Тайна мертвой планеты
Шрифт:
— Детка, ты лучше приляг, — профессор настойчиво подтолкнул ее к раскрытому кейсу. — Так все пройдет легче.
— Детка… — хмыкнул Марск. — Профессор, отвыкайте.
Детка. Малышка.
Клубок памяти развернулся, выпустив очередную нить, и Эликс будто проваливается в черную дыру.
Она стоит на коленях, уткнув лицо в розовую подушку, и кто-то берет ее сзади, остервенело вбивая свой кол до упора.
«Ох, детка, какая ты у меня тесная… раздвинь шире ножки».
Она послушно разводит колени и охает, когда он проскальзывает глубже.
«Вот так».
Он хватает ее за волосы и натягивает, заставляя выгнуть спину. Рука сжимает горло, воздуха не
Папаша даже очки не снимает, когда ее трахает.
— Чертов извращенец!
Эликс вбила локоть профессору в бок, отскочила и прижалась к стене.
Марск осклабился.
— О! Сразу видно, что вспомнила!
— Малышка. Давай без поспешных выводов. В конце концов, ты сама хотела. И потом, та книжка, «Инцест: за и против»…
— Профессор, — перебил его Марск. — Хватит нести пургу. Скоро она все остальное вспомнит. Может, сейчас. Может, через час. Расскажите все сами, если невмоготу. Только быстрее.
Эликс подозрительно прищурилась.
— Вы о чем?
— О том, что нет никакого инцеста, — сказал Марск. — Ты не его дочь. Ты вообще ничья дочь. Ты же Эликс. Неужели никогда не задумывалась, почему взяла такое имя?
— Эликс на диалекте…
— Никакого диалекта, дура, — скривился Марск. — Ты просто Эликс. Эл. Икс. LX. Love-X. Машина для любви десятого поколения. Искусственная шлюха. Девочка из пробирки с элементами андроида. Ты — альтергом. Детка.
Альтергом.
Эликс почувствовала, как пол уходит из-под ног.
— Ну зачем так-то, — пробормотал профессор.
— Нечего сопли разводить. Пусть знает. — Марск приподнял ее лицо за подбородок. — Ты создана, чтобы сосать, раздвигать ноги и подставлять булки. Гордись, что сгодилась еще для чего-то. Ну а то, что профессор, заказывая тебя, велел придать тебе внешность своей дочурки… Простим ему эту мужскую слабость. Кстати, а вот и она.
Дверь распахнулась, и в комнату влетела…
У Эликс потемнело в глазах.
Девчонка в красном облегающем скафандре мазнула по ней равнодушным взглядом и встряхнула светлыми волосами.
— Гляжу, роботу вы уже все рассказали.
— Алиса, — вкрадчиво сказал профессор. — Я сто раз говорил. Это не робот. Даже не андроид…
— Да плевать. То, что ты ее пятый год пялишь, не делает ее человеком. Надеюсь, вы не собираетесь ее сейчас по назначению использовать и в два смычка расписывать?
— Ну что ты, дорогая, — Марск приобнял ее и по-хозяйски шлепнул по заднице. — Мне тебя хватает.
— Рассказывай сказки. Я видела, как ты ее жопу разглядывал. Пытался найти отличия?
— Милая…
— Ладно. Замяли. У нас серьезнее проблема. Наверху десяток броневиков. И целый штурмовой батальон. Собираются все здесь обыскивать. Засовывайте ее скорее в ящик и надо уходить отсюда. Кстати, почему она до сих пор не в отключке? Вдруг ей взбредет в голову пошуметь?
— Да, нужна еще одна инъекция, — сказал Марск. — Где у вас снотворное?
— В холодильной камере у стола, — кивнул в сторону профессор.
Марск выдвинул ящик. Блеснули медицинские инструменты.
— Тут всякие железки, скальпели, щипцы, ножницы и все такое. Никаких ампул.
— Они рядом, в соседнем…
Профессор отвернулся, чтобы показать, и тут же повалился мешком на пол от удара кулаком в основание черепа.
Эликс перескочила через него и ребром ладони в горло вырубила Марска.
Схватила из ящика скальпель, врезалась в девчонку, прижала ее к стене и приставила к шее лезвие.
— Хорошо быть роботом, — прошипела Эликс, всматриваясь в ее испуганное лицо, словно в зеркало. — Роботы быстрее. Показывай дорогу, сука!
Рассказ 22. Доча с дочей
«Ты альтергом. Детка».
Альтернативный человек. Рабыня с ограниченным функционалом. Вещь, с которой можно делать всё, что угодно. Трахать, бить, издеваться, уродовать, потом засовывать в регенератор, восстанавливать ткани, органы и кости. И стирать память. Чтобы утром детка вышла к завтраку чистенькая, новенькая, с пустыми, наивными глазенками. «Доброе утро, папочка». «Доброе, малышка». «Что-то у меня голова болит». «Сколько раз тебе говорить, не ешь на ночь тортик. После тяжелой пищи всегда спишь плохо. И толстеешь. Вон какую попу отъела». Игривый шлепок по пухлым ягодицам. Ага. Помню теперь этот твой тортик. С кремом. И как ты мне его в рот засовывал. Снова и снова, до упора в горло. Тебе же нравится, когда твоя малышка давится и задыхается. Спазмы сжимают и массируют твой тортик намного сильнее мышц влагалища. Главное, выдернуть вовремя, когда у малышки уже в глазах темнеет.
Клубок подавленных воспоминаний продолжал разматываться, мешая соображать.
Вот они за столом. Режутся в покер. Их пятеро. Папаша, троица капитанов и дядя Рудик. Эликс сидит рядом на барном стуле, болтает ногами и раскрыв рот слушает россказни Третьего капитана, как он сбежал от пиратов. В игре остались папаша и Второй, прочие отвалились. Взгляд Второго то и дело скользит по ее пухлым губам и ляжкам. «Профессор! — говорит Второй нарочито пьяным голосом. — Предложение. Играем на твою подстилку. Сочный кусок. Давно хочу ее попробовать». Папаша кидает на нее осоловевший взгляд и клюет головой. «Только чур! Пробовать аккуратно, нежно и осторожно. Она д… д-дев…». «До сих пор?!» Второй гогочет. «Не до сих пор, а всегда. Регенератор ей каждый день честь того-этого… Восстанавливает. Люблю, знаешь ли, когда там тесно…» «Свежее мясо с кровью? Старый ты греховодник». Эликс слушает их болтовню и даже не подозревает, что речь о ней. Она воспринимает себя как невинную, озорную школьницу, которая о взаимоотношении полов знает только из учебника биологии, раздела о пестиках и тычинках. Да из смутных рассказов одноклассницы Машки Вороновой, которая умудрилась год назад забеременеть от сводного брата. Эликс смешно. Как подстилка может быть сочной и зачем ее пробовать? «Слушай, Второй, — хихикает она, — представляю, как ты ешь подстилку. Хрум-хрум!» Второй смотрит на нее и улыбается. «Только у меня условие, — говорит он папаше. — Память в этот раз не стирать.» Папаша щурится. «Память не стирать, значит и честь не восстанавливать». «Соображаешь». «Зачем тебе это?» «Потом расскажу. Вскрываемся?».
Ты проиграл меня в покер, гребаный очкастый урод.
Дальше, клубок, дальше. К самому началу, за которым только ложные воспоминания, скопированные с памяти настоящей Алисы.
Первый день. Залитое солнцем фойе профессорского дома. Она стоит в центре и кожей ощущает перекрестные взгляды. На ней клетчатая школьная юбка, едва прикрывающая промежность, и обтягивающая футболка с детским принтом.
— Альтергом, — говорит Первый капитан, коренастый, белобрысый, в темно-красном скафандре. — Они же запрещены.