Тайна острова Матуа
Шрифт:
Без интриг, подсиживания, сплетен невозможно представить жизнедеятельность любого аппарата. Они служат венами, по которым пульсирует кровь кабинетной карьеры. Михаил Новиков, двадцатипятилетний помощник депутата, интуитивно чувствовал такой пульс. Он и внешне походил на гончую. Высокий, худой, пружинистый, с огромными, ничего не выражающими голубыми глазами. Как «человек в футляре», только молодой и модно одетый. После института по протекции отца устроился в Государственную думу, где успешно освоил новые правила поведения. Внимательно слушал, собирал по крупицам информацию о своем шефе и порциями ему же вбрасывал свежие, часто придуманные новости. Депутат, чем дольше занимал публичные должности, тем больше стремился к самолюбованию. А мнение других о своей персоне ценил дороже всего. Такая тактика позволяла упреждать неприятности, но и вырабатывала в характере чванство к подчиненным, а к вышестоящим — угодничество. Качества, во все времена востребованные в среде политиков. В результате
Сегодняшний день был особым для Михаила. Шефу готовились аргументы для пятиминутного выступления на заседании Госдумы, где обсуждался в третьем, последнем чтении проект федерального закона «О долгосрочной аренде (продаже) острова Матуа Курильской гряды иностранному государству». Следовало подыскать убедительные и емкие доводы, которые озвучит депутат ровно через два часа. Михаил давно уже их набросал и неоднократно обсуждал, но шефу чего-то все недоставало. Закон был крайне важен, и сегодня с утра «эксперты», прибывшие из Владивостока, помогали ему в этом. Оба опытные банкиры, но разного возраста. Степенный шестидесятилетний Пахомов и стремительный тридцатилетний Иван Кротов. Последний во многом походил на его шефа-депутата. Внимательный к начальству и резкий с подчиненными. Именно их довод о нерентабельности Курил для России составил основу выступления. А предложение американцев погасить большую часть российской задолженности западным банкам, по замыслу авторов продажи острова, общество обязательно поддержит. Михаил хорошо понимал финансовый интерес банкиров-посредников. За прохождение закона им платили огромные премиальные, такие, что прилично перепадало и Михаилу. За «сопровождение договора» он рассчитывал получить сумму, равную стоимости трехкомнатной квартиры в центре Москвы. Судьба острова и его история молодого карьериста не интересовали. Единственной проблемой являлось время. Он планировал на этой неделе купить путевку в Индию и скрыться на две недели в обществе молоденькой студентки из провинции, с которой недавно познакомился. Девчонки покупались на его презентабельный вид и подарки, горя желанием за чужой счет прокатиться на южный курорт. Вариант проверенный и безопасный. Да и не грех воспользоваться многие годы внедряемым потребительским сознанием, что все покупается и продается. Девчонки буднично продавали за недельную поездку на курорт свою честь, а политики — родную страну.
Михаил в этот раз надеялся удивить новую подругу своими финансовыми возможностями. Не обходилось и без мальчишеского бахвальства. Сделал на предплечье правой руки татуировку летящей пчелы, точную копию статуэтки, стоящей на столе у шефа-депутата. Тогда не знал настоящего обозначения данного символа! Жизнь, как ему казалась, удалась, и молодой человек жадно глотал ее, как куски непрожаренного мяса.
Деньги служили кровью общества, а должности — сердцем, ускоряющим их движение. Но сегодня привычная картина вдруг начала давать сбои один за другим. Выступлением шефа продолжили заниматься банкиры, а ему поручалось отнести на согласование в Совет Федерации проект еще не принятого закона. А потом принятый парламентом закон положат на стол президента страны. После подписи главы государства «проплаченный проект» станет нормативно-правовым актом. Михаил понес письмо к руководителю аппарата Совета Федерации. Через него сенаторов заранее ознакомят с «проектом». Ну, чтобы не было сюрпризов по поводу его голосования. Удивительно, в приемной его попросили подождать.
«Странно, срочный документ, через полтора часа голосование, а чиновник из Совета Федерации делает вид, что не предупрежден, — подумал и даже немножко расстроился Михаил, от нечего делать листая красочно оформленный журнал о поездках депутатов в регионы. Не то что текст, но и фотографии с официальными церемониями смотреть не хотелось. Одним словом, самопиар, граничащий с самодовольством. На стене, оклеенной желтыми обоями, мерцал экран телевизора, где крутилось очередное интервью с одним из многочисленных депутатов. Секретарша выключила звук. Собственное парламентское телевидение вещало само на себя. Мирную картину ожидания прервал звонок его мобильного телефона. На экране высветилось простодушное девичье личико. Михаил ощутил сильное волнение от того, что не сможет выполнить данное Нине обещание. Вечером они должны были идти в театр, а после премьеры он хотел повести ее к себе домой. Впервые. Сегодня пятница, и родители уезжали на дачу. От нетерпения встречи даже засосало в желудке. Нина просила прийти за ней пораньше, часа в три дня.
— Любимая, я перезвоню, вечер по плану, пока занят, — шепотом, боясь, что его услышит секретарша, проговорил Михаил.
— Заходите, — безразлично-презрительным тоном пригласила, наконец, секретарь.
До стола в конце длиннющей комнаты Михаил добежал, опередив вальяжно поднимающегося из кресла для приветствия лощеного начальника. Золотые запонки на рукавах с двойными манжетами блистали княжеским достоинством. Михаилу нужно было как можно быстрее подписать ничего не значащее для него письмо. Неспешно, показывая превосходство над торопящимся посетителем, руководитель аппарата первым протянул вялую руку. Михаил с силой пожал сложенные лодочкой кончики пальцев. В ответ начальник брезгливо их отдернул. Так здороваются люди, страдающие манией преследования, испугать которых можно только одной угрозой — отобрать должность.
— Михаил Михайлович, вас предупреждали о моем приходе, завизируйте, пожалуйста, письмо, — скороговоркой, боясь получить отказ, проговорил Миша Новиков и угодливо наклонил туловище в сторону чиновника. Про себя же позлорадствовал: «Куда ты денешься, подпишешь. Знаем, скоро шестьдесят пять, боишься, продлят ли. И чего старики так цепляются за должности? Я бы на их месте наслаждался отдыхом да катался по заграницам с молодыми любовницами». Действительный государственный советник, сюда относилась и должность начальника аппарата парламента, получал солидную зарплату. Михаил же считал несправедливым подобный подход. По его мнению, следовало бы платить больше молодым, а к старости постепенно зарплаты понижать с утратой возможностей и естественным снижением потребностей.
Михаил Михайлович, его тезка, вдруг повел себя непредсказуемо:
— Молодой человек, я не могу поставить визу на данном документе, тем более принять его без положенной процедуры.
— Как? — воскликнул Михаил, будто у него отобрали на проходной госдумовский пропуск-вездеход. — Вас же предупреждали!
— Извините, не могу нарушить свою же инструкцию, — театрально развел руками хозяин кабинета, ослепительно блеснув золотом запонок, — нет визы руководителя моего секретариата.
Михаил выскочил из кабинета с настроением человека, которому плюнули в тарелку. Секретарь, дама тех же лет, что и ее начальник, встретила помощника депутата высокомерно и всем своим видом давала понять — «запомните, молодой человек, не аппарат для слуг народа, а депутаты для аппарата». Была у нее одна приметная особенность — постоянный коричневый загар зимой и летом, да кокетливая обувь. Злые языки поговаривали, что «стоят ее туфельки очень дорого, а меняет она их по два раза на день». Дама минут десять вымучивала письмо, пытаясь придраться к тексту или хотя бы к оформлению. Не найдя ничего криминального, поставила нужную визу на обратной стороне документа, и Михаил со всех ног рванул снова к кабинету Михаила Михайловича за получением требуемой подписи.
Довольны остались обе стороны: Михаил Михайлович, надеющийся за свою подпись получить от президента «индульгенцию» еще лет на пять, и креативный начинающий аппаратчик Мишка Новиков, мечтающий о свидании с девушкой, куда и сбежал с чувством выполненного долга.
8
Опять разрыв событий, вызванный объективной причиной, разницей во времени между Москвой и Владивостоком.
Чуть раньше — Владивосток, там солнце восходит первым. 15.00 того же дня. Госдума вот-вот примет закон о продаже острова, а командующий Тихоокеанским флотом уже направил корвет «Дерзкий» под командованием капитана третьего ранга Куринова к острову Матуа. Именно это событие, как надеялись отдельные патриоты в правительстве во главе с начальником Генерального штаба, сорвет сделку по продаже земли русской. Появляются новые действующие лица на пути к добру и злу!
— Уменьшите скорость, — вежливо обратился к водителю Моисей Вишневедский. «Тойота» представительского класса с дипломатическими номерами медленно катилась по двадцатитрехтонному вантовому мосту в сторону Русского острова. Военный атташе США в России залюбовался красавцем корветом, величественно выходящим из-под «Русского моста» в сторону океана. Его обтекаемая стальная форма, непроницаемые кожуха — укрытия антенн, хищные трубы торпедных аппаратов вдоль надстроек на палубе и две артустановки на корме и носу напоминали корабли его страны. Увиденное означало одно — новейшие технологии защиты корабля русскими успешно освоены.
Корабль, обходя стоящие в бухте на якоре огромные морские контейнеровозы, пузатые рыболовецкие плавбазы и приземистые морские танкеры, уверенно шел в сторону океана. Величественность морской картины дополнялась красотой трехэтажных домов, точками светло-коричневых чаек, примостившихся на скалистом берегу бухты Патрокл.
— Не отнимешь у русских стремление к масштабности, — с враждебностью и нескрываемой завистью провожал удаляющийся в вечернюю дымку военный корабль атташе. Подобное чувство, как злой демон, побуждало его к действию, соревнованию.