Тайна озера Кучум
Шрифт:
Передо мной — оленья шкура,
На ней узор сшивает прочная игла.
Я для Сергея раскроила меховую парку,
Так будь быстра, моя проворная рука.
Сергей пошевелился. Уля вздрогнула, бросила на него быстрый взгляд, поняла, что он не спал и всё слышал, низко опустив голову, замолчала. Он подождал ещё какое-то время, открыл глаза и повернулся к ней лицом:
— Ты читаешь стихи?
Она закрутилась на месте, покраснела и, не находя слов на его вопрос, выпалила:
— А подслушивать некарашо.
— Извини, я не хотел, так уж получилось, — начал оправдываться он и тут же заинтересованно спросил: — А кто тебя этому учил?
— Тётя Пелагия, — недолго помедлив, ответила она.
— Кто такая тётя Пелагия?
— Сейчас она за томом слетит, кушай вари, убирается, с хозяйством управляется. Дяди Ивана жена. Она для меня — вторая мама.
— И чему же она тебя ещё научила?
— Немногому. Считать, до двадцати. Писать пуквы. Читай маненько. У неё целых две книги есть. Отна называется про Герасима, как он собаку топил. А вторая про царя Салтана. Пушкин писал. Мама Пелагия говорит, что где-то там, в короте есть ещё очень много книжек, так много, как синичек в тайге. Раньше она жила в короте, в доме у какого-то купца. Там книги видела. И читать там же научилась. Потом вышла замуш за Ивана-конюха, а отец мой этого Ивана взял на рапоту, сюда, на прииск. Так вот она и стала шить тут. А книги эти ей та купчиха тарила, у которой она раньше в томе гувернанткой работала, в короте, — тяжело вздохнула Уля и замолчала.
— А ты в городе часто бываешь? — вдруг спросил он.
Она удивлённо вскинула ресницы, долго смотрела на него и, потупив глаза, отрицательно закачала головой:
— Нет. Никогта не пыла…. Мама Пелагия коворит, что там карашо! Людей много, как уток на озере весной и осенью. Ещё каварит, что там разные лавки, как у Агафона, на каждом шагу, а в них конфеты, пряники дают, леденцы. А ещё там томов много, рядом друг с другом стоят, как кедры в тайге. И лошадей там в телеги и сани запрягают и ездят не на спинах, а в санях, сзади. Только я не верю, как так мозно? Как мозно ехать на телеге, там же колодины, кочки да горы. У нас же тут, в тайге, на санях не проедешь. Только верхом, на спине или в поводу вести за собой.
Сергей глубоко вздохнул, задумчиво покачал головой: «Ах, Уля! Дитя тайги! Не испорченный цивилизацией человек. Просто дикарка, как ты далека от людской суеты. Счастливая, не знать бы тебе всего этого до конца своих дней…»
А она, как будто прочитав его мысли, не замедлила спросить:
— А ты был в короте хоть раз?
— Да, был. И очень долго, с самого детства, я жил там.
— Шил?! — изумлённо воскликнула девушка. — Где это шил, в самом короте?
— Да, в самом. — И уже задумчиво дополнил: — Большой город, Петербург называется.
— Ой, а мне мама Пелагия про него кавари. Это правда, что он там столица всей тайги?
Он засмеялся:
— Не столица всей тайги, а столица всей России. В России не только одна тайга. В ней много чего есть: и степи, и моря, и озера, и города, и деревни.
— Да?.. — удивлению Ули не было предела. — А я вот, кроме тайга, ничего не витела, — уже тише проговорила она и взяла в руки отложенное шитье. — И как там, в корое, правта, много людей?
— Ну, как тебе сказать, перелётных уток не видел, но вот с муравейником сравнить можно.
— Ух, ты! — восхищённо прошептала она. — Это, наверное, очень весело, карашо, когда много людей. Это у нас так всекда, когда старатели в тайгу на сезон приходят. Мушики, женщины, дети. Смех, запоты, раскаворы…
— Ну, не знаю, как у вас тут на прииске бывает, а в городе ничего хорошего. — Сергей равнодушно пожал плечами. — Так себе, шум, суета, грязь, пыль, дым. Людей много, а поздороваться не с кем. Все чужие, незнакомые, того и гляди, норовят друг друга обмануть. Чтобы в городе жить, нужны деньги. Много денег, без них никуда. Вот в тайге другое дело. Захотел поесть: либо в озере рыбу поймал, либо зверя добыл, рябчика, глухаря, шишек кедровых насобирал или ещё что-то. А там за всё это надо платить, покупать в лавке, на рынке за деньги. А деньги надо зарабатывать. Впрочем, что я тебе объясняю, тебе надо самой видеть, так просто не поймёшь.
— А мама Пелагия каварит, что там карашо, — недоверчиво посмотрев на Сергея, протянула Уля.
А если хорошо, то почему она здесь, в тайге, на заимке живёт?
— Не знаю… Здесь ей тоже нравится, хотя она постоянно крус-тит и скучает. А в корот она не хотит, дятька Иван не пускает, да и хоти ей некута, сирота она.
— А далеко ли отсюда до вашего города? — поинтересовался Сергей.
— Не знаю, сама не ходи. Но люди каварят, не очень. Сначала надо хоти до Егорьевского прииска три дня, потом до Покровского ещё отин тень. Ну а уж потом и в корот ещё два дня… Если перевалы снегом не завалит или не будет грозы.
— А много перевалов?
Уля призадумалась, что-то вспоминая, потом ответила:
— Каварят, три палыних и пять маленьких. Ходи надо туда, — махнула рукой на восток.
— И что, больше других дорог нет?
Как нет? Есть. Только хотить нато толго. На север ходи, там гольцы, летники, на лошатях не пройти, только на оленях. Это ещё три дня хоти надо. А там, — показала на запад, — каньоны, скалы отвесные, тоже плохо хоти. Места нато знать. Тетушка знает, он был. Но там ретко кто хоти. Зачем хоти там, когда есть тропа? Снегопад и грозу можно и переждать…
— Да, действительно, — в раздумье покачал головой Сергей, соображая, где, в каком месте он сейчас может находиться. Оставалось загадкой его настоящее проживание. Ни Ченка, ни Уля не могли объяснить, откуда он пришёл, где находится сейчас и куда надо идти. Небольшая кожаная сумка, в которой он носил карту, документы сохранились. Но на карте не было тех мест, где он сейчас находился. Даже название уездного города, о котором постоянно упоминала его спасительница, незнакомо. Может быть, это малоизвестный, затерявшийся далеко в глубинке посёлок местных купчишек-золотопромышленников или столица уезда, или даже округа. Более чем загадочно, что он остался жить, но не знал, где находится. И тут Сергею вдруг пришла мысль — спросить Улю не о больших населённых пунктах, о которых она не имела представления, а об известных местах в тайге.
Не долго думая, он тут же выдохнул:
— А ты знаешь, где находится голец Кучум?
Она беззаботно подняла на него свои глаза и равнодушно, как будто говорила о казане под воду, ответила:
— Знаю, мы с тетушкой Закбоем к нему в прошлом готу хоти. Это там, — небрежно махнула рукой на запад. Нато Туманиху вершить, потом хоти направо, по Седому пелогорью. За пять тней хоти мозно, если летом. Зимой — Польше, потому что тень короткий. — И уже таинственно дополнила: — Только хоти на голец нельзя, место плохое, гиблое. Там, под перевалом, чина стоит…