Тайна Красного озера
Шрифт:
Заряженная берданка лежала под боком - это было давнишним законом неспокойной жизни. Одно движение - и ружье в руках, еще одно движение - и таежник за пологом палатки. Настороженное, хладнокровное внимание мгновенно схватывает все, что происходит вокруг.
Лошадь, натянув канат, жалась к костру, испуганно прядала ушами. Как будто нет ничего подозрительного. Но чутье животного не может обмануть. Пахом Степанович бесшумно укрылся за кустом орешника, постоял там, чутко вслушиваясь в неясные шорохи ночи: к своему удивлению, он ничего не обнаружил и теперь. Тогда старый таежник запрокинул голову и стал всматриваться в верхние ветки деревьев. В первую
Пахом Степанович подошел к убитому зверю. Это была рысь, подкарауливавшая лошадь. Она обыкновенно бросается на добычу с дерева вниз и впивается жертве в затылок - будь то огромный лось или маленькая кабарга, сосет кровь до тех пор, пока жертва не падает обессиленной.
Пуля разбила рыси морду и вышла в затылок, вырвав порядочный клок кожи. Зверь был похож на большую кошку. Разница была лишь в размере. Обитающая обычно на деревьях, рысь в сравнении с кошкой казалась неуклюжей.
Ноги ее походили на кривые палки; толстые, несоразмерно длинные, они как-то неловко приделаны к ее вытянутому телу. Тупая широкая морда с пушистыми бакенбардами застыла в яростном оскале. Широкие у основания и узкие к концам уши заканчивались черными кистями-султанчиками. Рысь недавно вылиняла. Красивая мелковорсистая шкура ее была грязновато-белой в круглых светло-бурых крапинках.
Пахом Степанович волоком подтащил убитую рысь к костру; примостившись поудобней, достал из-за пояса большой охотничий нож и начал снимать шкуру. Можно было бы заняться рысью и завтра, да это не в правилах старого таежника: он знает, как плохо снимается шкура, когда зверь остынет. К тому же, до завтра шкура должна просохнуть. Ободрав рысь, Пахом Степанович растянул шкуру на распорках, поправил бревна в костре, обмыл в ручье руки и снова улегся спать.
Чуть только забрезжило и начали гомонить ранние птицы, Пахом Степанович был уже на ногах. Пока мрак в лесу поредел, таежник приготовил завтрак и поел. Насколько Пахома Степановича омрачал вечер в тайге, настолько радовало его утро. Утром жизнь в лесу бывает особенно бурной. Словно радуясь, что их не тронул ночью хищник, и они вновь увидели солнце, мелкие обитатели тайги шумно резвились в ветвях и на земле, шумели, пищали, свистели, образуя нестройный концерт, полный торжества жизни.
После завтрака Пахом Степанович оседлал лошадь и, держа ее в поводу, повел след дальше, распутывая нить неизвестной судьбы заблудившихся.
Больше всего огорчала его медлительность, с которой приходилось продвигаться вперед. Он понимал, что если все время идти таким темпом, то ему придется затрачивать два дня на то расстояние, которое Дубенцов и Анюта проходят за день.
По выходе из глухой долины Пахом Степанович наткнулся на остатки костра. Земля под кроной огромной пихты была расчищена, - видно, ее сушили костром. В двух местах лежали листы коры, над корьем торчали колышки палатки-накомарника, рядом лежали обуглившиеся бревна - остатки «ночника».
Прибитая дождем зола указывала на то, что Дубенцов и Анюта провели здесь следующую ночь после остановки у подножия Дальней сопки. Стало быть, это их второй ночлег. Поблизости валялась только одна порожняя
– Приберегают. Значит, поняли, что заблудились, - раздумчиво пробормотал Пахом Степанович.
– Неужто и после этого не догадаются ставить отметки в лесу?
Он внимательно осмотрелся вокруг и, к великой своей радости, увидел белые затесы на стволах, чередой уходящие в глубь зарослей.
– Вот за это ты молодец, Виктор Иванович!
– воскликнул Пахом Степанович.
– Теперь-то я пойду быстрей!
Идти стало легче во много раз: отпала необходимость кропотливо искать след.
В полдень затесы привели Пахома Степановича к месту третьего ночлега Дубенцова и Анюты. Возле остатков бивуака таежник увидел большой затес на стволе пихты.
Какие-то царапины на белой древесине затеса привлекли его внимание. Пахом Степанович ослабил подпругу мерина и пустил его пастись, а сам подошел к дереву. Он разглядел хорошо заметные буквы, нацарапанные, видимо, острием ножа.
Таежник примостился поудобнее и стал разбирать.
Вскоре он прочитал: «Пахом Степанович! Мы заблудились, сбила с толку магнитная аномалия. Уверенные, что вам придется искать нас, решили написать. Мы пока не знаем, в какую сторону от нас лагерь. Решили идти только на юговосток. По нашим предположениям, там и должен быть лагерь отряда. В крайнем случае, выйдем к Хунгари. Пока что духом не падаем, твердо держимся на ногах. Будем крепиться до конца. Следите по затесам. Дубенцов, Черемховская».
Глава вторая
Тревога Пахома Степановича.
– Ночлег на дне впадины, - Нападение тигра, - Почти у цели, - Непростительная оплошность старого таежника.
Перечитав письмо несколько раз, Пахом Степанович призадумался. Лицо его сделалось сумрачным, между крылатыми, порыжевшими от солнца бровями Легла глубокая тревожная складка. Он посмотрел на солнце, перевел взгляд на юго-восток и, сокрушенно покачав головой, подошел к коню.
– Ну, милый, теперь крепись: если не догоним - пропадут люди! Пошли совсем не в ту сторону…
Настойчиво понукая тянувшуюся на поводу лошадь, Пахом Степанович торопливо зашагал по направлению, указанному затесами. Они вели сначала между сопок, затем пересекли несколько болотных низин, лежащих между невысокими увалами. Путь через безлесные низины отмечался вешками. Потом снова Пахом Степанович взбирался на сопки, спускался по крутым склонам, не давая отдыха себе и лошади. Таежник спешил: либо он догонит Дубенцова и Анюту и тем спасет их, либо они уйдут невесть куда, и тогда уж никто и никогда не узнает, где в этом лесном хаосе они найдут себе гибель.
Мерин, привыкший неторопливо таскать по тайге тяжелые вьюки, все тянулся на поводу и своей покладистой медлительностью выводил из терпения Пахома Степановича. Под вечер, когда солнце неудержимо катилось вниз, а таежник спешил, во что бы то ни стало, достигнуть следующего привала Дубенцова и Анюты, терпение его истощилось. Сломив толстый прут, он с ожесточением отхлестал мерина. Вначале это помогло, некоторое время конь старался поспевать за хозяином, но вскоре его шаг снова замедлился, и опять Пахом Степанович безуспешно напрягал все силы, чтобы тянуть за собой лошадь. Из-за мерина Пахом Степанович так и не дошел до намеченного места и вынужден был остановиться на ночь у края низины, поросшей чахлым, редким лесом. От низины затесы вели на крутой перевал, но Пахом Степанович решил уже не взбираться туда - силы его иссякли.