Тайна Мумии. Рассказы о мумиях. Том II
Шрифт:
Я вздрогнул от неожиданности.
— Нет, — сказал я. — Я друг колледжа и друг мистера Хардинга.
Стоило мне упомянуть это имя, как она рухнула в кресло, спрятала лицо и зарыдала.
— Ах, Рэймонд! — донеслось до меня. — Это означает позор. Это означает тюрьму.
Все ее тело содрогалось от рыданий. Я не мог это выдержать.
— Послушайте, мисс Анстей, — сказал я и легонько прикоснулся к ее плечу. — Ничего подобного это не означает. Даю вам слово джентльмена, что за исключением тех двоих или троих, кому и так все известно, никто ничего не узнает.
Она подняла заплаканное лицо и взглянула мне в глаза.
— Это была безумная шалость, — простонала она. — Во всем виновата я. Меня следует наказать. Все началось с шутки. Я не думала, что он это сделает.
Она вышла в холл и позвала Хардинга. Он вошел в гостиную и страшно удивился, увидев меня.
— Он знает о мумии, — тихо произнесла девушка.
Хардинг отшатнулся.
— Знает?
— Да, он хочет нам помочь.
— Мне хотелось бы избавить тебя от больших неприятностей, Рэймонд, — добавил я.
Молодой человек пристально посмотрел на меня, после крепко пожал мне руку.
— Спасибо, Мак-Айвер, — благодарно проговорил он.
Мы уселись, и тогда молодой человек и девушка рассказали мне всю правду о похищении египетской принцессы. Они наперебой добавляли к рассказу какие-то подробности. Я узнал, что Рэймонд взломал витрину в пятницу после обеда и спрятался в здании колледжа. Когда сторож удалился в другое крыло здания, он быстро вытащил мумию из витрины, спустился по лестнице, открыл северную дверь и побежал к своему автомобилю.
— И приехал сюда, чтобы похвастаться, — сказала мисс Анстей.
— А после этого поехал назад, чтобы вернуть мумию, — продолжал Рэймонд. — Богом клянусь, Мак-Айвер, сторож запер дверь! С тех пор мы места себе не находили. Я не знал, что делать с этой проклятой штукой.
— Но зачем ты ее украл? — спросил я.
Рэймонд остановил бегающие глаза на девушке.
— Я сделал это на спор, — ответил он, помолчав.
Ее бледное лицо порозовело.
— Это не вся правда, мистер Мак-Айвер, — сказала она. — Мы побились об заклад, я дразнила его, шел разговор о поцелуе. Сейчас это звучит глупо, но мы просто веселились. Я не думала, что он это сделает. Ах! мне так жаль!
— Вопрос в том, Мак-Айвер, — сказал Рэймонд, — каким образом я смогу вернуть ее на место.
— Это самое легкое. Мумия уже в музее, — я замолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением и их радостными вздохами. — А вот и два джентльмена, вернувшие ее на место, если не ошибаюсь.
Раздался звонок, и я вышел, чтобы впустить Дорленда и профессора.
Следующие пятнадцать минут были пестрой мозаикой вопросов, объяснений, обещаний держать язык за зубами и выражений искренней признательности со стороны молодой пары. Один лишь профессор счел нужным отчитать их за глупую шалость и указать на серьезную опасность, которой они подвергли себя и мумию. Его слова отрезвили влюбленных и в то же время заставили их осознать, какую громадную услугу я им оказал.
Дорленду что-то не давало покоя. Когда мы вышли из дома и распрощались с профессором, он наконец спросил:
— Как вы узнали, что заколка принадлежит мисс Анстей?
— Будь она в виде чертополоха, я искал бы какую-нибудь шотландку, чаровницу из Данди
{32}
.
— Не понимаю, — развел он руками.
— Кленовый лист, сын мой — это национальный символ Канады.
— Ага, — проговорил Дорленд. — Стоит, значит, читать умные книжки.
— Да, — признался я, — иногда это помогает.
Группа американских методистов в Египте. Крайний справа Д. Гучер. Фот. Ибрагима Хури (1906)
Сакс Ромер
ОБЕЗГЛАВЛЕННЫЕ МУМИИ
(1913)
{33}
I
Мой эксцентричный друг, Морис Клау, наиболее успешно, без сомнения, разгадывал тайны, связанные с причудами человеческого разума или историей каких-либо древних артефактов.
Я видел, как его теория «циклов преступления» торжествовала снова и снова; не раз удавалось ему показать, как история драгоценного камня или любопытного предмета старины автоматически повторяет себя, словно подчиняясь неизведанным законам вероятности, которым он уделял особое внимание в своих исследованиях. Странная способность Клау — тщательно культивируемая в ходе уединенной, скрытой от постороннего глаза работы — извлекать из воздуха, или эфира, если вам будет угодно, мыслительные формы — идеи, порожденные лихорадочно действующим мозгом преступника, которого разыскивал Клау — позволяла ему добиваться успеха там, где любой другой исследователь или сыщик неминуемо потерпел бы поражение.
— Уничтожают они, — произносил он своим странным, громыхающим голосом, — неуклюжие орудия преступления; прячут они нож, топор; вытирают они кровь, бросают отмычку, мертвеца, задушенного бедного младенца, в канаву, в озеро — и нетронутым оставляют одический негатив, фотографию своего греха, мыслительную форму в воздухе!
[1]
В этом месте Клау обыкновенно останавливался и со значением барабанил пальцами по собственному лбу.
— Здесь, на чувствительной этой пластине, я воспроизвожу улики, что приведут их на виселицу! Безголовое дитя захоронено в саду, но мысль обезглавливателя кружит вокруг. Я улавливаю ее. Бах! вот болтается он на веревке — этот детоубийца! Я триумфатор. Он мертвец. Великое искусство — искусство одической фотографии!
Однако ниже я хотел бы рассказать о деле, в котором Морис Клау сумел продемонстрировать свои поразительные познания в области археологии и истории древностей. Необычайное заведение Клау в Уоппинге
{34}
, где громоздились товарные запасы этого предполагаемого антиквара и обитали белые крысы, певчая канарейка и вечно изрыгавший ругань попугай, служило также библиотекой, причем библиотекой, по всей видимости, уникальной. В ней имелись редкие труды по криминологии и каталоги всех известных европейским коллекционерам предметов старины с подробнейшей историей каждого из них. Что еще имелось в этой библиотеке, сказать не берусь, так как в роли библиотекаря прелестная Изида Клау ревностно охраняла секреты книжного собрания.
Читатели этих записок уже познакомились с Корамом, куратором музея Мензье; именно от Корама я впервые услышал о необъяснимой расправе с мумиями, которая началась с мумии жрицы Гор-анкху, находившейся во владении Петтигрю
{35}
, и достигла размеров истинной эпидемии. Невозможно вообразить преступление более бесцельное, чем обезглавливание трупа человека, жившего в Древнем Египте; я был изумлен, узнав о первом случае, и совершенно поражен, когда и другие мумии начали таинственным образом терять свои головы. Но обращусь к самому первому случаю, о котором сообщил мне Корам.