Тайна моего двойника
Шрифт:
В палате Шерил оказался Ги. Я ему обрадовалась, как родному.
– Куда ты пропал? – завопила я, повиснув у него на шее.
– В отпуск ездил, в горы.
Действительно, его лицо было отмечено ярким и непрочным загаром зимнего горного солнца. Румянец во всю щеку свидетельствовал о том, что каникулы пошли ему на пользу. Новая прическа – он заплел свои длинные черные кудри в кучу мелких косичек – придавала ему вид рок-звезды. Видимо, беда, приключившаяся с Шерил, не подпортила ему здоровья. Впрочем, кто сказал, что между ними есть какие бы то ни было отношения? Начались ли они в ту ночь, которую он провел у Шерил? И вообще, начинаются
– Вот, пришел навестить вас, а тебя, оказывается, уже выписали. Поздравляю! Ты прекрасно выглядишь. – Ги взял меня за плечи и развернул к окну, к свету. – И стрижка тебе идет. Ты стала еще красивее, чем была!
Джонатан нахмурился.
– Надеюсь, что Шерил тоже так похорошеет, когда выздоровеет?
Какая прелесть, не правда ли? Он просто-напросто не сомневается, что все обойдется и все будет прекрасно, и даже еще лучше, чем было, – и чего же, спрашивается, сидеть у постели неподвижной Шерил и страдать, когда все столь замечательно?
– Спроси у нее, что она об этом думает, – кивнула я на Шерил и только сейчас обратила внимание, что ее голова теперь тоже разбинтована и лицо ее, как недавно мое собственное, улеплено пластырями.
– Мы с ней уже поболтали, – беспечно ответил Ги. – Я ей про горы рассказал. Там так классно было! Отличная компания подобралась! Знаете, как мы Рождество отмечали? Ночью с факелами на лыжах катались – с ума сойти можно!
– Ты только сегодня вернулся? – поинтересовался Джонатан.
– Ага. Я на видео наше факельное катание снял, хотите, покажу?
– Хочу, – сказала я.
Мне было совершенно безразлично, как Ги отмечал Рождество, но мне следовало занять свои мозги чем-то более продуктивным, чем перебирание мешка с неразгаданными тайнами и покушениями на нас с Шерил.
– Поехали ко мне!
– Ги, мы пришли, чтобы побыть с Шерил, – сухо сообщил Джонатан.
– Ну, я вас подожду. Пойду в курилку. Ты не хочешь со мной, Оля?
– Нет, я с Шерил побуду.
– Джонатан, ты пойдешь?
Вот компанейская душа, сигарету не может выкурить в одиночестве!
– Я не курю.
– Да оставь ты девочек наедине немножко, дай им поболтать про свое, про девичье!
Помявшись, Джонатан вышел вслед за Ги.
Удивительно, но Ги был прав: мне действительно хотелось остаться с Шерил наедине. Как только они вышли, я наклонилась к ней близко-близко и сказала:
– Шерил, моя Шерил, теперь я точно знаю – мы с тобой сестры.
Шерил не шелохнулась, даже веки не дрогнули.
– Ты родилась в Москве… Помнишь, тебе Кати говорила, что ты никогда не станешь настоящей американкой? Теперь я знаю почему. Ты русская, Шерил, слышишь? Ты родилась в Москве, и мы с тобой сестры, сестры-близнецы! И это точно!
Глазные яблоки заходили под прозрачно-голубыми веками.
– Да-да, сестричка, это так! – заверила я на случай, если это беспокойство век выражало сомнение.
Шерил открыла глаза.
В этих глазах не было взгляда. Это были просто глаза, невидящие, сосредоточенные на каких-то неведомых и невидимых образах, существовавших в другом мире, в том мире, в котором пребывала сама Шерил. Но она открыла глаза!
– Доктор! – заорала я. – Доктор!
Я принялась звонить,
– Пойдите сюда, Оля, – вывела меня за руку врачиха, опекавшая Шерил, – поговорите с ней. Она, видимо, реагирует только на ваш голос.
Я подошла к постели. Врачиха глянула на меня, и вдруг глаза ее широко раскрылись.
– Как вы похожи! Вы знаете, что вы похожи? Погодите, вы не сестры, случаем?
– Сестры, – сказала я.
Я понимала, что сейчас она начнет терзаться вопросами, как и отчего, и почему я ничего не сказала при поступлении в больницу, а назвалась подругой… Но, очевидно вспомнив, что вокруг нас толчется полиция, и что мы попали в больницу после взрыва, и что одна из медсестер была отравлена вместо меня, она решила не соваться со своими вопросами.
Что ж, тем лучше.
– Поговорите с вашей сестрой, – сказала врач, занимая наблюдательную позицию.
– Шерил…
Как и о чем должна я говорить при таком собрании народа?
– Ги и Джонатан передают тебе привет.
Никакой реакции. Попробуем зайти с другой стороны.
– Я была у Жюстин, у твоей… у нашей тети, – поправилась я: приходилось думать об окружающих меня людях – не может же быть, чтобы у одной из сестер была тетя, а у другой нет? – Жюстин очень обеспокоена твоим состоянием. Она мне рассказала о Вирджини и Робине. Оказывается, Вирджини привезла ребенка из Москвы! Маленькую девочку, блондиночку, москвичку…
Глазные яблоки поплыли куда-то влево.
– Стоп! – крикнула врач. Я замолкла, она напряженно следила за Шерил. – Еще что-нибудь скажите, – распорядилась она.
– И еще Жюстин просила меня тебя поцеловать.
Я наклонилась и поцеловала Шерил.
Ее глаза закрылись. «Спящая красавица» наоборот.
Позади толпы белых халатов я увидела обеспокоенные лица Джонатана и Ги.
– Она глаза открыла! – крикнула я им через головы.
Врач обернулась:
– Я вас поздравляю. Это очень серьезный прогресс. Но сейчас нужно ее оставить в покое. Ни в коем случае нельзя перегружать ее нервную систему, она и так слишком хрупка и нестабильна. Вы, должно быть, сказали вашей сестре что-то очень важное?
Я почувствовала, что врачиха умирает от желания узнать, что такого суперважного содержалось в моих словах о некой Вирджини, привезшей ребенка из Москвы. Но она, конечно, не спросила, а я, конечно, не сказала.
– Мы уходим, – ответила ей я.
Было решено перекусить, и мы втроем отправились в ближайшее кафе. Я развеселилась от мысли, что у Шерил намечается прогресс, и начала уже мечтать о дне, когда сознание вернется к ней и мы снова будем вместе. Я повезу ее в Москву и познакомлю с мамой! Даже если мама – не наша мама, все равно, она будет счастлива принять Шерил. После того, конечно, как она переживет шок от такой новости…