Тайна лотоса
Шрифт:
Нен-Нуфер поклонилась и хотела бежать к пристройкам, но Амени велел одному из жрецов проводить её. Неужели старик боится, что она побежит к Пентауру расспрашивать о встрече с фараоном? Нет, она не сделает этого, она будет свято хранить доверенную ей тайну. А Пентаур… Она простилась с воспитателем, и нет нужды в лишних слезах. Из дома Сети она отправится сразу в Фивы, не возвращаясь в храм Пта, чтобы её близость не омрачала более спокойного течения дней Пентаура.
Нен-Нуфер взяла лишь два платья и ларец с украшениями и краской для лица, которые подарила ей жена Амени. Флейта разбита, но она попросит у Сети новую, чтобы играть для будущей Великой Царицы. Она сделает всё, что в её власти, чтобы скрасить оставшиеся
Сусанна не могла оторвать взгляда от лица Резы. Между аккуратных тёмных бровей залегла глубокая морщина — ни разу не улыбнулся, читая её бред! Ох, отчего бы ему не поделиться с ней частичкой своего слоновьего спокойствия! Оторвитесь уже от чтения, мистер Атертон! Вы слишком медленно читаете… Вы уже должны услышать мой ответ — ответ «нет», который вы упрямо не желаете слышать с самолёта. Может, дело не в ушах мистера Атертона, а в том, что ты, Суслик, слишком неуверенно говоришь своё «нет»? Зачем ты рассматриваешь его? Ты же не в состоянии писать портреты! Он красив, да? С чего вдруг тебе стали нравиться смуглые мужчины? А как же мечта о голубоглазом блондине? Какая мечта? Не было такой мечты! Верно, не было, как не было и мечты переспать с арабом! А он не араб! Почти не араб, ты хотела сказать. Но это уже формальности, Суслик. Ты проигнорировала важный глагол… Суслик, вспомни, что ты говорила утром Паше! Так то было утром… Суслик, ты сделала всего три глотка! Или это вино из мидий так шибануло по мозгам, что ты вообще перестала соображать? Мама уже ахнула по поводу твоей причёски, а ведь волосы, как сказал наш общий знакомый, мистер Атертон, отрастут, а если ты сделаешь нечто другое…
— Ты загрузишь для меня продолжение?
Реза так неожиданно поднял на неё глаза, что она не успела спрятать свои. Теперь он знает, что ты его рассматривала, дура! Давай, разлепи уже губы и произнеси своё «ноу». Ну же!
— А вы хотите его прочитать?
Суслик, зачем так много слов, так много треска?! Крохотное слово «ноу» на Востоке тоже означает отказ. «Ноу» и всё.
— Нет! — он, кажется, оборвал её голосом Сети. Видишь, как просто оно звучит в его устах, это короткое «ноу». — Я хочу получить ответ!
Сусанна закрыла глаза и протянула руку.
— Если я нащупаю ключ, то…
Сусанна совсем не была уверена, что сказала фразу по-английски, но повторять не стала. Только если мысленно, добавив для себя, а если промахнусь… Точно ведь промахнусь… Только пальцы упёрлись в пластиковый прямоугольник. Зачем глаза закрыла? Он ведь явно подтолкнул к тебе ключ! Ещё бы монетку кинула, идиотка!
Пальцы сжимали ключ, но не отрывали от скатерти. Ведь в шахматах, если не сдвинул фигуру, можно ведь переходить, да? Между лопаток побежал ледяной ручеёк, и Сусанна отдёрнула руку. Только пластик ключа намертво приклеился к влажной ладони.
— Я знал, что ты согласишься, — Реза отодвинул стул и встал. — Ты ведь не жрица Хатор.
Да, она не жрица! Она дура! Но ведь можно ещё положить ключ обратно на стол и извиниться за глупость. Ведь можно? Реза уйдёт, точно уйдёт, он ведь джентльмен. Только если он уйдёт, то уж больше точно не вернётся. Даже за красками. Что ты за него волнуешься — купит новые! Или ты вспомнила про обещанные серьги? Аббас бы сейчас разрыдался от восторга! Заткнись! Не нужны мне его серьги, эти браслеты и кольцо! Но ты же видела его рисунки… Так ты лотосы мечтала посмотреть? Тогда не надо было играть в рулетку. Он предлагал тебе выбор, а сейчас он просто уйдёт, а ты поедешь завтра с Пашей и этой дурой в музей исламского искусства и на базар, как и планировала, когда сестра покупала путёвку. Всё хорошо, Суслик. Положи ключ обратно. Зачем тебе три дня непонятно с кем? И за такую цену! Чтобы сожалеть всю оставшуюся жизнь? Сожалеть? Кто вообще собрался о чём-то жалеть? Я ведь не просто так тянула руку…
— Ты забыла кофту.
Нет, я забыла голову! И планшет, но вы не собираетесь мне его отдавать. А кофта, она застряла на спинке стула…
Сусанна рванула кофту вверх и услышала, как лопнула нитка шва. Рюкзак в руках тоже дрожал. Она прикрыла глаза и попыталась сосчитать до десяти, но это не помогло. Во сколько они вернутся в гостиницу? Только бы не утром, а то церберы обо всём догадаются и доложат родителям. И ложь про ночную прогулку на катере вряд ли прокатит. Но как бы потактичнее намекнуть ему про возвращение? Или он сам догадается? Пусть лучше сам, потому что английские слова вновь разбежались… И не только слова. Она с трудом нащупывала дорогу — каирец на этот раз не протянул руки. О, да, мистер Атертон, вам важно, что я сама иду за вами. Это снимает с вас всякую ответственность. А в кроссовки будто гравия насыпали — идти так тяжело и так больно, особенно глядя ему в спину. Даже не обернётся… И в лифте продолжил молчать и смотрел мимо её отражения в зеркальной стене. Только у двери в номер обернулся, но руки за ключом не протянул. Она и открыть должна сама. Интересно, раздеваться тоже самой придётся? Фараоны тоже не утруждали себя этим. Хорошо ещё сам дверь закрыл, пока она стояла посреди комнаты, чуть ли не до крови врезая в ладонь край ключа. Как всё по-дурацки получилось… Может, согласись она в самолёте, он бы обставил это как-то по-человечески, а то как с проституткой прямо…
И вот он кинул планшет на диван, вытянул из её руки ключ и опустил на столик рядом с ведром, в котором лежала бутылка шампанского. Это капля романтики, да? Но лучше не смотреть на него. Да она и не смотрит, потому что не отвести взгляда от огромной кровати, застеленной белоснежными простынями…
Сусанна дёрнулась от звука вылетающей пробки и обернулась к столику. Реза наполнял два высоких тонких бокала. За спиной его колыхались тонкие занавески. Дверь на балкон открыта, но она совершенно не слышит городского шума, только бешеные удары собственного сердца. Может, и он что-то сказал, а она пропустила… Иначе чего он так пристально смотрит! Может, ждёт, когда она наконец освободит для него руки?
И когда Сусанна швырнула на диван рюкзак и кофту, Реза сделал к ней шаг и протянул бокал.
— Я не хочу пить, — пролепетала она, не уверенная, что он сумеет разобрать её английские слова.
Точно не разобрал, раз так настойчиво тычет в её сжатый кулак ножкой бокала.
— Выпей. Тебе сразу станет легче.
Хорошо, что она ещё не утратила способность понимать английскую речь! Пальцы её уже не слушаются — она сумела схватить бокал только поверх запотевшего стекла. Шампанское было сладкое, даже слишком. И он явно не любит такое, раз отставил свой бокал, едва пригубив. Ему нужно взрослое сухое, а не детское сладкое…
Сусанна пила, не отрываясь, желая, чтобы бокал никогда не опустел. Передняя прядь прилипла к стеклу, и Реза осторожно отвёл её за ухо, а когда забрал пустой бокал, Сусанна зажмурилась, чтобы не видеть приближающиеся губы.
Глава 21
— It’s ten past eleven, sleepyhead! Time to get up!
— Ит воз найн оклок файф минутц аго…
Сусанна не понимала, на каком языке говорит, но всё же надеялась, что по-английски. Во всяком случае она поняла ответ:
— Девять было два часа назад, соня. За эти два часа я успел выпить два кофе. Третий я пить не стану и просто вылью его. И больше не закажу, так что это твой последний шанс, и не смей отворачиваться.
Но Сусанна отвернулась. От стойкого кофейного аромата к горлу подкатил кислый ком, и она плюхнулась головой мимо подушки, а когда через секунду попыталась подтащить её к себе, руки оказались прижатыми к обнажённой груди, а губы уткнулись в чашку.
— Я знаю, что тебе плохо, но другого способа поставить тебя на ноги нет… Пей.