Тайна Марии Целесты
Шрифт:
Девушка вспыхнула:
– Значит, вы прочитали, о чем и Сергей писал мне?
– И это стало ключом к разгадке, – сказал следователь. – Теперь о Евстигнееве из поселка Мирный.
Он заглянул в листок, словно в шпаргалку.
– Одинокий, несчастный пьяница, – следователь посмотрел на Шурупову. – Ваш муж перевел ему все свое состояние, но никогда в жизни не видел этого человека. Неделю назад Евстигнеев исчез. Думаю, что он убит. И вряд ли будут найдены его останки.
Особых дел мастер Бакунин хотел было что-то сказать,
– Я ничего не понимаю!
– Немного терпения, – сказал ей следователь и вновь обратился к Груздевой. – По вашим показаниям, вы приехали в Ялту для того, чтобы встретиться с Шуруповым Сергеем и просто провести с ним несколько дней, так?
– Да уж... – прокомментировала Шурупова, бросив на девушку полный отвращения взгляд.
Груздева выглядела возмущенной. Высоким голосом отчеканила:
– Все уже выяснялось неоднократно. Да, я ждала Сергея в Ялте. Да, я увидела яхту. Она шла полным ходом к берегу. На звонки Сергей не отвечал. И я поторопилась встретить яхту на берегу.
Пилипенко глубоко вздохнул:
– Все было не так, как вы нам рассказываете. Вы действительно находились на пляже в Ореанде, когда яхта подошла к берегу, и вправду влезли на борт.
– Разве я отрицаю? Должна же я была узнать, что случилось на яхте...
Пилипенко махнул рукой.
– Дело не в этом. Вот как все было на самом деле. Вы спустились в каюту, открыли платяной шкаф и разбросали вещи по полу, имитируя беспорядок. Включили газовую плиту, на которой стоял кофейник.
– Да, я сделала это! – сказала Груздева.
– Зачем? – не выдержал Жаров.
– Это, может быть, трудно объяснить...
– А вы попробуйте, – подбодрил девушку Пилипенко.
Груздева, после некоторого колебания, заговорила тихим голосом:
– Сергей позвонил с борта яхты и коротко сообщил, что... Принял решение. Попрощался. И прекратил разговор. Я перезвонила, но он уже не отвечал. Пеленг аппарата показывал, что яхта идет к берегу в районе «Ореанды». Я предположила самое худшее: он все же осуществил задуманное. Сам прыгнул, а телефон бросил на палубу. Аппарат работал, значит, он не утонул вместе с ним. И надо было избавиться от этого телефона. Я взяла машину и помчалась к «Ореанде». Я должна была перехватить яхту прежде, чем это сделает кто-либо другой!
– Зачем, милочка? – с отвращением проговорила Шурупова.
– Я не с вами разговариваю, – не глядя на нее, сказала Груздева. – Дело в том, что я не могла допустить, чтобы о Сергее осталась именно такая память. Что он покончил с собой. Это противоречит религии. Сергей был христианином при жизни и должен был остаться им навсегда.
– То есть, вы поднялись на борт яхты, – сказал следователь, – сымитировали все атрибуты таинственного исчезновения, сделали в журнале последнюю загадочную запись, скопировав почерк Шурупова, а мобильник...
– Сбросила в море. Я думала, что Сергей уже мертв. Я сделала все, чтобы память о нем была незапятнанной.
– Вот так и появилась «Мария Целеста», – протянул Жаров, поймав себя на чувстве глубокого разочарования.
– Но он все же сделал это, – закончила Груздева.
– Ошибаетесь, – бодро возразил Пилипенко. – Он этого не делал. Шурупов Сергей Александрович вовсе не покончил с собой.
– Не хотите ли вы сказать, что это был какой-то несчастный случай? Случайное отравление? – Шурупова была явно возмущена.
– Нет, – сказал следователь.
– Так что же это было? – спросила Груздева.
– Убийство.
– Если он был убит, – сказала Шурупова, – то кем и как? Если знаете, то так и скажите.
– Я безусловно знаю. И непременно скажу, – следователь обратился к Груздевой, – Объясните нам пожалуйста, откуда вы взяли яд? Тот самый цианид, которым был отравлен Шурупов Сергей?
Он достал из обувной коробки флакончик и продемонстрировал его присутствующим.
– Это очень просто, – пожала плечами Груздева, – Я взяла яд у Сергея. Еще в Одессе. Я случайно обнаружила флакон в его вещах. Он не заметил. Ушел. Потом я позвонила ему и сказала, что вытащила яд.
– Зачем же вы его хранили? – спросил следователь. – Логично было бы уничтожить опасное зелье.
– Я и собиралась. Но Сергей умолял не делать этого. Он сказал, что сам тайком взял этот флакон у одного уважаемого человека. Если бы он... Если бы он использовал яд, то было бы уже все равно, а теперь, когда он передумал, надо незаметно вернуть флакон хозяину. Он попросил вернуть ему флакон. Поэтому мне и пришлось ехать поездом, хотя я предпочитаю летать.
Пилипенко задумчиво хмыкнул. Казалось, что он больше не слушает девушку, которая продолжала свои объяснения:
– Он уверял меня, что передумал. Мы договорились встретиться в Ялте и провести время, просто отдохнуть. Но с яхты он стал звонить мне и писать сообщения. Он опять решил сделать это!
Следователь будто очнулся, спросил:
– Каким же образом флакончик вновь оказался в вашем номере, а яд все же был использован и Шурупов отравлен?
– Он не мог быть в моем номере. Его забрала... Одна женщина... Я все поняла! Это она! Она подбросила мне флакончик.
Груздева вскочила и указала на Шурупову дрожащим пальцем.
– Я? Подбросила? – возмутилась та. – Вот интересно: как и когда?
– Не имею понятия. Я показала тебе флакон. Вместе с запиской Сергея, которую я вырвала из судового журнала. Ты ж сама настояла на том, что должна иметь эти вещи. Как законная жена. И забрала.
– Клевета и наглая ложь.
– Я христианка и всегда говорю правду.
– Но порой о чем-то умалчиваете, мягко возразил Пилипенко. – Я одного не пойму: как же это можно проникнуть в гостиницу, пройти незамеченной, попасть в ваш номер? И подбросить флакон.