Тайна Крикли-холла
Шрифт:
Фонарь он прихватил с узкой горки, стоявшей у стены в холле, — там Гэйб оставил его, выходя из подвала, и взял с собой, когда они все вчетвером — он сам, Эва и обе их дочери, — направились к широкой деревянной лестнице, ведущей на галерею второго этажа.
— Тут и была только темнота, — настаивала на своем Лорен, выглядывая из-за отцовского плеча. — И ничего больше.
Гэйбу пришлось нагнуться, чтобы заглянуть в шкаф, расположившийся в нише, высотой около пяти футов и фута три в ширину.
— Конечно, но теперь-то у нас есть фонарь. И вот еще что,
Из открытого шкафа тянуло запахом пыли.
— Но я точно слышала, как кто-то плакал. Я подумала, это Келли.
Эва, заглянув в глубину шкафа, повернулась к Лорен.
— Келли все время была с нами внизу, — мягко сказала она, стараясь, чтобы Лорен поняла: никто не думает, что она лгунья и выдумщица, просто ошиблась, вот и все. — Ты не могла слышать ее плач.
— Знаю, я имею в виду, что это было похоже на нее. Просто плакал какой-то ребенок.
Гэйб опустился на колени и сунул голову в шкаф, отодвигая коробки и поднимая пыль.
— Это мог быть какой-нибудь зверек. Мышь, например.
— Да не мышь! Ну почему вы мне не верите?
Эва осторожно коснулась плеча дочери: Лорен в эти дни стала уж слишком вспыльчивой и раздражительной.
— Мы всею лишь говорим, что ты могла и ошибиться, — успокаивающе сказала она.
— Но я ведь еще и видела что-то! Оно проскочило мимо двери!
Гэйб продолжал изучать пространство внутри шкафа, отодвинув в сторону еще несколько коробок.
— Ну, прямо сейчас тут никого нет, — бросил он через плечо. — Наверное, сквозняк бродит по дому. Ветер, когда дует сквозь щели в стенах, может издавать очень странные звуки.
— Вовсе не ветер, — упиралась Лорен.
Эва и сама не поверила в сквозняки, ведь вокруг шкафа не чувствовалось ни малейшего движения воздуха. Она оглядела галерею, потом наклонилась через балюстраду и посмотрела в нижний холл.
Гэйб наконец выпрямился.
— Ничего там нет, Лорен. Наверное, все-таки тебе почудилось. Ну, это не страшно.
Лорен стремительно умчалась прочь, в свою новую спальню и с грохотом захлопнула за собой дверь. Супруги переглянулись, и Гэйб вскинул брови.
— Гормоны, — изрек он.
Эва не произнесла ни слова.
7
Первая ночь
— Гэйб…
— А?
— Гэйб, проснись!
Эва трясла его за плечо, зная, что муж был жутким засоней.
— Что?.. — Он пошевелился, открывая глаза; веки не желали подниматься.
Эва резко села в постели и откинулась назад, к резной деревянной спинке кровати. Дождь стучал снаружи в окна комнаты.
Эва снова схватила Гэйба за плечо, на этот раз куда более энергично.
— Гэйб, неужели ты его не слышишь?
Гэйб неохотно стряхнул с себя сон и поднял голову.
— Кого не слышу? — спросил он.
— Прислушайся.
И тут он услышал. Вой Честера доносился из кухни через холл.
Гэйб приподнялся на локте и быстро провел ладонью по лицу, отгоняя остатки сна. День был долгим и трудным, и без этого ночного происшествия он вполне мог бы обойтись.
— С ним все в порядке, — заверил он Эву. — Просто ему тяжело привыкать к новому дому.
Эва смотрела в темноту за дверью спальни. Они оставили дверь приоткрытой на тот случай, если девочки, проснувшись ночью, испугаются незнакомого места.
— Гэйб! — вдруг резко вскрикнула Эва. Что-то светлое мелькнуло в дверях, но было слишком темно, чтобы рассмотреть, что именно: ночь выдалась дождливой, сквозь окно не светили ни луна, ни звезды. — Там что-то есть, снаружи.
Гэйб почувствовал, как у него по спине пробежали мурашки, а короткие волоски на шее встали дыбом. Он сел на кровати, уставился на дверной проем и судорожно вздохнул.
— Мамуля? Папочка?
Эва и Гэйб одновременно ощутили облегчение, когда осознали, что в их комнату входит Лорен. Дверь приоткрылась шире, а вой внизу стал еще более заунывным.
— Честер чем-то расстроен, — заявила Лорен с порога.
— С ним все в порядке, — поспешила сказать Эва. — Ему просто не нравится одиночество и незнакомая комната.
— Он скоро успокоится, — добавил Гэйб.
— Но он плачет, папочка. — В холодной темноте ночи Гэйб снова стал «папочкой».
Откинув тяжелое одеяло в сторону, он неохотно подчинился желанию дочки. Правда, и сам Гэйб опасался за дурную псину, проявившую вдруг излишнюю чувствительность. Днем ему самому пришлось выбегать под дождь за Честером, который наотрез отказывался покидать убежище под дубом и не обращал внимания на призывы и уговоры. Пришлось здоровенную дворняжку нести в дом на руках. Честер, очутившись внутри, забился в угол кухни рядом с дверью и дрожал всем телом, пока Лорен вытирала его старым полотенцем. Глаза собаки были так вытаращены, что, казалось, вот-вот вывалятся из орбит. Но постепенно, успокоенный непрерывными поглаживаниями Лорен, пес заснул беспокойным сном…
— Вернись в постель, Лорен, а я спущусь вниз и посмотрю, что там творится, — сказал Гэйб, направляясь к двери.
— А можно ему лечь спать в моей кровати? — умоляющим тоном спросила Лорен.
— Ну-у, детка… Он должен спать там, где положено спать собаке. Мы не можем позволить ему жить в спальнях.
— Только один раз, папочка! Он мне не помешает, честное слово! Пусть устроится в ногах, поверх одеяла. Обещаю, он будет вести себя хорошо.
— Погоди, милая, я сначала взгляну, как он там.
— Спасибо, папочка.
— Я не говорил, что приведу его наверх, только сказал, что проверю, как он. Если псу нездоровится, то он будет спать со мной и мамой, а не у вас. А теперь изволь возвратиться в постель, пока не простудилась!
Лорен исчезла в своей комнате, но, прежде чем Гэйб успел дойти до лестницы, снова высунулась ее взлохмаченная голова.
— Ты ведь не будешь на него злиться, правда? — жалобно спросила она.
— В постель! — Гэйб постарался произнести это самым непререкаемым тоном, и Лорен мгновенно скрылась.