Тайна покинутой часовни
Шрифт:
Пожав еще раз руку Мэри, Ник скрылся в темноте. Мэри с облегчением положила голову на ступеньку и закрыла глаза. Все, на что она была способна в эту минуту, – довериться Нику.
Вейл пронесся через холл за считанные секунды. Он обязан остановить Трейвика, иначе Мэри никогда не простит его. Только бы не подвести ее еще раз!
Выбежав во двор, где ощущался резкий запах дыма, Ник воспрянул духом: он увидел, как торговец пытается вскочить верхом на гнедого жеребца, принадлежащего Нику. Герцог сам вывел Комета из конюшни, как только обнаружил, что огонь подбирается к
Но Трейвику, чужаку, к тому же держащему в охапке отбивающегося ребенка, Комет не собирался подчиняться. Трейвик пытался подвести гнедого к тумбе, с которой садились в седло. Боль от ожогов, только что пережитый ужас и грубые рывки за узду разъярили Комета. Он плясал на месте, уворачиваясь от чужих рук.
Надо действовать немедленно, понял Вейл, пока Трейвик пытается усмирить коня. На этот раз он предпринял атаку, не рассчитывая свалить с ног торговца. Воспользовавшись преимуществом неожиданности, Вейл выхватил из рук Трейвика ребенка, бросился вместе с ним к дому и буквально швырнул его в открытую дверь. Только после этого он повернулся лицом к врагу, вознамерившись защитить близких.
Жеребец по-прежнему плясал на месте, пытаясь вырваться из рук незнакомца. Трейвик неуклюже тянул узду, уверенный, что этот конь – его единственная надежда на спасение.
Вейл не успел преодолеть расстояние, отделявшее его от Трейвика, когда Комет вновь встал на дыбы. Жеребец был великолепен в своей ярости и испуге, его поджарое тело четко вырисовалось на фоне неба, передние ноги рассекали дым. На виду у Вейла одно копыто ударило Трейвика по лбу, и тот рухнул навзничь, как поваленное дерево. Комет опять встал на дыбы, но на этот раз опустился на все четыре ноги осторожно, избегая соприкосновения с распростертым телом, и попятился.
На виске Трейвика проступил отчетливый отпечаток подковы. Из раны сочилась кровь. Ник повидал достаточно ран черепа, чтобы понять: удар жеребца смертельный. Даже если Трейвик был еще жив, то вскоре умрет от кровоизлияния в мозг.
Что ж, он заслужил смерть, подумал Ник. Обойдя затихшего Комета, который волочил поводья по земле, он направился к дому. Ричард стоял в дверях, там, где Ник оставил его. Он видел, что произошло, стал свидетелем случайной смерти человека, которого считал отцом. Вейл замедлил шаг, ребенок бросился к нему в объятия. Ник крепко прижал его к себе – чересчур крепко, напомнил он себе, но почему-то никак не мог отпустить Ричарда. Заплаканный Ричард уткнулся ему в плечо. Выпрямившись, Ник понес мальчика в дом, торопясь узнать, что с Мэри.
Прибывший врач успокоил Ника. Герцогиню перенесли в спальню, врач начал осмотр. Мэри оставалась в сознании и уверенно отвечала на вопросы.
– Рана неопасна, – заявил врач изнывающему от беспокойства герцогу. – Очевидно, пуля прошла под кожей, что и вызвало такое сильное кровотечение, шок и боль. Но ни один важный орган не задет. По крайней мере нам есть на что надеяться.
Отправив мертвенно-бледную Клер на кухню за горячей водой, врач захлопнул дверь спальни перед носом Вейла. Только после этого герцог понял, что по-прежнему держит на руках сына, словно прикосновение маленького тельца утешало его.
– Отпустите меня, сэр, – тихо попросил Ричард.
Вейл послушно исполнил просьбу ребенка, который прожил под крышей его дома несколько месяцев, подобный маленькому, молчаливому призраку. Несмотря на все уверения в том, что отныне его жизнь будет мирной, сегодня мальчик пережил страшное потрясение.
Ник отступил, глядя на золотистые кудри малыша. Серые глаза Ричарда, так похожие на глаза самого Ника, были потуплены. – Он сказал... – начал Ричард звонким голосом и осекся.
Вейл не слышал всего разговора Трейвика и Мэри, но вполне представлял себе, что сказал торговец. Значит, все эти месяцы они напрасно скрывали от ребенка правду. Мэри хотела, чтобы малыш прежде уверился в их любви, но вместо этого...
Вейл перевел дыхание, ужасаясь последнему злодеянию торговца. Как воспримет впечатлительный ребенок истину, искаженную Маркусом Трейвиком?
– Что же он сказал, Ричард? – наконец не выдержал Ник, когда мучительная пауза затянулась.
– Что я – ваш сын. – Мальчик поднял голову, и Ник обнаружил, что в его глазах светится надежда. Таким же было лицо Ричарда, когда ему пообещали подарить пони. С такой же тихой радостью он гладил шелковистую шерсть спаниелей, не веря своему счастью.
У Ника перехватило горло. На минуту он лишился дара речи. Непрошеные слезы жгли глаза, рвались наружу, заставляя забыть о привычной сдержанности.
– Да, ты мой сын. И сын Мэри, – мягко подтвердил он. – И мы оба любим тебя. Ты сам поймешь это, – добавил он, вновь вспоминая уроки своего отца, – когда станешь отцом.
– Но я всегда останусь вашим сыном, – прошептал ребенок. – А он мне – никто!
– Мы навсегда связаны кровными узами, – подтвердил Ник, глядя на сына – плоть от его плоти, родную кровь...
Дверь приоткрылась, и из спальни вышел врач, опуская закатанные рукава рубашки. Увидев два почти одинаковых лица, он мгновенно понял, кто этот мальчик.
Странно, подумал врач, что герцог просто не привез ребенка в Лондон и не показал судьям. Впрочем, должно быть, на то у Вейла были свои причины.
– Как Мэри? – с тревогой спросил герцог.
– Все предположения подтвердились. Конечно, потрясение было страшным, и, учитывая положение герцогини... – Он деликатно умолк.
– Положение? – переспросил Вейл.
– Но ребенок не пострадал – уверяю вас, ваша светлость! Теперь остается лишь дождаться... благополучного разрешения. – Заметив смущение на лице герцога, врач добавил: – Разумеется, когда придет время.
– Ребенок? – эхом повторил Ник. – Вы хотите сказать?.. – Он медлил, не осмеливаясь поверить неожиданному известию.
– Да, второй сын или дочь. Он появится весной – время мы уточним позднее. Может быть, оно известно вам? – спросил врач, но тут же понял, что герцог ничего не знает. – Можете навестить ее светлость – конечно, визит должен быть кратким. Она нуждается в отдыхе. – Он вытащил из кармана небольшой флакон. – Добавьте пару капель этого средства в стакан с водой, чтобы она спала спокойнее. – И доктор протянул герцогу настойку опия.