Тайна масонской ложи
Шрифт:
Хотя по лицу Фаустины было видно, как сильно она страдала, это почти не сказалось на ее необычайной красоте.
Держа в руке изящный бокал, граф де Бенавенте разглагольствовал о хересе и о том, что это вино получает все большее признание на Британских островах, куда его начали экспортировать несколько лет назад. Однако присутствующие почти не слушали графа — вопреки его настойчивым усилиям изобразить безмятежность, когда ее и в помине не было.
Тревелес вяло участвовал в разговоре, время от времени произнося какие-то малозначительные фразы, однако думал он совсем не о хересе и вообще не об этом обеде, а о предстоящей неприятной встрече с Раваго и о назначенном на сегодняшний вечер свидании в английском посольстве с Кэтрин.
Хоакин уже два дня терзался сомнениями, мучительно размышляя о своих не совсем приемлемых отношениях с супругой английского посла, об обещании, данном англичанке выудить, общаясь с де ла Энсенадой, секретную информацию и об угрызениях совести, которые он испытывал от осознания того, что предает и Марию Эмилию, и де ла Энсенаду. Они-то, по всей видимости, ему полностью доверяли.
Хотя он считал главным виновником своих злоключений королевского исповедника Раваго, ему то и дело приходила в голову мысль, что он оказался в этой дурацкой ситуации прежде всего из-за своего мягкосердечия. В иерархии его моральных ценностей — в последнее время поддавшейся ревизии — на первом месте уже не стояла ни преданность близким людям, ни добропорядочность, ни бескорыстная любовь. Все это отошло на второй план, уступив место одному, ставшему теперь главным, моральному долгу. Он обязан был найти и арестовать убийц. И если ради этого ему придется прибегнуть к не совсем законным действиям, к нечистоплотным махинациям и совершать прочие предосудительные поступки, это казалось ему вполне допустимым при условии, что все эти поступки, махинации и действия помогут ему достичь поставленной цели. Именно поэтому Тревелес замышлял узнать от де ла Энсенады во время предстоящего застолья какую-нибудь секретную и затрагивающую интересы Англии информацию, которая могла быть интересной для Бенджамина Кина.
— Прошу вас меня извинить: приехал его превосходительство маркиз де ла Энсенада.
От этого сообщения мажордома у всех присутствующих сразу же переменилось настроение: они на время позабыли о своих печалях и горестях, чтобы как можно более радушно встретить дона Сенона де Сомодевилью.
— Пригласите его сюда, — повелительным тоном хозяина дома распорядился Франсиско де Борха Алонсо Пиментель, граф де Бенавенте.
Де Сомодевилья решительно вошел в комнату, готовясь выразить графу и графине де Бенавенте свои соболезнования.
— Я очень сожалею по поводу случившегося. — Он поцеловал руку графине и затем крепко пожал руку ее мужу. — Мне искренне жаль бедняжку Беатрис — сколько мы ее знаем, на нее все время обрушиваются несчастья.
Он поцеловал руку Марии Эмилии и сердечно ее поприветствовал. Затем он повернулся к Хоакину и, понизив голос, пожурил его за то, что он не поставил его, де Сомодевилью, в известность о последнем жутком преступлении и о том, что разыскиваемым двум цыганам опять удалось скрыться.
— Прошу прощения. Вы, конечно же, правы. Однако дело в том, что я хотел рассказать вам обо всем этом во время предстоящего обеда.
— Лучше было бы это сделать в моем кабинете и еще сегодня утром. — Маркиз с удивлением посмотрел на Тревелеса — Здесь, по-моему, не совсем подходящие и место, и компания для разговоров о вашем расследовании.
— Не хочу вам перечить, однако вы чуть позже и сами убедитесь, что в моих намерениях есть определенный смысл.
— Давайте пройдем в столовую. — Фаустина попыталась разрядить обстановку. — Я рада видеть вас здесь, с нами — особенно в эти трудные для нас времена.
В столовой уже был сервирован красивый стол из красного дерева. Камердинер, усадив женщин, предложил маркизу сесть между ними. Остальных мужчин он усадил с противоположной стороны стола: Франсиско — напротив Марии Эмилии, а Хоакина — напротив Фаустины.
Граф де Бенавенте приказал слуге принести две бутылки бордо.
— Это самое лучшее открытие, сделанное мною во время последней поездки в Париж, — сказал Франсиско, будучи уверенным в своем выборе.
— Раз уж вы заговорили о Париже, то, учитывая, что вы являетесь одним из лиц, ответственных за торговлю с Францией, я хотел бы узнать ваше мнение об эффективности работы банка «Хиро Реаль» и его отделения, не так давно открывшегося в этом городе.
Амбициозная идея учреждения в Испании — впервые за ее историю — банка, принадлежащего государству, была главным детищем маркиза как министра финансов.
— К его работе нет претензий, мой дорогой де Сомодевилья. С момента его основания уже многие коммерсанты воспользовались его услугами при оплате товаров, закупаемых в Европе, потому что им при этом предоставляются большие гарантии, а платят они за эти услуги намного меньше. Как вам известно, через парижское отделение этого банка сейчас осуществляется оплата почти по всем торговым сделкам между Испанией и Францией. А еще я должен добавить, что в этом банке работают очень компетентные сотрудники, свидетельством чему является тот факт, что им за очень короткое время удалось завоевать уважение и доверие наших самых привередливых торговых партнеров во Франции. Создание такого банка было замечательной идеей, и я искренне вас с этим поздравляю.
Граф поднял бокал, призывая присутствующих выпить за сидящего с ними за одним столом выдающегося человека.
— Благодарю за похвалу. Я, безусловно, и сам очень доволен работой этого банка. За один только прошлый год он принес королевской казне почти два миллиона эскудо прибыли. Однако самое главное заключается в том, что с учреждением этого банка появился механизм, позволяющий коммерсантам, торгующим с другими странами, обойтись без уплаты огромных комиссионных, которые с них требовали частные банки. А ведь эти комиссионные, если мне не изменяет память, доходили до двадцати процентов от суммы сделки.
— В некоторых случаях и больше…
— Мы открыли новые отделения этого банка в Риме и Амстердаме, и теперь на очереди — Санкт-Петербург и Лондон.
— Однако, как вам, видимо, известно, учреждение этого банка привело к появлению у вас новых опасных врагов…
Граф де Бенавенте приказал слуге, чтобы тот еще раз наполнил бокалы присутствующих вином, которое все то и дело хвалили.
— Да, я осознаю, что с каждым днем тех, кто хотел бы отстранить меня от власти, становится все больше. Против меня настроена высшая знать, которая опасается, что может лишиться своих привилегий, когда после завершения составления кадастра станет известен размер их богатств. А еще против меня настроены англичане, которые недовольны тем, что я создал новый, более мощный флот и заключил договоры, затрудняющие их торговлю с Вест-Индией. А еще — масоны, которые злятся на меня за запрещение масонства в Испании. А еще — цыгане, которые ненавидят меня за попытку их уничтожить — к сожалению, пока неудачную. Теперь к моим вышеперечисленным врагам присоединились еще и крупные испанские и европейские банкиры, которые из-за учреждения этого банка лишились огромных прибылей.
— А всех ли своих врагов вы сейчас перечислили?
— Конечно, не всех — хотя я не знаю, кого вы имеете в виду.
— Ну, например, тех или иных послов — как испанских, так и иностранных.
— Да, это верно! Я позабыл о Кине и о наших послах в Англии и во Франции — Рикардо Уолле и герцоге де Уэскаре. По правде говоря, у меня не так много союзников, кроме короля и, конечно же, королевы. К счастью, у меня есть друзья, хотя и немногочисленные, — в частности вы, — которых я надеюсь не потерять до самой смерти.