Тайна оранжевого саквояжа
Шрифт:
Никита подумал о том, что если бы она хотела его убить, то смогла бы сделать это прямо сейчас, тем более что на острове в этот час, кроме них, не было ни одной души. «Ладно, посмотрим по обстоятельствам…» И они двинулись дальше.
— Итак, оставшиеся сокровища хранятся в швейцарском посольстве. Но в это время ранят Ленина, в стране начинается террор, который не может не коснуться и иностранных посольств… И швейцарцы, предупрежденные о возможном налете на посольство, срочно переправляют свое имущество вместе с саквояжем и чемоданами Фаберже в норвежское посольство на набережной Мойки. Охрана чемоданов поручается швейцарским студентам, но уже ночью к зданию посольства подъезжает несколько пролеток и 22 из 27 чемоданов вместе с саквояжем
— Посольство ограбили, что ли? — спросил Никита.
— Да, ограбили. В то время в России была смута, творились непонятные дела, и под покровом этой неразберихи кто-то, осведомленный, похитил злополучные чемоданы.
— А что в это время делает сам Фаберже?
— Через несколько месяцев после отъезда Карла Фаберже в Ригу, 18 октября Латвия провозглашает себя независимой республикой. Но уже в конце октября в Ригу приходят «красные» и в январе 1919 года захватывают ее. Фаберже, не дожидаясь этого, покидает пределы Латвии и срочно выезжает в Германию. В Латвию он больше уже не вернется…
Однако в Ригу с одним из пакетов, отданных на сохранение, приезжает бывший главный бухгалтер фирмы Фаберже Отто Бауэр. Ведь именно ему Карл Фаберже доверяет товарные книги — опись оставленного в далекой России имущества. И аж в 1927 году в Германии до Фаберже доходят слухи, что Бауэр живет явно не по средствам, что он купил огромную усадьбу Мудупи в несколько десятков гектаров…
Марта остановилась, чтобы отдышаться, присела на поваленное дерево и предложила последовать ее примеру Никиту.
— Ты хочешь знать, какое я имею к этому отношение? Что ж, смотри… — с этими словами Марта достала из кармана куртки паспорт и протянула Пузырьку. — Читай, если ты разберешь хотя бы несколько латинских букв… Это мой загранпаспорт…
Никитка открыл его и прочел на английском «Ева Бауэр». В это время Марта стянула с головы черную узкую шапочку, и светлые волосы ее рассыпались по плечам и засверкали на солнце. Как же она была красива, эта Ева Бауэр!
— Значит, вы — наследница этого главбуха?
— Да, я его правнучка. В августе 1936 года Отто Бауэр, мой прадед, умирает. Возникает спор о наследстве, и его бывшая жена нанимает адвоката, чтобы тот защитил интересы ее малолетних детей. Якобы перед смертью муж передал какую-то коробочку с ценностями своей сестре Элизабет Трои, но распорядиться по поводу этих сокровищ не успел. И потом становится известным только то, что, со слов адвоката, некое жемчужное колье, 13 колец с крупными бриллиантами и еще кое-какие безделушки зарыты на голубятне в нашей усадьбе Мудупи…
— Вы были на этой усадьбе?
Были? — она усмехнулась. — Да я всю жизнь прожила там и знаю ее как свои пять пальцев. Там же у меня родился сын Михаэль. Я знала, конечно, что мой дед, Вальдемар, перепрятал куда-то драгоценности, он говорил мне об этом много раз, но только перед своей смертью он заказал и подарил нам с Михаэлем два медальона. «Я зарыл сокровища на Волге, очень далеко отсюда. Красивые места, красивые вещи… Там ты, Ева, если у тебя хватит ума, и найдешь их. И расскажи все Михаэлю, когда он подрастет. Это все — ваше». Он был старый и больной человек, а потому неизвестно, что руководило им, когда он так поступил. Ведь мог бы более простым образом объяснить своей внучке, где искать клад. Но он умер, даже не успев мне назвать город на Волге. И только после того, как в его вещах я обнаружила целых двадцать четыре билета на теплоход «Адмирал Нахимов», датированных разными годами и пометкой «до Саратова», я поняла, о каком городе шла речь… Но тут внезапно объявился и еще один наследник, некий Ефим Борисович Бефани, которого Михаэль называл Буффало… Насколько я поняла, он является внуком одного из сыновей Фаберже. Он приехал в Мудупи, вошел ко мне в доверие и даже хотел жениться и усыновить Михаэля. У нас были замечательные отношения, и мне и в голову не могло прийти, что он ухаживает за мной исключительно из-за того, что мне, может быть, известно, где находятся сокровища деда.
— Вы сами рассказали ему про Саратов?
— Нет, просто еще до того, как он появился у нас, мы с сыном собрались в Саратов. Интересно же было хотя бы начать поиски… Бефани попросился с нами, и я не видела причины ему в этом отказать. И когда мы были уже втроем в Саратове, и я стала интересоваться географическими картами в киосках, чтобы сравнить их с рисунками на медальонах, произошла трагедия… Бефани украл моего сына. Они отправились гулять по набережной, но Ефим вернулся один и сказал мне, что не вернет мне сына до тех пор, пока я не скажу, где находятся сокровища. Я сказала ему, что, по рассказам моего деда, сокровища должны быть спрятаны в Мудупи, но всю усадьбу перекопали, а ничего не нашли, и откуда мне знать, где находится клад… Но он и слышать ничего не желал. Он дал мне времени всего неделю, мы договорились встретиться с ним на набережной, на том самом месте, где я последний раз видела своего сына, но через неделю он не пришел… А ведь к тому времени я успела слетать в Ригу и вернуться с довольно-таки крупной суммой денег, чтобы откупиться от него. Но я больше его не видела.
А почему же вы не обратились в милицию?
— Сначала я боялась, потому что он запретил мне это делать, а потом, спустя месяц, я обратилась, конечно, в милицию, и Михаэля начали искать. Но не нашли… Я вернулась в Мудупи, думала, что Михаэль может вернуться туда сам… Но он не вернулся. И тогда я поняла, что Ефим потерял его. Ведь если бы Михаэль был у Ефима, то он непременно дал бы мне знать через Главпочтамт, такая у нас была договоренность. Михаэль сбежал от него, теперь-то я знаю это точно… Ведь я сама нашла его…
Но Никита и без ее слов уже понял, о ком идет речь.
— Но ведь он не знает, что вы — его мать?
Думаю, что нет. Когда я появилась в его интернате, мне пришлось загримироваться и надеть седой парик… Тебе будет трудно понять меня, но я боялась раскрываться перед ним… Все-таки прошло пять лет… Я приходила в интернат просто как человек, который хочет оказать реальную помощь детям. Я никогда не выделяла Соломона среди других детей. И хотя он сильно изменился, и волосы его стали буйно завиваться (хотя в раннем детстве они у него были тонкие, беленькие и совершенно прямые!), я понимала, что вижу перед собой сына. Повзрослевшего, огрубевшего и закалившегося той страшной жизнью, которая обрушилась на его детские плечи… Мы иногда говорили с ним, причем довольно откровенно, и слышал бы ты, с какой ненавистью упоминал он свою мать. Вот я и подумала, что же будет со мной, если он узнает, кто я на самом деле, и отвернется от меня?! Он снова сбежит? Я не знаю, как он отреагирует на правду. Да и как я ему объясню, что все это время искала его по всем детдомам и интернатам, а не сидела, сложа руки.
— Так значит, нашу Ларису Ветрову этот негодяй Ефим принял за вас и привез сюда, чтобы она показала ему, где находятся сокровища? — догадался Никита. — Он спутал вас?
Выходит, так. Вы на самом деле случайно оказались очень похожи с Ларисой… Он увидел ее лицо на афише, и ему показалось, что он нашел меня… Но раз он вышел на Ларису, значит, знал, где Соломон. А знать он мог только от Альбины, которая, как я уже теперь понимаю, работала на него с самого начала, как только поймали Соломона в Саратове… Бедный мальчик, он вернулся сюда из Москвы, где скитался почти год, жил неизвестно у кого, кажется, у какого-то художника, который кормил его за то, что тот ему позировал… Это Альбина украла у Михаэля медальон, чтобы доказать Ефиму, что Соломон — это и есть Михаэль Бауэр, тот самый мальчик, которого искал Ефим для того, чтобы обменять его на сокровища Фаберже. Если бы мне раньше кто-нибудь рассказал подобную историю, я ни за что бы не поверила. Но все это произошло в нашей жизни, а сокровища, вместо того, чтобы принести кому-то счастье, принесли лишь страдания…