Тайна квартала Анфан-Руж
Шрифт:
«Я провалил свою миссию. Господи, я провалил свою миссию и потерял Твое доверие!».
Он перерыл весь дом, заглянул в каждую щель, перетряхнул барахло — безрезультатно. Вот только кому, интересно, принадлежит найденная на чердаке женская одежда?
Где найти Ахилла Менаже, ему подсказал носатый старьевщик с улицы Сен-Медар. Пришлось сунуть тому деньги, да еще припугнуть. Вкупе это сработало безотказно: тот сразу же выложил все, что знал.
— Улица Нис. Вам нужен Ахилл Менаже. Этот прощелыга отслюнил мне всего ничего за ту штуковину, сказал, что бриллианты фальшивые.
Менаже отошел к праотцам. Из него теперь ничего не вытянешь. Эх, не следовало его убивать… Я идиот! Он в отчаянии смахнул с полки горшочки для горчицы.
На лестнице перед домом послышались шаги, кто-то постучал в дверь и крикнул:
— Месье Менаже, вы дома?
Затаив дыхание, он вжался в стену.
— Закрыто, — констатировал второй голос, — что ж, зайдем в другой раз.
Он осторожно отвел засаленную занавеску и увидел, как две мужские фигуры спускаются по лестнице и выходят на улицу.
Его сердце подпрыгнуло. Это ощущение дежа-вю… Нет, не ощущение! Это они! Откуда они узнали? Носатый болтун рассказал?
«Нужно было прикончить его, да только слишком людно было на улице. А эти двое, похоже, знают больше, чем я!».
Японец и его компаньон исчезли из виду.
Скорее к велосипеду! Не теряй их из виду, это твой последний шанс!
Анна Марчелли была так напугана, что выскочила из дома в чем была. Теперь она потерянно бродила по кварталу Попенкур, дрожа от холода. Булочники, молочники и зеленщики уже снимали ставни с витрин. В лавки заходили простоволосые женщины с корзинами в руках; бойкие мальчишки разливали в жестяные бидоны молоко; рабочие начинали день с чарки дешевого вина.
Анна брела куда глаза глядят. Без привычной шарманки она чувствовала себя такой уязвимой. Ей казалось, что все с неприязнью рассматривают ее, осуждая за трусость.
Пробило девять. Она вошла в церковь Сент-Маргерит, куда, бывало, они с отцом заходили помолиться. После его смерти она взяла за правило хотя бы раз в неделю появляться здесь — сама толком не зная, зачем. Строгая снаружи, внутри церковь была расписана итальянскими мастерами Сальвиати и Джордано, а за коринфскими колоннами стояло несколько статуй, одна из которых напоминала Анне отца. Девушка вставала на колени, закрывала глаза и поверяла статуе все свои надежды и разочарования. Сегодня она рассказала об ужасной сцене, разыгравшейся утром. Закончив свою торопливую исповедь, Анна открыла глаза и увидела отечески протянутые к ней руки статуи… Это помогло ей прийти в себя, и она решила вернуться на улицу Нис — забрать шарманку и кое-что из вещей, пока не обнаружили тело Ахилла Менаже. А может, он вовсе не мертв — его стукнули по голове, он потерял сознание и теперь уже пришел в себя.
На улице Бафруа она нащупала в кармане монетку и купила круассан. В сырой мгле расплывались очертания повозок, колес, забегаловок… Какой-то тип схватил ее под локоть и предложил угостить, а потом развлечься. Анна вырвалась и ускорила шаг. Вдалеке виднелась Июльская колонна, золотой Гений на ее вершине [85] тщетно старался расправить крылья и взлететь к темному небу. Срезая дорогу, девушка миновала здание Национальной компании по производству автомобилей. Под каштаном, возле жаровни, в которой полыхало оранжевое пламя, сгрудились рабочие в куртках с медными пуговицами, грея над огнем руки. Анна машинально перевела взгляд на свои пальцы, красные от холода. Она тоже с наслаждениям протянула бы их к теплу, но подойти не решилась. Вдоль узкой дороги, ведущей к заводу, росли чахлые деревья. На девушку вдруг навалилась страшная усталость. Голова закружилась, и она остановилась, стараясь восстановить силы.
85
Июльская колонна — монумент на площади Бастилии в Одиннадцатом округе Парижа, на вершине которого находится позолоченный «Гений свободы» работы Огюста Дюмона.
На мостовую упали первые капли дождя.
Он смотрел, как ливень хлещет по окнам домов. Из своего укрытия — он спрятался под навесом магазина, где продавались старинные музыкальные инструменты, — невозможно было различить, покончили ли японец и тот, другой, с основным блюдом. Каждый раз, как открывалась дверь ресторана «Фуайо», он надеялся, что это выходят они. Но его снова и снова ждало разочарование.
Он терпеливо ждал, стараясь не обращать внимания на холод и промозглую сырость.
В животе урчало. Дождь мало-помалу стих, на улице показались редкие прохожие.
Вот наконец показались и эти двое. Пешком дошли до перекрестка.
Он следовал за ними в отдалении, делая вид, что глазеет на витрины.
— Думаете, это удачная мысль?
— Я в этом убежден — после всего, что вы мне рассказали… Предположим, мы не знаем смерти Антуана дю Уссуа… — ответил Кэндзи.
— Но о ней писали в газетах.
— Мы их не читали. Он оставил мне записку с просьбой о помощи. Естественно, меня интересует, о чем шла речь.
— А как вы узнали, где он живет?
— Проще простого, Виктор. Он сам мне это сказал. Я не собираюсь ставить вам палки в колеса и постараюсь соответствовать представлению обывателей, которые путают Японию и Китай.
— И каково же это представление?
— Я буду вкрадчив, загадочен, стану то и дело кланяться и благодарить хозяйку по-японски: Arigato okamisan.
Виктор возвел очи горе.
— Невозможно понять, когда вы шутите, а когда говорите серьезно!
— Я более чем серьезен. Эта странная история разожгла во мне любопытство. Извозчик! На улицу Шарло.
— Я с вами, — сказал Виктор.
«Посланник» дал фиакру отъехать подальше и нажал на педали. Он вернется к дому на улице Нис завтра на рассвете.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Пятница, 15 апреля. После полудня
Дверь открылась, и они вошли в просторную прихожую, стены которой были украшены китайскими эстампами. Горничная, украдкой разглядывая Кэндзи, забрала у них пальто. Они прошли по нескончаемым коридорам и оказались в другой прихожей. Лакей в ливрее пригласил их в гостиную.
Тут стояли два дивана абрикосового цвета. Рисунок на гардинах — сюжеты из греческой мифологии — повторялся на обивке стульев. Перед камином располагались четыре кресла, освещали помещение старомодные масляные лампы, в которых нужно было постоянно подкручивать фитиль. Пианино с неизменными фотографиями в рамках, у окна — дубовый стол.
У камина стояла стройная женщина в черном шелковом платье. Кэндзи вежливо поклонился. Она подала ему изящную руку и предложила сесть. Он снял шляпу и опустился на стул, невольно отметив фолианты в кожаных переплетах, выстроившиеся в книжном шкафу.