Тайна покинутой часовни

Уилсон Гейл

– Доверься мне, Мэри, – попросил он – Потерпи еще немного. Обещаю, он вернется к тебе.

Прикосновение мозолистых пальцев, загрубевших от узды, было слишком знакомым и волнующим. Воспоминания о ласках этих рук до сих пор вызывали у Мэри лихорадочный жар... Она резко отвернулась.

– Вы по-прежнему ездите верхом, – прошептала она, понимая, что, по сути дела, ничто не изменилось. Ник остался Ником, человеком, которого она любила, несмотря на титул, предательство и долгую разлуку.

– Конечно, – отозвался он удивленным тоном и коснулся своего правого бедра. – Ты

думаешь, всему виной...

– Нет! – поспешно прервала она.

К счастью, он не сумел прочесть ее мысли, хотя реакция Мэри была слишком красноречивой. Она понимала, что никогда не забудет его прикосновения, но не признавалась в этом. Улыбнувшись, она указала на раненое бедро Ника.

– Вы всегда считали свою рану пустяковой царапиной.

Ник чуть улыбнулся, опустил руку, кивнул и захромал к двери. Мэри смотрела ему вслед, только теперь понимая, как ее влечет к нему. Она уже забыла, что значит близость любимого человека. Это чувство было слишком сильным, но тревога за сына мешала ей думать о любви.

– У вас в конюшне найдется смирная кобыла, способная выдержать краткую прогулку? – спросила она, надеясь, что Ник ничего не заподозрит.

Он обернулся, изумленно подняв брови.

– Я и не знал, что ты умеешь ездить верхом.

– Нам не хватило времени поближе познакомиться друг с другом.

– Ты хочешь прогуляться?

– Да, чтобы скоротать время.

– Если надо, Пирс будет сопровождать тебя, – предложил Ник.

– Это ни к чему, – с улыбкой возразила она. – Я прогуляюсь по парку. Видите ли, я слишком неопытная наездница, присутствие Пирса будет стеснять меня. Как по-вашему, для меня найдется подходящая лошадь?

– Я попрошу конюха подыскать такую, – пообещал Ник.

– Завтра? – осторожно спросила Мэри, понимая, что настаивать опасно: Ник мог догадаться, что она что-то задумала. – Мне так тоскливо, – объяснила она. – Прогулка помогла бы мне развеяться...

– Конечно, – кивнул Вейл, испытующе вглядываясь в ее лицо. Мэри принужденно улыбнулась и поблагодарила его. – Доверься мне, Мэри. Больше я никуда не отпущу тебя...

Она кивнула, почти уверенная в том, что видит Ника в последний раз. Он вышел, а Мэри еще долго сидела неподвижно, глядя на угасающее в камине пламя.

Напрасно он пришел сюда, понял Вейл, прислонившись к закрытой двери. Им руководили чувства, а не рассудок. Никакой логикой невозможно оправдать попытку попросить помощи у Мэри. Условия ультиматума, поставленного Трейвиком, были слишком жесткими.

Уже во второй раз Ник не сумел защитить близких. Поэтому его сын вырос, считая отцом другого человека, а девушка, которая некогда любила его, теперь вздрагивала даже от невинных прикосновений. К спасению ребенка Вейл не приблизился ни на шаг. Он уже понял, что мальчика в доме Трейвика нет, иначе торговец не вел бы себя так уверенно. Должно быть, он отдал все необходимые распоряжения сразу после суда. Значит, Вейл недооценил противника.

У Трейвика было достаточно времени, чтобы спрятать ребенка в надежном месте. Нику пришлось признать, что он допустил ошибку, он был так уверен в силе угроз, что потерял драгоценное время и теперь оказался в дурацком положении. Он совершил немало глупостей. Отец как-то предупреждал Ника: самые сокровенные опасения всегда становятся явью. Но когда Ник наконец понял это, было уже слишком поздно. Его отец погиб, Мэри бесследно исчезла, все поиски оказались тщетными. Стоило ему прикоснуться к Мэри, как сразу вспомнил обо всем, чего лишился, тело пронзила мощная вспышка желания. Но Мэри вздрогнула от этой ласки, как от удара, – она мечтала только освободить сына, и именно в этом Ник не сумел ей помочь.

Объяснить, в чем дело, он тоже был не в силах. Необходимо придумать какое-то правдоподобное объяснение.

На следующее утро Клер принесла ей амазонку.

– Она принадлежала матери его светлости, – объяснила девушка, расправляя складки тонкой суконной юбки. Амазонка провисела в шкафу более десяти лет, завернутая в марлю и пересыпанная лавандой. – Сегодня утром мистер Томпсон велел мне принести ее вам.

Клер помогла Мэри переодеться, застегнула золотые пуговицы жакета к поправила бархатный воротник. Белый галстук горничная заколола золотой булавкой с ониксом.

Перешивать амазонку не понадобилось: она пришлась впору. Из зеркала на Мэри смотрела элегантная, стройная дама.

Кобыла, выбранная Пирсом, оказалась смирной и покладистой. Впрочем, Мэри не боялась лошадей. Ее мать, превосходная наездница, научила ее уверенно держаться в седле.

Последующие несколько дней Мэри с трудом сохраняла терпение и поминутно боролась с желанием отправиться прочь от поместья, к высокому кирпичному дому, где остался ее сын. Она наконец поняла, что помешало герцогу отнять сына силой. Трейвик наверняка пригрозил искалечить ребенка, тем самым надежно связав Нику руки. Значит, теперь ей никто не поможет.

Мэри не знала, каково расстояние от замка до дома Трейвика и сколько времени займет такое путешествие. Расспрашивать она опасалась, чтобы не возбудить подозрений. Стало быть, покинуть замок следовало с таким расчетом, чтобы ее хватились не сразу.

Прошло три дня, прежде чем Мэри представился подходящий момент. Утром Пирс сообщил, что сегодня не придет играть с ней в карты: ему предстояло сопровождать герцога в поездке. Узнав об этом, Мэри возликовала: пока Вейл и Пирс в отъезде, никто не заметит ее отсутствия.

Отделаться от грума, которому приказали сопровождать Мэри на прогулках, оказалось на редкость просто. С каждым днем он все тверже убеждался, что Мэри уверенно держится в седле, и когда она попросила его вернуться в конюшню за хлыстиком, объяснив, что хочет попробовать проехаться галопом, грум охотно согласился.

Как только он исчез вдалеке, Мэри направила кобылу к роще, отделяющей выгул у конюшни от длинной извилистой дороги, ведущей к деревне. По дороге ей следовало ехать прямо, никуда не сворачивая. Достигнув рощи, Мэри погнала лошадь, не позволяя себе думать, чем кончится это путешествие. Не вспоминала она и про Ника. В эту минуту она помнила лишь о сыне.