Тайна мадам Лефевр
Шрифт:
– Ах, Уилл, – прошептала она, – именно здесь мадам принимала нас с Филиппом. Та самая комната, в которой у меня похитили сына.
– Весьма символично, – бодро отозвался Уилл, – что именно здесь он снова будет возвращен тебе.
Несколько минут спустя в комнату вошла элегантно одетая дама. Уилл решил, что это и есть графиня, и склонился над ее ручкой.
– Месье Рэнсли? – сказала она. – Не могу представить, что за дело при…
– И мадам Рэнсли тоже, – перебил Уилл, кивая в сторону Элоди, неподвижно стоящей у камина.
Стоило графине увидеть Элоди, как вежливая улыбка тут же исчезла с ее лица. Она побледнела.
– Элоди
– Мне жаль разочаровывать вас, – резко ответила Элоди, – но, как видите, я все еще жива, moi [36] . Сен-Арно объявил меня мертвой, так, значит? И как, по его словам, я скончалась?
– Он… он сообщил, что вы были ранены во время покушения на герцога Веллингтона. Старался спасти вам жизнь, но вы умерли на его руках той же ночью. После чего он бежал.
36
Насмешливое восклицание, используемое в вопросах, чтобы обвинить собеседника (фр.).
– Ну, по крайней мере, в последнем он не солгал, – сухо заметил Уилл. – Давайте присядем, мадам. Должно быть, происходящее шокировало вас, и нужно время, чтобы прийти в себя, прежде чем мы выдвинем предложение.
– Да, позвольте заказать прохладительные напитки. А мне и вовсе не помешает бокал вина.
Даже отдавая приказы лакею, графиня не сводила глаз с Элоди, будто не в силах поверить, что та выжила. Когда напитки были поданы, графиня быстро осушила бокал вина, после чего, снова воззрившись на Элоди, уточнила:
– Вы намерены попытаться отнять у меня сына?
– Филипп не ваш сын, – тут же напомнил Уилл.
– Возможно, так было не всегда, но сейчас это определенно так! На протяжении почти двух лет он не знал иной матери. Вам достаточно лишь спросить у него, и он подтвердит, что именно я являюсь его maman.
– Я знаю, – ответила Элоди, – и ценю то, как нежно вы о нем заботились.
– Знаете? – переспросила графиня, озадаченно хмуря брови. Затем ее глаза расширились, и она ахнула. – Так это вы приставали к нему в парке два месяца назад? Слуги сообщили, что к нему подошли какие-то странные навязчивые люди. На следующий день они и вовсе заявились прямиком в этот дом. Я была так встревожена, что хотела поставить в известность жандармов, но герцог Талейран отговорил меня. – Ее вопросительный тон сменился обвинительным. – Вы напугали его! Как вы могли так поступить, если любите его?
– Я надеялась, что, достаточно долго посмотрев мне в лицо, он вспомнит меня. Вообразите только, каково мне тогда пришлось, я снова увидела сына, а он меня даже не узнал! – не выдержала Элоди. – Я не могла думать ни о чем ином, кроме его благополучия, с того самого дня, как его отняли у меня.
– Отняли у вас? Мой брат сказал, что вы согласились ехать в Вену без мальчика.
– Эти слова столь же точны, что и заявление о моей кончине! – едко парировала Элоди. – Не хотелось бы вас разочаровывать, но единственная причина, по которой я покинула этот h^otel без сына, заключалась в том, что Сен-Арно подмешал мне в чай снотворного и похитил меня. Привезя меня в Вену, он угрожал, что причинит
Графиня потупилась, не осмеливаясь посмотреть Элоди в глаза.
– Я осведомлена о непреклонных взглядах брата и о безжалостных методах, с помощью которых он добивается желаемого. В вашем внезапном уходе без Филиппа я заподозрила неладное. Но этот ребенок очаровал меня с первого взгляда. Когда Сен-Арно сообщил, что должен немедленно отбыть в Вену, а вы ушли домой завершать приготовления, так и не повидавшись с Филиппом, чтобы не расстраивать его прощанием, я так обрадовалась, что не стала задавать никаких вопросов.
– Он расстроился, когда я так и не пришла забрать его? – спросила Элоди.
Графиня кивнула:
– Разумеется. Но у меня была детская, полная игрушек, чтобы отвлечь его, а еще ему нравилось, когда я читала ему вслух сказки. Когда он спрашивал о вас, я объясняла, что вы выполняете важное задание, но скоро вернетесь. По ночам он часто плакал, так что первый месяц я спала с ним в детской. Постепенно он перестал задавать вопросы.
На глаза Элоди навернулись слезы.
– Спасибо вам за то, что были столь добры к нему.
Графиня пожала плечами:
– Eh bien [37] я тоже люблю его. Но что вы намерены теперь делать? После вашего исчезновения минуло много недель, прежде чем Филипп снова успокоился и стал счастлив. Вы ведь не хотите снова расстроить его, отняв у меня?
– Именно потому, что беспокоилась о его счастье и благополучии, я и не забрала его с собой два месяца назад. Но, как бы хорошо вы о нем ни заботились, он мой сын, и я хочу вернуть его.
Графиня лишь головой покачала:
37
Так ведь (фр.).
– Вы же не собираетесь забрать его прямо сейчас! Дайте ему немного времени! Он же слишком мал, чтобы понять происходящее. Вы лишь запутаете и расстроите его.
– Верно, мы не отнимем его у вас сию секунду, – вмешался Уилл. – Он считает этот особняк своим домом, а вас своей maman. Мы предлагаем, чтобы моя жена проводила с ним некоторое время, чтобы мальчик привык к ней. Когда он освоится, мы заберем его насовсем.
На глаза графини навернулись слезы.
– И я никогда его больше не увижу? Ах, мадам, если бы вы только знали, каково это – навсегда лишиться сына, вы не были бы столь жестоки.
– Поверьте, я это отлично знаю! – парировала Элоди. – Мой сын был потерян для меня на долгие два года.
– К тому же не так далеко Филипп и окажется, – заверил Уилл. – Я направлен в Париж для ведения экономических переговоров с французским правительством. Если мы придем к соглашению, и я начну воплощать замысел в жизнь, в Париже нам придется задержаться на много месяцев. Вы сможете видеться с Филиппом хоть каждый день, если пожелаете.
– Я бы хотела, чтобы он остался со мной! – с тоской воскликнула графиня. – Мой собственный сын умер, и я никогда уже не смогу обнять его. Но ваш сын жив, мадам. Забирая его, вы разрываете мне сердце, но я не стану вам в этом препятствовать. Молю лишь об одном: не забирайте его силой, дайте время привыкнуть.