Тайна Пандоры
Шрифт:
Девушка нахмурилась.
— Помню, один нахал осыпал отца оскорблениями. Ну… не только его, мне тоже досталось… — Пандора слегка покраснела, — Эсхин вырвал наглецу язык и отрубил обе ладони. Чтобы больше не сквернословил и не брал в руки оружия.
Крэг-хан кивнул: достойный поступок! На Севере, правда, выскочку вряд ли бы пощадили, но… другая страна, другие нравы.
— Уже давно никто не осмеливался кинуть вызов Эсхину, — с некоей гордостью закончила речь Пандора, — Его слава и дела говорят сами за себя!
Девушка взглянула на варвара,
— Потому я сильно испугалась… за тебя… там, в таверне. Когда ты посмел противостоять отцу.
Крэг-хан скривился, что на такой жаре означало улыбку.
— Да я и знать не знал, что это за мужик…
Пандора улыбнулась, грубая шутка скрасила неловкость, северянин уже не казался безучастным комком мышц.
— Вообще-то он не всегда такой, — мечтательно произнесла она, — Я помню его чутким, нежным, любящим… Как-то раз Эсхин приказал построить для меня целый игрушечный дом, чтобы куклам было где жить. Ты не представляешь, как я была счастлива! Наверное, целую неделю никуда не отходила!
Девушка улыбалась, глядя вдаль, Крэг-хан поймал себя на том, что любуется ее профилем.
«Зачем же ты убежала?» — в очередной раз подумал он, но вслух ничего не сказал.
Наступил вечер, темнота почти скрыла очертания берегов, когда Крэг-хан завел лодку в тихую, еле заметную со стороны моря бухту. Он устал, путь до Саламина оказался не близкий, да и не привыкли мышцы к подобной нагрузке. Но двигался бодро, пересиливая телесную немощь, ибо не пристало мужчине показывать слабость перед девушкой.
Варвар привязал лодку, Пандора помогла перенести на берег немногочисленные пожитки. Крэг-хан натаскал сушняка, в укромной ложбине загорелся костерок. Раскрыв дорожную сумку, поужинали припасами, что приготовил Тарас, запивая их чистой водой.
Когда дрова прогорели, превратившись в угли, Крэг-хан положил сверху три бревна. Постепенно сдаваясь жару, они занялись, такой костер будет тлеть всю ночь, щедро делясь теплом со своим создателем.
Девушка грелась у огня, вытянув к нему ладошки.
Когда земля рядом с костром прогрелась, Крэг-хан расстелил там плащ. Варвар улегся, повернувшись спиной к холоду, на его лице плясали всполохи пламени. Мужчина притянул к себе Пандору, она напряглась, воспротивившись.
— Не бойся, — буркнул он, и девушка подчинилась.
Крэг-хан бережно завернул девичий стан в плащ, могучая рука обняла девушку, тело мужчины щедро делилось теплом, оберегая от ночной стужи.
Пандора лежала, как на иголках, но постепенно все страхи испарились. Варвар не двигался, его дыхание было размеренным, девушка даже чувствовала ритмичное биение мужского сердца. Она согрелась, на разум снизошло спокойствие, девушка сама не заметила, как погрузилась в сон.
Досифей брел по зарослям к своему убежищу на берегу моря. Он был зол, голова раскалывалась после вчерашней пьянки, настроение преотвратительнейшее.
Вечером собирались всегдашней компанией, вино лилось рекой, праздник выдался развеселый, хотя особого повода и не было. Обрывки воспоминаний заставляли морщиться, похоже, в очередной раз оправдалось обидное прозвище — Досифей-дуралей. А все потому, что творил по-пьяни какую-то несусветную дичь. Стыд, вкупе с головной болью и мерзким жжением в желудке создавали тошнотворный коктейль. Хотелось выплеснуть на кого-нибудь накопившуюся злость, а заодно и содержимое кишечника.
Досифей сплюнул горькую желчь, кляня проклятый остров. А ведь когда-то идея перебраться на Саламин казалась замечательной! Несколько десятков семей обосновались на южном побережье, отстроив небольшую деревушку. Жили дружно, ладно, даже в достатке. Когда все переменилось?
Наверное, Боги отвернулись от общины, чем-то островитяне их прогневали. Земля перестала давать урожай, рыба не шла в сети, зверье в лесу исчезло. Зато стало больше пьянок, лени, нищеты. Молодая веселая жена превратилась в вечно недовольную толстуху. Вела себя безобразно, вчера и вовсе заигрывала со всеми подряд. Досифей не удивился бы, обнаружив ее в постели того же Проциуса.
Ох уж этот Проциус со своей идеей насчет «отряда самозащиты». Конечно, все понимали, что никакой защитой там и не пахнет, занимались банальным разбоем, нападая на одиноких путников. Зато так проще успокоить совесть, да и вообще — как будто бы всегда при деле.
Банда. Досифей поморщился. Какая еще банда, так — сборище неудачников! Нормальное оружие только у него да у трусливого Кутулоса. Остальные обходились ножами и дубинками. А уж умение сражаться… Бывшие крестьяне скорее могли напугать грозным видом, чем впечатлить навыками. Ну и пырнуть по-простому — в живот, в бок, со спины.
Досифей отыскал нужное место, зарубки на дереве помогли забраться наверх. Еще в начале лета он соорудил в ветвях могучего дуба что-то вроде шалаша или гнезда. Здесь можно отлежаться, затаиться, в корзине имелись кое-какие припасы, а главное — никто не знает про убежище, заметить или отыскать его без подсказок нереально. В тоже время, тут отличный наблюдательный пункт: хорошо видно море, бухту, значительную часть побережья и острова.
Мужчина залез в убежище, тело обессилено растянулось на досках. Он намеревался пролежать как минимум до вечера, пока боль в голове поутихнет, а желудок перестанет бунтовать. Закрывающиеся глаза глянули на морские просторы, взгляд скользнул по песчаному пляжу… И Досифей обомлел, чуть не вскрикнув от неожиданности.
Лодка! Так и есть, возле входа в бухту, у берега, привязанное суденышко. Усталость забылась, глаза забегали в поисках приплывших людей. Вот и костер! В ложбинке, в удобном местечке, все по уму. А рядом — он аж подскочил от удивления — девушка невероятной красоты!
Молоденькая, стройная, сочная! Досифей облизнул губы, залюбовавшись. Его жене, даже в лучшие годы, далеко до этой красотки!
«Спокойно, Досифей, спокойно, — убеждал себя наблюдатель, — Ты ведь отнюдь не дуралей, что бы ни твердили злые языки! Не может она оказаться в такой глуши одна!»