Тайна объекта «С-22»

Дмитриев Николай Николаевич

— Пана управляющего нет…

— Где управляющий? — резко бросил пан Казимир выскочившему ему навстречу тщедушному чиновнику в вытертых до блеска нарукавниках.

— Не знаю, пан майор, но я могу дать все справки…

— Скрытку поручика Гжельского! Живо!!

— Пан Гжельский… — начал было чиновник, но майор ткнул ему под нос свое удостоверение.

— Скрытку и ключ!

— Хорошо, хорошо, идемте…

Они спустились вниз и оказались возле длинного ряда индивидуальных сейфов. Отыскивая на связке нужный ключ, чиновник оглянулся

и торопливо зашептал, проглатывая окончания слов:

— Пусть пан майор поймет меня правильно… Здесь, в банке, остались ценные бумаги! Пан управляющий неизвестно где, а все может быть…

— Так спрячьте их где-нибудь! — Майор просто сгорал от нетерпения, и лепет чиновника вывел его из себя. — Да открывайте же, в конце-то концов!!!

Чиновник поспешно сунул ключ в скважину, дверца открылась, и в глубине сейфа пан Казимир увидел одну-единственную серую тетрадь. Еще не веря в удачу, майор протянул руку, взял тетрадку, открыл и, разглядев на первой странице нарисованных акварелью голубков, обложил сам себя по-русски в три этажа…

* * *

Начальник тюрьмы был измучен и смотрел на мир воспаленными глазами. Ему казалось, что толстые, сложенные на совесть стены все еще сотрясаются от мощных разрывов. Длиннотелые, зловеще-черные бомбовозы, проходя в сторону карпатских нефтепромыслов, то и дело высыпали на город свой страшный груз. И хотя за все время в здание тюрьмы не угодило ни одной бомбы, ежесекундное ожидание гибели заставляло нервы натягиваться до предела.

Начальник впервые попал под массированную бомбежку, и его мужества едва хватало на то, чтобы оставаться на месте, но откуда ему было знать, что люди, мнение которых о себе он считал решающим, давно удрали, бросив город на произвол судьбы?

Последний налет был особенно страшным, и едва он закончился, начальник понял, что так больше продолжаться не может и надо принимать какое-то решение. Он схватил трубку и застучал по рычагу. В мембране что-то потрескивало, но в конце концов телефонная станция отозвалась.

— Барышня, барышня! — Обрадовался майор. — Говорит начальник тюрьмы. Соедините меня со штабом!

В ответ в трубке задрожал девичий голос:

— Я не могу. Они сняли линию и ушли… Еще вчера…

— Тогда с полицией… Магистратом…

— Там никто не отвечает… Говорят, оттуда все убежали…

Старший надзиратель, прослуживший в тюрьме лет двадцать, появился на пороге, и начальник опустил бесполезную трубку на рычаг.

— Ну? Как там?

— Осмелюсь доложить… Смена к сроку не прибыла.

— Ну и правильно… — Начальник уперся глазами в стол. — Пройди везде, скажи, пусть уходят…

Надзиратель недоуменно попятился к выходу и тут через дверь протолкнули человека в растерзанной форме польского офицера. Вместе с ним разом втиснулись и два вооруженных солдата.

— Военные… Наши! — обрадовался надзиратель.

Один из солдат, видимо, старший, поддернул винтовку с примкнутым штыком к плечу и громко, по-кадровому,

щелкнул каблуками.

— Пан начальник! По приказу подхорунжего Ольшевского захваченный шпион доставлен!

— Шпион?.. — Взгляд начальника посуровел. — Где взяли?

— Километров семь отсюда. Немцы прямо нам на головы десант бросили. Этого живым взяли, так в нашей форме и прыгал… Пан подхорунжий решил, допросить надо. Важно, наверное…

Начальник выпрямился и, уже приняв какое-то решение, рявкнул на надзирателя:

— Ты еще здесь? Малевича ко мне! Живо! Бегом! — и, едва надзиратель умчался, начальник повернулся к парашютисту. — Ну что скажешь?

— А что говорить? — Шпион гордо закинул голову. — Ваши бегут от вермахта. Но, если тут еще есть войска, могу принять капитуляцию…

— А чего тогда прыгал? — начальник едва сдержал вспышку ярости.

— Военная тайна!

— Вот что, ребята… — начальник посмотрел на солдат, замерших по обе стороны двери. — Тащите эту падаль во двор и пристрелите.

— Не имеете права!

— А ты про Гаагскую конвенцию слышал, дурак? — сердито бросил начальник и повернулся к солдатам. — Давайте, ребята, вам еще подхорунжего догонять…

Солдаты разом вцепились в парашютиста, и тут, решивший было, что приказ о расстреле — всего лишь уловка, шпион рванулся к столу.

— Подождите! Подождите… Я скажу! Я знаю!.. — закричал он, упираясь. — Я послан к руководству ОУН с приказом отменить восстание!

— Поздно… — Начальник отвернулся к окну.

Солдатам повторять приказ не пришлось. Они разом рванули шпиона на себя и одним махом выволокли в коридор.

Начальник так и остался стоять у окна и повернулся только после того, как запыхавшийся надзиратель привел Малевича.

— Какие будут приказания? — Надзиратель замер у двери.

— Ключи на стол…и… Счастливого пути, старина…

Малевич, с удивлением наблюдавший как надзиратель, оставив связку, ужом выскользнул за дверь, встрепенулся:

— Пан начальник, я вам зачем-то понадобился?

— Немцы вот-вот будут здесь… — с трудом, каким-то отрешенным тоном выговорил майор.

— А мы? — едва сдерживая себя, негромко спросил Малевич.

— А для вас ключи… — Начальник показал на связку. — И не спрашивайте, почему я так сделал. Открывайте и уходите. Охрану я снял.

В эту минуту за окном хлопнули два выстрела. Начальник сморщился и закончил:

— Да, не забудьте своего Меланюка. Камера семь, первый этаж.

— Спасибо вам…

— Да ладно… — Начальник махнул рукой и отвернулся.

Малевич едва успел прикрыть за собою двери, как в кабинете хлопнул выстрел. Малевич рванулся обратно и увидел, как тело начальника бессильно съехало вдоль оконного косяка, а вокруг его головы, такой же лысой как у Малевича, начала растекаться лужа крови. Уже понимая, что все кончено, Малевич подбежал, нагнулся и, постояв так с полминуты, совершенно машинально поднял выпавший из руки начальника, револьвер…