Тайна по имени Лагерфельд
Шрифт:
Иногда они лежат на большом ковре, по которому разбросаны подушки. Они продолжают разговор. Не о будущем, которое было химерой, а о настоящем. Сплетни, анекдоты, похождения тех или других. Но также о Людвиге II Баварском, безумном короле, который живо интересует их. В конце концов они совершенно невинно засыпают.
«Мы ничего такого не делали, клянусь, уверяю!»14 – смеясь, говорит Виктуар.
Два художника и одна муза. Вот это картина.
Ночи и дни сменяют друг друга. Карл рисует, потом едет на машине за Ивом и Виктуар. Они танцуют, разговаривают, спят, просыпаются, работают, и вскоре снова бьют часы, и начинаются ночные вакханалии. Они все время мечтают.
Часто по выходным они, не раздумывая, несутся в Трувиль. Благодаря своему заработку и помощи, получаемой от родственников, они могут себе это позволить. Они носят туфли без задника, бежевые брюки и белые рубашки.
Поскольку Ив боится спать один, то они занимают в отеле только один номер, где, как и в Париже, в конце концов засыпают, словно братья с сестрой. После прогулки по пляжу в купальных костюмах оба модельера весь день рисовали. Жизнь могла бы долго идти тем же путем, но одного из трех товарищей скоро поймает в свои сети судьба.
Завтраки в отеле «Риц»
В 1957 году неожиданная смерть Кристиана Диора от сердечного приступа выбивает его Дом моды из колеи. Нужно найти преемника. Сразу же вспоминают о его молодом ассистенте, Иве. «Он был учеником великого мастера, а великий мастер скончался. И ученик приходит ему на смену»1. «Маленький принц становится королем»2, – резюмирует Жани Саме. Чувствительного молодого кутюрье, которого со дня на день будут носить на руках, снедают тревога и паника, он убежден, что не сможет подняться до высот своего предшественника и его наследия. Ободрить его удается только матери и Виктуар, которая заходит навестить его каждый вечер: Ив находил «ужасным то, что с ним происходило, […] он дрожал от страха, нужно было приободрить его… хотя все было хорошо»3. Но, переживая депрессию, Ив Сен-Лоран играет еще на чем-то, он некоторым образом меряется силами со своим другом Лагерфельдом. «Иву я очень нравилась как манекенщица»4, – вспоминает Виктуар. А поскольку он был хитер, то пытался сблизиться с ней, завладеть ею. Карл не был допущен к этому сговору. Ночам, которые они проводили вместе, пришел конец. Вечером он остается один. Но скоро предпримет ответные действия.
Виктуар вспоминает об этом звонке. По телефону Карл любовно называет ее Вишну, потом неожиданно предлагает ей позавтракать в отеле «Риц».
Манекенщица Ива не может сдержать улыбки – бывают дни, когда Лагерфельд сердится на нее, но сейчас… Она в возбуждении вешает трубку – на пороге 60-х годов прошлого века «Риц» уже известен как одно из волшебных мест столицы, и нечасто выпадает возможность оказаться там, чтобы вместе поесть с утра.
Стол украшен цветами, сверкают бокалы. Карл облачен в белую рубашку с узким черным галстуком в горошек и в брюки с защипами. «Обожаю завтракать в “Риц”, – говорит мне он с довольным видом кота, наконец нашедшего себе место под солнцем»5, – припоминает Виктуар. Здесь, в этом дворце, где провела свои последние дни Коко Шанель, он чувствует себя как дома. Доверительным тоном он рассказывает Виктуар о том, как начинал у Пату, о Доме от-кутюр, высокой моды, куда он недавно устроился. «В двадцатых и тридцатых годах Patou был очень известным Домом, – поясняет Клод Бруэ. – После Бальмена Карл продолжал постигать в нем азы мастерства, выверенные технологии шитья, крой и его сборку… Коллекция не ограничивается одними рисунками»6. 3 сентября 1960 года он появляется на снимке, сопровождающем репортаж в журнале Paris Match о «Новой моде рядом с теми, кто ее создает». Он позирует у себя дома, стоя на коленях около кушетки, в черном пуловере, с высоко поднятой головой и широкой улыбкой на лице, между Брижит, на которой надето атласное платье, окаймленное мехом норки, и Мишель, еще одной манекенщицей, одетой в узкое прямое платье из бархата. Его имя появляется рядом с именами Ги Лароша, мадемуазель Шанель, Пьера Бальмена и Ива Сен-Лорана. В те времена «модельер дома Patou», называющий себя Роланом Карлом, еще мало известен под своей фамилией, которую напечатали в газете как «Ларгенфельт».
В золоченом убранстве отеля «Риц» Виктуар неотрывно смотрит в глаза этого мужчины, чувствительность и прямота которого ей по душе. Ей хорошо знакомы прозрачность и прищур этих глаз. Она чувствует грусть, которая порой исходит от них. Он признался ей в том, как ему хотелось бы, чтобы его отец не был так стар, чтобы сам он получил не столь строгое воспитание, испытал больше нежности в детстве. Она также любит его за скромность, за смирение. Она многое поняла в нем. Она знает, что он не завидует успеху Сен-Лорана: «Когда Ив в один прекрасный день стал маленьким королем, Карл принял это, никогда не ссылаясь на случайность или везение. Он был необычным человеком. В глубине души он знал, что невозможно противиться судьбе. Карл не был тщеславным. Трудно избежать ревности, но он, должно быть, отстранился от нее и смотрел вдаль. В этом уже была его сила. Будучи очень молодым, Ив Сен-Лоран воображал, что его имя будет вписано в историю огненными буквами, видя себя великим кутюрье. Карл был совсем не такой. Он даже по-настоящему не знал, в каком направлении ему двигаться»7.
Виктуар также смутно понимает, что он создает свою легенду. Что он будет терпеливо дожидаться своего часа славы. Она не сводит с него глаз. Она ценит эти моменты, принадлежащие только им:
«Карл обожал секреты. В периоды, когда мы с Карлом были вдвоем, об Иве не было и речи. Совершенно. Ив так и не узнал об этом»8.
Когда Карл, захватив с собой Ива, обратится к гадалке с бирюзовыми глазами, жившей на улице Мобеж, она предскажет его другу молниеносный успех9. А также что «у [Лагерфельда] все начнется тогда, когда прекратится у других»10. Она скажет ему о тысячах «экземпляров». Карл задастся вопросом, что бы это могло значить, понимая, что его лучший союзник – время.
Фантазии обретают форму
В начале шестидесятых годов Карл Лагерфельд по-прежнему проживает на Левом берегу, но поближе к Сене и, что символично, к французскому философу, приглашенному к столу немецкого монарха на картине Менцеля, – он живет на набережной Вольтера. В его дом часто наведываются другие герои. «Слева, – рассказывает он, – находилась квартира, где Шанель познакомилась с Мизией Серт1. В ту пору в ней жил маркиз де Куэвас и туда таскались все балетные»2. Их имена – словно призраки.
Быть или казаться? Вот в чем вопрос. В Париже, на пути к успеху, он встает значительно острее, чем в Германии, но молодой человек всегда знал ответ на него. В родительской усадьбе он уже был маленьким героем. Быть и казаться – на самом деле это всего лишь две стороны одной медали. Нужно носить маску, за которой можно спрятаться. Уловка предназначена тем, кто наблюдает за ним. Свой взгляд он скрывает за аксессуаром, который носит все чаще и чаще. «Иногда его видели без очков. И обнаруживался очень красивый взгляд, южный, восточный взгляд в обрамлении длинных ресниц, очень мягкий. Я спрашивал себя, не скрывает ли он из-за этого своих глаз, потому что он, как пруссак, всегда был немного увлечен викингами, тогда как физически не походил на них»3, – вспоминает Тан Гудичелли. В то время никто не носит темных очков постоянно.
Карл нередко устраивается на красном диванчике в «Кафе де Флор». Он любит это кафе, впитавшее в себя дух великих, которые посещают его с самого открытия. Это в своем роде передняя дворца Сан-Суси Фридриха II. Он регулярно покупает охапку газет и книги в нескольких экземплярах, потому что дарит их и делает из них вырезки. Ему хочется все чувствовать, все знать, все предвидеть. Уловить дух времени и походку прохожих. Понять азбуку улицы и оживляющих ее линий. Темные очки позволяют ему совершенно незаметно наблюдать за тем, как приходят и уходят посетители. Он сдвигает их на лоб, когда читает прессу. Волнистые черные волосы и недовольно искривленные губы подчеркивают его интригующее очарование.
Утреннее рандеву превращается в ритуал. Странный, безупречно одетый персонаж, каким он представляется, мало-помалу вписывается в обстановку салона в квартале Сен-Жермен-де-Пре. До Карла доходят слухи, что о нем сплетничают в городе. Кто этот молодой немец, словно сошедший с модной гравюры? Откуда он взялся? Что он делает в Париже? На что он претендует? Тем более что живет он на широкую ногу.
«Ему хотелось жить в Париже так, как он видел в кино. В Париже белых “Роллс-Ройсов”, шампанского, завтраков в ресторане “Максим”… Ему хотелось играть эту роль, быть королем»4, —