовал за ним.
— Болван! — пробурчал инспектор и повернулся к Вели: — Сходите с Панзером в кассу и узнайте, остались ли у них непроданные билеты вот на эти места.
Он наклонился над последним рядом кресел и списал на старый конверт номера кресел: Лл 30, Лл 28, Лл 26. Потом списал номера пустых кресел в предыдущем ряду: Кк 32, Кк 30, Кк 28 и Кк 26. Он вручил конверт Вели, и тот ушел.
Эллери все это время стоял позади последнего ряда, наблюдая за отцом и зрителями и закрепляя в памяти географию театра. Наклонившись к отцу, он тихо сказал:
— Меня тоже удивило, что на такой популярной драматической макулатуре, как «Перестрелка», в зале остались семь свободных мест — и в непосредственной близости от кресла, где сидела жертва.
— И когда ты начал над этим раздумывать, сынок? — спросил инспектор.
Эллери неопределенно постучал тростью по полу.
— Пигготт! — рявкнул инспектор.
Детектив шагнул вперед.
— Приведи сюда капельдинера, отвечающего за этот сектор, и швейцара — того старца, что стоит на тротуаре перед входом.
Пигготт ушел, а перед Квином возник растрепанный молодой человек, вытиравший вспотевшее лицо платком.
— Ну как, Флинт? — спросил инспектор.
— Я обшарил весь пол, инспектор. Если вы полагаете, что где-то здесь находится шляпа, то она очень хорошо спрятана.
— Хорошо, Флинт. Жди дальнейших распоряжений.
Детектив отошел в сторону.