Тайна машины Штирлица

Биргер Алексей Борисович

Даша размышляла, закусив губу.

– Не знаю, убрала бы я её или нет, - сказала она наконец.
– Могла и не тронуть, зная, что отец ничего не делает без цели. Он меня к этому приучил. И потом, я ведь чисто случайно вернулась домой. Я собиралась в Парк Культуры, на аттракционах покататься, и вернулась от самого метро, обнаружив, что деньги забыла. Так бы, я просто схватила деньги - они в прихожей остались - и убежала. Но тут с вами разговорилась, и мне показалось интересней познакомить вас с папой, чем ехать на аттракционы. Так бы, не начни я искать его по комнатам - я могла бы даже не заметить, что его нет, он ведь сказал мне, что все утро будет дома, и тишина могла означать, что он читает. И, кстати...
–

она зажмурилась, вспоминая.
– Когда я первый раз бегала по квартире, перед тем, как спуститься и вас позвать, я заметила краем глаза, что вазочка... Да, она стояла не на столе, а на подоконнике, но я в тот момент не придала этому значения, меня больше взволновал исчезнувший Старбус! А потом у меня как-то отложилось, что Васька снес её со стола! И Васька, кстати, сидел очень тихо и мирно, лизал сметану и не думал пугаться. Он вообще очень спокойный кот, и ходит очень аккуратно и грациозно, на столе может быть полно посуды, и он пройдет так, что ни одной чашечки не заденет, ни одной склянки. Он бы точно обогнул эту вазочку, если бы не был так напуган.

– Вот именно, - сказал Юрка.

– Что ты имеешь в виду?..
– насторожилась Даша.

– То, что, скорее всего, его напугали какие-то люди, пытавшиеся проникнуть в квартиру в те пять минут, когда ты побежала нас звать. И не исключено, что эти люди могут вернуться. Я думаю, нам надо уходить отсюда.

– Я не уйду!
– сказала Даша.
– А если папа вернется?

– Мы можем ждать его на улице. Или не все, а кто-то из нас. Покажи нам его фотографии, и мы его узнаем и остановим.

– И что, я и на ночь останусь у кого-то из вас, и на неделю, и на месяц? Это бред!

– А у меня есть другая идея, - сказал Ленька.
– Ребята, по-моему, нам надо звать на помощь Седого.

– Верно!
– подскочил Димка.

– Седого?.. Какого Седого?..
– недоуменно вопросила Даша.
– И что он сможет?

– Все сможет. Седой есть Седой, - чуть не хором ответили три друга.

Их вера в Седого была святой и беспрекословной.

– В любом случае, - добавил Юрка, - он даст какой-нибудь дельный и разумный совет. С ним не пропадешь.

– И он умеет опасность чуять, - сказал Димка.
– Если он скажет, что из этой квартиры надо уходить - уйдем. Скажет, что можно остаться - останемся.

Даша развела руками.

– Что ж, если вы так считаете... Но что он сможет сделать, если к нам вломятся бандиты... Или, наоборот, придут с обыском, и начнут вопросы задавать, а я не буду знать, как отвечать, чтобы невольно не придать отца...

– Как ты можешь его предать, если он не сделал ничего плохого? возразил Юрка.

Даша рукой махнула.

– Сам понимаешь, о чем я...

Да, друзья понимали, хотя это было понимание, идущее "из нутра", которое четко, в словах, они, наверно, не очень сумели бы объяснить. Если пытаться изложить это, глядя из нынешнего времени, больше четверти века спустя, опираясь на весь пережитый и накопленный опыт и на то осознание минувшей эпохи их детства, которое пришло к ребятам, когда они стали взрослыми, то можно было бы объяснить приблизительно так: "профессор Плейшнер" явно был иностранцем, а в те времена любые не разрешенные сверху контакты советских людей с иностранцами рассматривались чуть ли не как преступление. Мол, мало ли какую идеологическую заразу эти иностранцы занесут и мало ли о чем порасскажут, насчет западной жизни. "Железный занавес" на то и назывался "железным". (Здесь отец заржал, замахал руками и сказал: "А хитрый Юлиан Семенов... Знаешь, какую фразочку он загнул в романе о том, как Штирлицу поручили помешать Китаю создать атомную бомбу мы потом все-таки прочли этот роман? Штирлиц там говорит: "Китайское руководство хочет возвести вокруг страны железный

занавес, но это ведь чепуха! Железный занавес может существовать только до тех пор, пока у китайского народа мало радиоприемников." С каким удовольствием мы ловили тогда подобные примочки!") Дашин отец осуществлял эти контакты явно втихаря - и это при том, что он, по меньшей мере, был связан с закрытыми учреждениями ЦК, то есть для него такие контакты были преступлением вдвойне! И если даже он руководствовался самыми хорошими намерениями и цель у него была самая благая - на пользу стране, ему бывсе равно не поздоровилось.

– Вот Седой и надоумит, как надо отвечать, если будут спрашивать, сказал Ленька.
– Кто за ним побежит?

– Ты беги, - сказал Юрка.
– Вы с ним как-то лучше всего контачите.

– Да, лучше всего тебе за ним сгонять, - поддержал Димка.

– Тогда я помчался, - сказал Ленька.
– Постараюсь найти его как можно быстрее.

И он помчался во весь опор - прохожие только удивленно оглядывались. До своего квартала он добрался за рекордное время - пятнадцать минут. Чемпион мира по бегу позавидовал бы. Правда, там ему пришлось остановиться и отдышаться, и кое-как утереть совсем застилавший глаза пот.

После чего он отправился выглядывать Седого - которого, как было сказано в начале повести, ещё называли Принцем, и который действительно был принцем волшебного королевства в несколько кварталов: принцем, уважаемым и где-нибудь в тридесятом королевстве, аж за Проломным проездом или за Ленинской Слободой.

Седого он нашел в беседке, в соседнем дворе. Держа в руках воображаемую гитару, Седой напевал компании из двух парней и трех девиц:

Ваше благородие, госпожа Удача,

Для кого ты добрая, а кому иначе!

Девять граммов в сердце

Постой, не зови!

Не везет мне в смерти

Повезет в любви!

– Поняли?
– спросил он.
– Тут вот такой аккорд берешь, ну, представляешь, как бы там-ты-рым-пам!
– и он пропел дальше, с задушевной такой интонацией:

Ваше благородие, госпожа Чужбина,

Жарко обнимала ты, да мало любила!

В шелковые сети

Постой, не лови!

Не везет мне в смерти

Повезет в любви!..

– Привет, Ленька!
– прервал он пение.
– Чего тебе?

– Можно тебя на секунду?
– сказал Ленька.
– Разговор есть.

– Разговор или проблема?
– прищурился Седой.

– Проблема, - чуть замявшись, сказал Ленька.

– Так!
– Седой не вышел из беседки через вход, а легко перемахнул через перила. Повернувшись к компании, он помахал всем рукой.
– Если задержусь, не ждите меня! У этих пацанов быстрых проблем не бывает!

К тому времени Седому уже исполнилось шестнадцать лет, он учился не в дневной школе, а в вечерней, для рабочей молодежи, днем слесарил на заводе и старался держаться посолидней. Но как он ни сдерживал себя - то и дело из него фонтанировала легкая, как шампанским кружащая голову, удаль.

– Так во что вы опять вляпались?
– спросил он, отходя с Ленькой подальше, чтобы их никто не слышал.

– Долго рассказывать, - ответил Ленька.
– В общем... в Штирлица. И, знаешь, Седой, похоже, на этот раз мы вляпались ещё серьезней, чем в предыдущие разы.

Седой нахмурился.

– Пой подробности!
– сказал он, шаря в кармане своего темного пиджака. Он искал сигареты, и при этом наполовину вытянул почти полностью поместившуюся в боковом кармане книжку. Ленька успел разглядеть название: "По следам человека со шрамом". Седой вытащил сигарету - он курил крепчайшие кубинские сигареты без фильтра, которыми Москва в те годы была завалена - и, как всегда, облизнул её, прежде, чем закурить: кубинцы делали папиросную бумагу из сахарного тростника, и бумага была сладкой.