Тайна крови
Шрифт:
— Это подло, Хартман, — прошипела, утратив дерзость. Семья неприкасаема. Ради ребят я сделаю что угодно и Харви нашел мое слабое место. Хуже всего не то, что нашел, оно и не пряталось. Хуже, что посмел использовать и даже не стыдился этого! Цель оправдывает средства? Неужели?
Я смотрела на него и в этот момент ненавидела. Но ему, кажется, до моей ненависти и дела не было.
— Из-за тебя меня снова уволят.
— По-твоему моя женщина будет работать во Флай Скай?
— Я не твоя женщина, Харви. И никогда ею не буду, — сказала спокойно и отступила на шаг. Нет, если серьезно, у такого человека с камнем вместо сердца не может быть женщины. Точнее, таковой может стать лишь фетесса или великородная.
— Никогда — слишком долго. Собирайся, Флер. Иначе дубинка, плечо и пещера.
Постояла немного, глядя на него с надеждой, но пепельно-сизые глаза были неумолимы и непреклонны. Зачем я ему сдалась? Из-за моей искры, которую он почувствовал, по словам Оуэна? Заискрить бы ему этой искрой промеж глаз, чтоб навсегда исчез из моей жизни!
Поняв, что ничего не изменится, вышла из ложи, громко хлопнув дверью. Охранники лицо-лопата проводили до лифта. В раздевалку я летела и никого не видела. Недовольную Регину послала в… тринадцатую вип-ложу к Хартману, а когда переоделась и предстала перед очами фетроя в своем новеньком наряде, уже не сожалела о напрасно потраченных фетом Сайонеллом анниках. Восхищенный взгляд правящего стоил того.
— Что ж, — негромко выдохнул он, огладив мои изгибы медленным, чувственным взглядом. — Идем.
А у меня был выбор?
Наши пальцы переплелись, и мы двинулись вперед.
10
По темному коридору плыла как в тумане. В присутствии Харви феты-шкафы вели себя не так борзо и в затылок мне не дышали, хотя взгляды бросали неодобрительные. Специальный лифт вознес нас до закрытой парковки для особо состоятельных гостей, ценящих конфиденциальность. Сейчас на ней, хищно улыбаясь, расположились волары правящего. К гадалке не ходи, средний, с брутальным взглядом неоновых фар, весь из черного гарцана и тонированного стекла, принадлежал Хартману. Сайман Х9. Отелепатеть!
Не то, чтобы я увлекалась транспортом, но не знать об этой модели волара, воспитывая брата-подростка, невозможно. У него вся комната в постерах Саймана Х9, о котором он грезит с момента разработки штуковины.
«Ты только посмотри, Ланни! — глаза брата, мага-техника восхищенно блестели. — Мягкие, плавные формы обеспечивают идеальное скольжение воздуха и минимальную силу трения! Это гениальная формула! А ты знаешь, что у этого зверя под капотом?»
В такие моменты я слушала про всякие там турбины, подшипники, лазерные ускорители, магические преобразователи, индикаторы телепатической энергии, стабилизаторы и прочую ерунду, улыбалась, кивала и думала о чем-то приятном. Например, аромате настоящей выпечки! Не суррогате, а настоящей. О пирожках с зеленым луком и яйцом. Имея куриц, мы можем себе позволить настоящие яйца. Удовольствие недешевое, держать таких птиц, но оно того стоит! И, конечно же, о балете…
Сейчас, глядя на этот волар воочию, поняла возбуждение брата. От Саймана веяло силой, властью и, не знаю… Хищника он мне напоминал. Под стать Харви. Другого волара для него и представить невозможно.
Подул резкий ветер, разметав мои волосы по лицу. Зачем только распустила, когда собиралась? Лучше бы култышку оставила. Верховный отпустил мою ладонь, чтобы создать вокруг легкий телепатический барьер, защищающий от ветра и холода, хотя холодно не было.
— Нравится? — спросил Харви, уверенный в собственной неотразимости и в том, что сразил меня наповал, похваставшись кучей стекла и гарцана.
Поджала губы и хмыкнула, уворачиваясь от его руки:
— Ничего особенного. Я привыкла к тренам. Но и это сгодится.
Мужчина от души рассмеялся, а я обхватила себя руками. Как-то все происходящее неправильно. Хартман подошел ко мне и обнял. Просто прижал к себе, игнорируя слабые попытки к сопротивлению и произнес:
— Мне нравится, когда ты дерзишь, искорка. Есть в этом что-то волнующее. Необычное, — убрал светлый локон мне за ушко, медленно обжигая мое лицо порочным взглядом, замершим в итоге на губах. — Я такого еще не испытывал, — наклонился ближе, чтобы поцеловать.
— А коленкой в пах получал? Говорят, это тоже волнующе. Как минимум, необычно и это ты тоже вряд ли испытывал.
Он замер возле моих губ, а затем приподнял мое лицо за подбородок. Мягкий свет, льющийся из неоновых ламп, осветил его лицо: красивое, с резко очерченными скулами и линией подбородка. Настоящее сейчас, без личины. Внутри все сжалось от непонятных эмоций. Мне хотелось одновременно оттолкнуть его и прижаться щекой к широкой груди. Почувствовать ее тепло своей кожей…
— Это даже возбуждает, — заявило Ползучее Великородие. — Но в присутствии посторонних держи язык за зубами, — за спиной послышались тяжелые шаги. Невесть откуда взялись еще охранники, которые прошли мимо нас черными пятнами и расположились в двух других воларах. Вспыхнули фары, высвечивая нас, словно пару танцоров на сцене. — Я обязан быть фетроем, одним из правящих, повелителем.
Его голос изменился. Стал тяжелым, холодным и опасным.
— И что. Накажешь меня?
— Если придется, — ни единого сомнения, правда накажет. — Мне и сейчас очень хочется, но ты такая миленькая, когда сопротивляешься очевидному.
— Очевидному?
— Что ты моя, искорка.
— Вот еще, — фыркнула, уворачиваясь от очередной попытки меня поцеловать. Впрочем, мягкие губы коснулись шеи, местечка за ушком, обхватили мочку. Против воли ухватилась за плечи великородного, исключительно чтобы не упасть. Ну, мало ли. Устала за день, ноги дрожат. А нет, не от этого дрожат…
Тряхнула головой, отгоняя наваждение. Поцелуи — это невероятно личное. Особенно поцелуи в губы. В отличие от Тана и Альбы, я всегда целовала родителей в губы. У мамы они были мягкими, теплыми, у отца сухими и даже немного колючими, но это из-за щетинки. Когда родителей не стало в моей жизни, что-то внутри щелкнуло. Сломалось. Перегорело, возможно.
Таххир как-то на первом свидании пытался меня поцеловать. Получилось даже. Но так мерзко стало на душе, словно кто-то попытался сломать замок на дверях, за которыми надежно спрятаны воспоминания о добрых, светлых и трепетных днях, проведенных с родителями. Я не была готова разделить эти воспоминания с ним, пустить его в свою душу. Как-то не вышел у нас первый поцелуй, а со вторым он и не пытался. Просто сразу перешел, так сказать, к горизонтальной плоскости, понял, что я удобный вариант для получения немедленного удовлетворения и его это устроило. Меня, в принципе, тоже. Он не лез в душу с вопросами, а я раздвигала ноги, когда ему хотелось. Мы оба получали от этих отношений, что хотели. Хотя он, конечно, получал куда больше, ведь по сути сидел на моей шее, обещая, что вот-вот и найдет работу. Откуда только десять тысяч на вино нашел? Или блондинка с собой притащила?
Наглый Харви, в отличие от Таххира, попыток меня поцеловать не оставлял и прямого отказа не понимал. Вот вообще не понимал. Проще, мне кажется, убить, чем переубедить.
— Моя, — улыбнулся он и, взяв меня за руку, повел к волару. — Скоро ты сама это поймешь.
«Как же», — подумалось мне, но воспоминание о сумасшествии, случившемся в вип-ложе номер тринадцать как-то поубавило решимости. Что это было? Эмоциональный взрыв? И Хартман просто оказался под рукой?
«Не под рукой, а между ног», — зудело подсознание.