Тайна Jardin des Plantes
Шрифт:
— Но почему?
Отец горько улыбается:
— Давай спросим у природы, почему она уничтожила динозавров. Давай спросим у нее, почему миллионы существ в ходе эволюции полностью вымерли. Просто, наверно… наше время истекло.
— А… а я?
Отец разводит руками:
— Чудо, дорогая Тринитэ. Счастливая случайность. Прямо-таки божественное вмешательство, произошедшее уже за пределами Аркадии. Но, увы, какими бы удивительными способностями ты ни обладала, одной тебя мало для воссоздания расы! Ибо второй наш ребенок умер спустя несколько месяцев после рождения… как и все
Теперь я понимаю, что, нося траур по Антуану, они носили траур и по всей Аркадии…
Словно пытаясь вырваться из мрачной атмосферы этого рассказа, Сильвен указывает на белых обезьян и спрашивает:
— А они?
Отец смотрит на Сильвена почти виновато:
— С ними была другая проблема. Мы всегда умели ими управлять, хотя они постоянно были более многочисленными, чем мы. По натуре послушные, работящие и боязливые, светлые аркадийцы всегда подчинялись темным. Только не думайте, что они были нашими рабами. Просто природа создала их как исполнителей, а нас — как правителей.
Такое объяснение кажется мне невыносимым лицемерием.
— Хочешь сказать, что природа все установила заранее? — говорю я. — Что есть генетически низшие расы?
Отец пытается объяснить:
— Аркадийское общество невероятно древнее, Тринитэ. Целые тысячелетия оно держалось на этом равновесии. И понадобилась эта страшная эпидемия, для того чтобы…
Внезапно он замолкает, словно истощив все свои силы.
— Обнаружив, насколько мы ослабли, — продолжает отец после паузы, — они изменились. О, конечно, не все. Большинство из них по-прежнему нас любили — как дети любят родителей. Но среди них нашлись и бунтари, в результате чего аркадийское равновесие разлетелось вдребезги.
Я чувствую, что перед глазами отца, несмотря на ясный, чистый свет и мягкий, теплый воздух, проходят кровавые сцены сражений и смертей.
— Мы без конца хоронили погибших… Часть светлых скрылась в лесу. Они хотели «вернуть себе свободу» — так они говорили. Иными словами, они хотели жить на деревьях, как животные, как…
— …обезьяны, — заканчиваю я, указывая на скорчившиеся белые фигурки.
Отец кивает.
— Они объявили себя истинными владыками Аркадии. Они сказали, что без них, без их работы, наш идеальный мир никогда не был бы создан, что темная раса всегда их эксплуатировала. Прежде мы не знали никаких междоусобиц, и вот в Аркадии вспыхнул бунт. Глупый, бесполезный… и роковой…
Чтобы успокоиться, отец на некоторое время замолкает. Затем продолжает:
— После того как мы подавили этот бунт — для чего пришлось истребить большую часть светлой расы, — нужно было заново организоваться…
— То есть?
— Поскольку обе наши расы пришли в упадок, требовалось их… возродить. — Отец повернулся к Сильвену: — Тогда я и обратился к твоей матери.
— И помогли ей возглавить Музей естественной истории, — договаривает тот, видимо вспомнив рассказ Любена.
— Да, ее невероятные успехи в области генетики и бойцовская натура подходили для поставленной задачи как нельзя лучше. Нам достаточно было объяснить ей ситуацию и посвятить ее в свой план — и она тут же с головой ушла в работу.
— Работу… — повторил Сильвен без всякой интонации.
Отец, никак не отреагировав на это единственное слово, продолжал:
— Но вскоре это проклятое подземное строительство RER надолго отрезало нас от Аркадии. Будучи главным наблюдателем, я остался на поверхности земли, вместе с Гиацинтой. Поскольку мне нужно было постоянно наблюдать за работой Жервезы, я решил обосноваться поближе к Ботаническому саду — вот почему мы поселились в «Замке королевы Бланш»… — Он взглянул на меня: — И ты тоже, Тринитэ, осталась с нами наверху — в этом была некая ирония судьбы, поскольку чудо твоего появления на свет никак не могло помочь возрождению расы… Наши с мамой так называемые деловые поездки на самом деле были бесконечными экспедициями в поисках новых путей в Аркадию…
Задохнувшись от изумления, я с трудом могу произнести:
— Как?.. Все эти годы?..
Отец кивает.
— Примерно год назад нам удалось открыть новый путь. Но что же мы обнаружили?.. — Он указывает на расстилающуюся позади нас поляну: — Вот все, что осталось от Аркадии: горстка выродившихся приматов. И никого из темной расы. Отрезанные от нас, наши сородичи, скорее всего, были истреблены светлыми, которые без них не сумели выжить и тоже погибли! Уцелевшие светлые, включая тех пятерых, которые раньше жили в зоопарке, — вот последние жители Аркадии!
Каждое из этих слов доставляет отцу почти физическое страдание.
— И подумать только, Жервеза Массон обещала нам помочь! Подумать только, она клялась нам спасти Аркадию — своей профессиональной честью, своей душой!
— Но она это сделала! — восклицает Сильвен, которого последние слова наконец выводят из оцепенения. Ударяя себя кулаком в грудь, он прибавляет: — Она создала меня!
— Это было предательство! — заявляет отец. — Вместо того чтобы спасти обе расы, она решила создать гибрид одной из них с человеком!..
Презрительно взглянув на Сильвена, он прибавляет:
— Я-то, по крайней мере, оказался способен произвести на свет высшее существо…
От этих слов меня тошнит. Я вижу, как Сильвен смотрит на меня — в его взгляде, как ни странно, одновременно отражаются ненависть, ревность и… почтительность!
— Поражение… — произносит отец с невеселой усмешкой, — твоя мать потерпела поражение! И она еще надеялась превратить вас в разменную монету!.. Какая глупость!
Несмотря на свое состояние, Сильвен реагирует мгновенно:
— Вас? Кого нас?
В этот момент происходит странная вещь: одна из белых обезьян встает, приближается к Сильвену и опускается на колени рядом с ним, взявшись за его руки.
Только теперь я с удивлением вижу, что это не обезьяна, а женщина, одетая в простую белую тунику. Молодая и красивая. Она так похожа на Сильвена, что их можно принять за близнецов. И взгляд у нее сейчас такой же затуманенный, как у него.
— Габриэлла… — шепчет он, даже не пытаясь улыбнуться.