Тайна Красного озера
Шрифт:
Выслушав все это, Дубенцов бесшумно скользнул в густую траву, и его спина замелькала, удаляясь к озеру. Вот в просветах травы Дубенцов увидел илистый берег, расшитый бесчисленными узорами птичьих следов. Там бегали кулички, неподалеку стояли по колено в воде несколько цапель, настороженно вытянув длинные шеи. Стайки уток виднелись там и сям на поверхности воды. Дубенцов притаился и слухом следил за стадом кабанов. К нему доносились всплески воды, хрюканье, скорее напоминающее рычание собак. Он опасался, что стадо преждевременно выйдет на него и с нетерпением, с трепетом в груди ждал сигнала.
Пахоч
В лесу дважды прострекотала кедровка. Было невозможно различить, сигнал это или в самом деле голос птицы. Дубенцов выждал, опасаясь подняться преждевременно. Кедровка прокричала вторично, на этот раз с особой настойчивостью. Дубенцов поднялся во весь рост. В какую-то долю секунды он с жадным любопытством смотрел на животных, находившихся от него метрах в тридцати. Неуклюжие, большеголовые, они были, тем не менее, необыкновенно подвижны и чутки, как всякие звери. Вмиг вскинули секачи свои грозные, с огромными белыми клыками морды, словно готовясь ринуться на неожиданно явившегося противника, Дубенцов выстрелил.
Будто могучая волна, поднятая ураганом, покатилась по траве. Стадо устремилось к лесу. Зачарованным взглядом Дубенцов провожал зверей. Он увидел блеск огня в кустарнике, вслед за ним гулко ударил выстрел. Стадо круто завернуло вправо, но один кабан упал, снова поднялся и высоко прыгнул. Прогремел второй выстрел, и кабан свалился окончательно. Но только теперь Дубенцов заметил, что неподалеку от убитого мечется другой, видимо сильно подраненный кабан.
В эту минуту Пахом Степанович показался из чащи и раненый секач понесся на него. Холодок побежал по спине Дубенцова. Геолог ждал выстрела, но его не было. «Заело патрон», - в ужасе подумал он, пустившись вслед секачу.
Между тем Пахом Степанович не убегал. Он поспешно снял с себя дождевик и швырнул его навстречу зверю, когда тот был уже близко. Дубенцов мчался туда же, готовясь выстрелить и боясь, что пуля заденет Пахома Степановича.
С облегчением он увидел, как ослепленный яростью секач кинулся на летящий дождевик. Прогремел новый выстрел берданки. Зверь грохнулся на колени, потом беспомощно повалился набок. Словно гора свалилась с плеч Дубенцова.
Он остановился, чтобы отдышаться, потом пошел медленнее.
– Зачем вы трогали его, Пахом Степанович?
– еще додали крикнул геолог.
Старый таежник устало вытирал пот со лба.
– Ах ты, дьявольская работа!
– выругался он.
– И как это его угораздило? Срикошетила, паря, должно, пулято, - объяснил он.
– Стрелял ведь подсвинка, а пуля прошла, видать, насквозь и подранила этого большого дурака.
Вишь как, дьявол, дождевик испортил… - с искренним огорчением рассматривал он свой плащ.
Секач был на редкость крупных размеров. Его массивная, толстая в груди, шее и голове, намного сужалась к задним ногам. Под густой и длинной седой щетиной плотным войлоком сбился мягкий, как пух, желтоватый подшерсток-панцырь - зимняя шуба дикого кабана. Огромные эмалевые клыки заострились по бокам, словно отточенные ножи. Сухие длинные ноги, заканчивающиеся острыми, как отшлифованный кремень, широко раздвоенными копытцами, продолжали вздрагивать в предсмертных конвульсиях.
Пахом Степанович прикинул длину убитого зверя. Оказалось, кабан был около двух метров. Потом они осмотрели подсвинка, и тогда только таежник пояснил:
– Вот оно как получилось: подсвинку, вишь,
И подсвинок не добит и этот дурак не уходит. Подсвинка, думаю, застрелю наверняка, а секач пусть убежит, шут с ним! Ан, паря, вишь, он на меня пошел…
Пока Дубенцов и Пахом Степанович осматривали добычу, прибежала Анюта. Они втроем принялись свежевать кабанов. Решено было забрать потроха и вырезать лучшие куски мяса, которые и завернули в кабаньи шкуры. Вдоволь был сыт и Орлан.
После отдыха и обеда на берегу ручья разведчики нагрузились до отказа и тяжело зашагали к сопке, чтобы успеть до вечера выйти на берег неизвестной реки.
Глава девятая
У неизвестной реки.
– Изобретение Дубенцова.
– Дикий виноград.
– Пояснение Анюты.
С седловины Верблюжьего горба, куда наши путники взобрались незадолго до заката солнца, они увидели глубокую долину, зажатую с обеих сторон высокими грядами гор. Долина, налитая темно-синим вечерним сумраком, уходила прямо на юг и там исчезала в сумеречной фиолетово-синей мгле. По дну долины темной лентой вилась река, от берегов которой и до вершин сопок взбирались густые заросли курчавого лиственного леса. Лишь кое-где между деревьями белели осыпи или острыми зубцами подымались над лесом скалы.
– Какое изумительное зрелище!
– не удержалась от восхищения Анюта.
– Подлинная поэзия! Отсюда не хочется уходить.
– Величиной река напоминает Хунгари, - заметил практичный Дубенцов.
Не задерживаясь на седловине, они стали спускаться по склону через редкий березняк, чтобы засветло найти приют на берегу реки. Вскоре березовый лес сменили заросли высокого лиственного разнолесья. Влажная, освежающая прохлада охватила путников, над головами которых теперь смыкали свои могучие кроны старые тополя, ильмы, бархаты. Во множестве встречались боярышник, черемуха. Возле одного бархатного дерева, достигающего в поперечнике не менее полметра, Пахом Степанович остановился, отковырнул топориком кусок коры.
– Экое богатство!
– сказал он.
– Чистая пробка!
У нас на Амуре она шибко идет в дело: и на поплавки к неводам и на спасательные круги и пояса на катерах и пароходах.
– А знаете, Пахом Степанович, - говорил Дубенцов.
– Ведь это дерево нигде не растет, кроме как на СихотэАлине и в Приамурье,
– Заграница, говорят, покупает у нас пробку-то, заметил Пахом Степанович.
– Да, и заграница покупает, и центральные области нашей страны снабжаются ею…
Так, за разговорами, они спустились на дно долины и вскоре очутились на берегу реки. Река была не более сорока-пятидесяти метров в ширину, но стремительное течение с воронками водоворотов придавало ей устрашающий вид.
По берегам, нависая над водой, густыми стенами стояли тальниковые кущи.
Отыскав открытый участок берега, усеянный мелким чистым галечником и песком, разведчики с облегчением сбросили свой тяжелый груз. Над ними, образуя живописный шатер, разбросал свою широкую крону могучий тополь. Если бы не тучи комаров, трудно было бы подыскать более приятный уголок в лесу. Все трое быстро принялись за дело. Дубенцов собирал дрова для костра. Анюта мыла в реке куски свинины, наполняя ими котелки. Пахом Степанович драл кору для подстилки и ставил палатканакомарники. Задымил костер. В языках его пламени покачивались котелки и чайники. Не отходя от костра, Дубенцов размотал леску, привязал ее на удилище из тальниковой лозы и принялся удить. Вскоре у костра на галечнике трепыхались крупные хариусы.