Тайна казачьего обоза
Шрифт:
— Как видишь, Витя, я добыл её без твоей помощи.
Рябой напрягся.
— Вижу-вижу-вижу, — и бросился на Эдика, сбил с ног, вцепился в горло. — Где моё золото, падла!
Косиндо еле вырвался из цепких пальцев Рябого и выверенным ударом ладони в кадык остановил атаку.
— Добывай сам, коли, так охоч.
Витя откатился, в сторону, глухо кашляя. Одной рукой продолжая держаться за горло, другой выхватил нож, нажал на кнопку. Хищно блеснув. Выскочило острое лезвие.
— Отдай скульптуру, — по слогам выговорил Рябой.
— А то что? — спросил Эдик.
Витя бросился на родственника.
— А-то то!
Косиндо бросил скульптуру в мох и отразил атаку. Схватка завершилась быстро. Ранение Рябого не
Боль в голове на время вернула Витю в мир. Эдик держал его за клок на макушке.
— Прощай, Витя! — Косиндо замахнулся рукой, блеснуло лезвие.
— Мы же родственники, — попытался остановить его Рябой.
Эдик покачал головой и перерезал Рябому горло. Кровь хлынула из раны, красные капли попали на одежду Косиндо.
Хрипя и булькая кровью, Витя, заваливаясь вбок, произнёс:
— Сука же ты, Эдик!
От ощущения всесилия распирает грудь. Всемогущество, равно как и вседозволенность — вещи, расшатывающие базисные устои, зиждущиеся на зыбких песках Вечности. Пески текут, время бежит, Вечность — остаётся. Мелкие, невзрачные людишки, жалкие жизни, проживающие в радостной грусти и спускающие её в жестяной жёлоб смерти вместе со своими тяготами и облегчениями, все они до единого сейчас подвластны моей воле. Щёлкни пальцами или поведи бровью, мочась от страха, подбегут на карачках и, пуская слюни, будут ноги лизать и подвывать-поскуливать, заискивающе глядя в глаза. Мерзкие, отвратительные твари! Как же я вас всех ненавижу! Убить вас, со свету сжить, растоптать, растереть в пыль, сжечь в огне и то мало! Кто? Кто мне даст более власти, чем есть у меня? Вот мои руки, на них не высыхает кровь, не успевает, потоком идут и идут послушные стада, и я один освобождают их души от тягостного бремени тел. Кто? Кто?! Кто мне даст более власти, чем есть у меня? Но что это за шум? Чьи раздаются шаги? Шелест, чьих одежд звучит как весенний дождь? «Виновен». Кто это сказал? «Виновен». Я спрашиваю, кто это сказал? «Виновен». Когда я спрашиваю, должно отвечать. «Эники-беники, уши как вареники!» Молчать! «Эники-беники, уши как вареники!» Заткнитесь! «Эники-беники, уши как вареники!» Я вырву твой язык, падла! «Выметем веником уши, как вареники!» Что с моими ушами? «Выметем веником уши, как вареники!» Что с моими глазами? «Выметем веником уши, как вареники!»
Из донесения Археолога.
«Ночь прошла спокойно. Утром не досчитались Глотова Пётра и Айну. Они ушли, предупредив Васильева Артура. Он передал историю, рассказанную ему Петром полковнику Костюку, Шмидту и другим. Решили идти в посёлок. Идею поддержал участковый и его брат».
«Всё по плану, говоришь, Рябой. Всё по плану? А в чём он? а, Рябой, твой план? В чём его сила? В чём его гениальность? Сыпанул порошок в пойло и, думаешь, всё, взбунтовал зону, подчинил быдло? чужими руками каштаны из костра таскать не надо иметь ума палату! Ох, терзают тяжёлые предчувствия! Ох, не дают забыться сном! Ох, зудит червь предчувствия скорой расплаты! Волосы на затылке шевелятся, испарина льёт со лба, тремор в руках предательский, кол ледяной меж лопаток вбитый чую… Ох, не к добру, Труба, ох, не к добру… Нет, Рябой, шалишь. Мутку затеял. А пацаны и купились. И меня уболтали. Дурак, дурак, дурак!»
— Хватит стены бить, Труба, зона взбунтовалась. Ждёт лидера!
— А, Мамонт.
— Я, Труба. Давай к кодле, кореша ждут, пацаны копытом бьют, мужики в полном отказе
— Жало побереги, Мамонт.
— У мамонтов хобот.
— Вот я тебе и жало, и хобот укорочу.
— Не быкуй, Труба! Осади! Пошутил я.
Труба демонстративно вышел из камеры, задев плечом Мамонта, почти снеся с ног, и направился по освещённому коридору пустого барака, заваленному мусором, поломанной мебелью, рваным тряпьём. С улицы тянуло свежим запахом гари. Труба поморщился. Неприятное предчувствие никуда не делось. Ещё больше усилилось. В коленках дрожь, мышцы голени свинцом налились. «Ох, Труба, бедовая голова, быть беде!» И тут же ответил сам себе: «Не накаркай, Труба!» «Да как тут не накаркать, когда чуйка так и орёт на все голоса!» «Поменьше, Труба, голоса слушай».
Звуки шагов в пустом коридоре звучат обвинительным приговором бестолковой судьбе бродяги по погонялу Труба. «Виновен!» «Виновен!» «Виновен!»
Впереди маячит прямоугольник двери, горит солнечным светом, слепит глаза. Там, за порогом его ждут… «Чей это за шум шагов звучит за спиной, накладывается на мои? Посмотреть?» Свистящий шёпот змеи крадётся холодным потом между лопаток, оборачивается вокруг шеи тонкой стальной проволокой. Петля стягивается туже и туже. Не продохнуть. Тонкий укус металлическими зубами обрывающей, тянущей болью проникает внутрь черепа. Взгляд изнутри зарешёчен и оборачивается наружу.
«Тебе горячий привет от Вити Рябого, Труба».
Оказалось по знакам-подсказкам, виденными Айной во сне идти легко. Очень скоро они вышли к поляне, на которой разворачивалось преступное действие.
Петя и Айна оказались невольными свидетелями расправы Косиндо над Рябым. Не выдавая присутствия, они наблюдали за разворачивающейся трагедией из кустов. Петя не раз порывался выскочить и помешать. Но Айна его останавливала. Не позволила выдать себя и после того, как Косиндо вытер нож о рубашку Рябого. Но не смогла удержать, когда Косиндо поднял металлического тигра и пошёл прочь.
Петя вскочил из-за дерева и крикнул:
— Эдуард Алексеевич!
Косиндо подумал, что это ему мерещится, остановился, не оглядываясь, и снова продолжил путь.
Петя, догоняя, повторно окликнул его:
— Эдуард Алексеевич, куда это вы так спешите!
Косиндо развернулся, приветливо улыбнулся.
— Петя?! Какая неожиданная встреча. Здравствуй!
Юноша остановился, не приближаясь.
— Вы ничего не хотите объяснить?
Косиндо быстро окинул глазами местность, гадая, один пришёл он или нет.
— Объяснить, Петя? — удивился искусственно Эдуард Алексеевич, — да что же?
Петя кивнул в сторону трупа Рябого.
— Хотя бы это.
К Пете присоединилась Айна. Она держала положенной на тетиву стрелу.
Косиндо усмехнулся и поднял «калаш», взятый у Рябого, подвигал стволом отрицательно.
— Не шали, девочка. Пуля по любому быстрее твоей палкометалки.
Пятясь, Косиндо вошёл в заросли.
— Детки, — послышался из кустов его голос, — вам лучше вернуться домой. Это взрослые игры, в которых вам роли не отведены.
За спиной послышался шум и на поляну выскочил Артур, два охранника, участковый с Костюком.
— Как вы нас отыскали? — изумился Петя.
— Просто шли по приметам, которые видела во сне Айна, — сказал Артур, переводя дыхание. — Спасибо Филиппу Семёновичу, он сразу догадался в каком направлении вы пошли.
Участковый радостно улыбнулся и помахал рукой.
— Хорошие сны видишь, дочка. Не зря твоя прабабка была дочерью шамана.
Костюк указал на Рябого, кто его; Петя ответил, дело рук Косиндо, он пошёл в направлении протоки, добавил, что собирается возобновить преследование. Костюк отговорил, нужно вернуться в посёлок и попытаться навести порядок там.