Тайна покинутой часовни
Шрифт:
– Вы намерены предложить ему деньги в обмен на сына?
– У каждого своя цена, – откликнулся Вейл. Конечно, он мог попросту украсть ребенка, но при этом малыш может случайно пострадать. А если попытка окажется неудачной, Трейвик взбеленится и наотрез откажется вести переговоры. Следовательно, самый надежный способ – сразу предложить ему деньги.
Мэри недоверчиво усмехнулась.
– Цена Трейвика – возмездие. Он ни за что не продаст вам Ричарда, – произнесла она. – Он пойдет на все, лишь бы заставить меня поплатиться за оскорбление – а может, и расквитаться с вами
– У него не останется выбора, – возразил Вейл.
– Каким образом вы надеетесь заставить такого человека, как Трейвик, поступить вопреки собственному желанию?
– У каждого есть слабое место. Любому торговцу приходится иметь дело с долгами и кредиторами. Векселя и закладные можно выкупить. .
– Кнут вместо пряника?
– Только в случае необходимости. Прежде Вейлу никогда и в голову не приходило разорять человека, но он знал, что действовать в таком случае следует как в карточной игре или в сражении: найти уязвимое место противника и нанести точный удар. Положение в обществе и состояние были неоспоримыми преимуществами Вейла. Он не сомневался, что в конце концов вынудит торговца отказаться от прав на ребенка.
Мэри печально покачала головой.
– Вы совсем не знаете этого человека.
– Тогда объясни, каков он. Расскажи все, что принесет нам пользу.
– Ему нравится причинять боль! – выпалила Мэри. – Думаете, ваши люди узнают об этом? Он наслаждается чужими страданиями. Особенно страданиями тех людей, которые презирают его. Даже когда его жена медленно умирала в муках, он продолжал... навещать ее по ночам. Возможно, он был жесток с ней потому, что она не сумела родить ему сына. А может... впрочем, не знаю. Понятия не имею, почему он пылал вожделением к умирающей женщине. Она была... – Мэри помолчала. – Она никогда не протестовала, считая, что ее долг – повиноваться, но я знала, как он... обращался с ней. Ее тело было сплошь покрыто синяками. Он наслаждался ее мучениями. Я слышала это и всегда боялась, что и Ричард все услышит...
– Он способен причинить вред ребенку, Мэри?
– Нет!
Но это слово вырвалось у нее слишком поспешно, и Вейл понял, что Мэри давно обдумала этот вопрос.
– Зато я способен уничтожить Трейвика и не намерен это скрывать. Торговец не станет рисковать ради неродного ребенка: слишком многое может потерять.
– Ему достаточно сознания того, что он причиняет людям боль. Жажда мести может толкнуть его на любой поступок. По-моему... он не в своем уме – вы же видели, как он вел себя на суде. Он очень хочет заставить меня страдать.
– Мэри, если этот тип не совсем лишился рассудка, он не будет связываться со мной: в этой битве ему нечего надеяться на победу.
– Как вы уверены в себе! – саркастически воскликнула Мэри. – Вы и вправду считаете себя всесильным?
– Я уверен лишь в том, что сумею вырвать твоего сына из лап Маркуса Трейвика, – терпеливо объяснил Вейл.
– Моего сына? – переспросила она. – Не надо недооценивать противника, Ник, – он не боится вас! Да, вчера вы победили его с помощью судьи и адвоката. Но не
– Выслушав мои доводы, он согласится уладить это дело самым безболезненным способом.
Но в глубине души Вейл не чувствовал уверенности. Мэри знала Трейвика гораздо лучше, чем он, она точнее предугадывала возможную реакцию торговца. Но делиться с ней своими сомнениями? Никогда! Ей и без того слишком долго пришлось нести тяжкую ношу ответственности за безопасность и благополучие ребенка. Теперь пришла очередь Ника.
– Мэри, я обещаю тебе: через несколько дней мальчик будет с тобой.
– Ричард, – подсказала она. – Его зовут Ричард.
– Знаю.
– Но избегаете произносить его имя вслух. По какой причине, ваша светлость? – вызывающе спросила она. – Может, вы не собираетесь признавать его своим сыном? Он действительно ваш единственный сын. Ваш первенец. Наследник.
Вейл не сразу нарушил томительную паузу.
– По-моему, нам следует сначала позаботиться о настоящем ребенка, а уже потом строить планы на будущее.
– Должна предупредить, что вам будет нелегко отречься от него. Сходство заметил не только Трейвик, – произнесла Мэри.
– В мои намерения вовсе не входит отказ от отцовских обязанностей. Я уже признал тебя женой...
Мэри перебила:
– Но в то время вы еще не подозревали о существовании ребенка! Хотелось бы знать, согласились бы вы сделать это признание, если бы поняли, что узы брака будет нелегко разорвать?
– Разорвать?
– Полагаю, вы собирались развестись со мной или объявить брак недействительным, как только Трейвик откажется от своих обвинений. Вам и в голову не приходило предать наши отношения огласке – это же очевидно! Но я благодарна вам: мне объяснили, что суд наверняка приговорил бы меня к каторге, – мрачно добавила она.
– Я не жду от тебя благодарности, Мэри, – я слишком мало сделал для тебя. Нам обоим известно, как легко я нарушил клятвы, которыми мы обменялись. Но развод не входит в мои планы. Как и отказ от ребенка.
– Ричарда, – вновь холодно поправила Мэри.
Ник не стал объяснять, почему ему так трудно произнести это имя. Он опасался, что, получив имя, образ мальчика станет для него слишком реальным. Сын и без того был точной копией Ника – это замечали все. Пока Ричарду предстояло оставаться лишь пешкой в рискованной игре, и лишь позднее он должен был обрести кровь и плоть.
«Поверьте мне, он много выстрадал», – эхом прозвучали в ушах Ника слова Мэри. Он отмахнулся от них, чтобы уберечься от неверного шага. Чувства сделают его слишком уязвимым для Трейвика. Он не мог позволить себе быть слабым. Пока.
– Мэри, клянусь: твой сын будет с тобой! – снова произнес он.
Мэри отвернулась и крепко сжала губы, чтобы не выпустить рвущиеся наружу слова. Конечно, она не поверила ему. Но на что он мог рассчитывать? Подумаешь, еще одна клятва! Разве Мэри Уинтерс обязана верить обманщику?