Тайна мастера
Шрифт:
— Не то чтобы я их люблю, я их просто обожаю, — радостно воскликнул профессор.
— Вот и хорошо. А сейчас присаживайтесь к столу, и мы с вами попьем чаю из самовара. Мой дед Карл вечерами любил с пирогами чаевничать. Прекрасные были вечера, когда мы с ним вдвоем проводили беседы у самовара.
Генрих разлил чай в чашки и положил на стол пирожные. Профессор с аппетитом принялся поедать любимое свое кушанье, запивая ароматным чаем.
— Да, вы правы, Генрих. Я тоже вспоминаю такие вечера в России. Когда-то я со своим другом, тоже профессором, и его женой на их подмосковной даче в Жаворонках у самовара
— Вы правы, как это приятно — вспоминать старых друзей. Кстати, я однажды гостил у одних милых и приветливых людей, он тоже профессор, а она — домохозяйка. Какое совпадение, но они также проживают на подмосковной даче в Жаворонках, их зовут Моисей Казимирович Нудельман и Фаина Васильевна. Может, вам случайно доводилось их встречать? — спросил Генрих, и лукавая ухмылка скользнула на его лице.
Генрих увидел, как внезапно изменилось лицо профессора — оно стало бледным.
— Что с вами? — испуганно спросил Генрих. — Вам плохо?
— Да, Генрих, что-то сердечко сдавило, — волнуясь, ответил тот.
Профессор достал из кармана таблетку и положил в рот, запив водой. Гость замолчал. Воцарилась тишина, и вскоре ему стало легче. Генрих внимательно смотрел на профессора, а затем с оттенком иронии произнес:
— Какое случайное стечение обстоятельств, господин профессор. Сколько совпадений между вами: вы Нудельман, и он Нудельман, вы профессор, и он профессор, вы из России, и он живет в России. Поистине еще одному совпадению мешает лишь одна небольшая деталь: вы — историк, а Моисей Казимирович — физик. Если предположить, что Нудельман — это ваш псевдоним, то на самом деле вы являетесь тем самым профессором физики по фамилии Зэхт, да, именно Эйген Зэхт, свое имя вы действительно не поменяли. Не правда ли, господин профессор?
После продолжительного молчания его собеседник произнес:
— Откуда вы узнали все это, молодой человек? Действительно, я профессор физики Эйген Зэхт, но это является секретной информацией, как и то, над чем мне сейчас приходится работать. Моисей Казимирович Нудельман — мой лучший друг, и мне жаль, что судьба так распорядилась с нами, раскидав в разные концы света. Вы, Генрих, как никто другой, можете меня понять, потому что вы сами оказались здесь, в Германии, прибыв из Советской России. Между нами есть что-то общее, это нас и сближает, я сразу это почувствовал при нашей первой встрече у фрау Марии, поэтому я сегодня вам открылся.
— Понимаю вас и говорю вам спасибо за откровение. Я слышал о вас от профессора Нудельмана. Он ценит вашу дружбу и ваш талант. Он сожалеет, что между вами произошел разрыв в тысячи километров, и понимает, что виной всему объективные причины, происходящие в Советском Союзе.
— Когда вы его видели в последний раз? — спросил профессор.
— Это было так давно, еще в той жизни. Я помню его положительные высказывания о вас. Он показывал фотографию, где вы были вместе сняты еще сравнительно молодыми. Вы с ним чем-то похожи. Как я вас глубоко понимаю, дорогой профессор.
— Спасибо, Генрих, я очень рад, что вы меня понимаете. Вы умный и проницательный молодой человек, и я благодарен судьбе, что мы с вами встретились. У нас действительно есть много общего. Вы из России, и я из России, вы немец-колонист, и я тоже, вы летчик, и я работаю
— Все складывается хорошо, и я тоже очень рад этому многогранному совпадению, но скажите, профессор, что это за тема из области авиации, над которой вы работаете? Мне это тоже интересно, ведь я летчик.
— Скажу только вам лично под большим секретом. Моя работа связана с летающим диском, который кардинально меняет все наши представления о летательном аппарате.
— Не понимаю, а нельзя ли объяснить более детально?
Профессор Зэхт задумался, а затем произнес:
— Сейчас я вам наглядно нарисую на листочке, чтобы вы меня поняли.
Он взял лист бумаги, схематично изобразил несколько рисунков и тут же пояснил:
— Здесь вот, на этих рисунках, я привел пример, который объясняет принципы «закрутки» тонких физических полей, позволяющие создавать вот такие техномагические аппараты. Эти электродинамические машины, использующие быстрое вращение, не только изменяют вокруг себя структуру времени, но и парят в воздухе наподобие летающих тарелок.
— Скажите, профессор, а кто же этими аппаратами управляет? Ведь для этого необходимы специально обученные пилоты.
— Разумеется, таких летчиков-испытателей мы должны подготовить, — задумчиво произнес профессор.
— Если бы мне выпала такая честь, я был бы счастлив. Авиация для меня не пустой звук, это моя жизнь.
— Я вас понимаю, постараюсь для вас предпринять кое-какие шаги. Надеюсь, мне это удастся.
— Вы не представляете, насколько я буду вам благодарен, если вы мне поможете попасть к вам. Освоение подобного летательного аппарата — эта высшая награда для летчика.
— Я постараюсь, Генрих, сделать все возможное для вас. А теперь разрешите мне проститься с вами. Мне пора.
Профессор поспешно вышел из дома и скрылся в вечерних сумерках улицы.
Г Л А В А 28
По приглашению Матильды фон Райнер Генрих Штайнер ехал в загородную резиденцию барона. Невольно его размышления перенеслись в воспоминания, когда в Ливенске он провожал Матильду Левандовскую домой. Тогда она казалась совершенно другой. Молодая, пылкая, с воспаленным воображением, в тот раз она предложила ему дружбу. На деле оказалось, что никакой дружбы и в помине не было, а были лишь мимолетные общения, обман и ее внезапное исчезновение. И вот через несколько лет встреча вновь состоялась, но она уже другая — респектабельная, холодная и расчетливая особа. От ее прежней пылкости и следа не осталось. Как это все вмещается в одной женщине, теперь уже в баронессе? Он понимал, что тогда это была лишь ее игра. В глубоких раздумьях он подъехал к особняку, который был выстроен в готическом стиле и выглядел довольно помпезно. Наверное, предки барона приложили к этому строению немало усилий. Он вылез из автомобиля и подошел к воротам. Его встретил охранник и незамедлительно сопроводил в дом. В холле Генрих увидел Матильду, которая приветливо приняла его и спросила: