Тайна придворного шута
Шрифт:
Закончив свою издевательскую речь, она грациозно взяла чашечку с чаем, отпила глоток и стала ждать, что я отвечу.
— Глубокоуважаемая графиня! Я крайне признателен за внимание, проявленное вами, за то, что вы нашли время посетить меня, за великодушие нашего курфюрста. В последнее время я серьезно занялся изучением истории шутовства при дворах Европы. И подумываю даже о том, чтобы написать сочинение об этой, так сказать, материи. Если, конечно, позволит его величество. Поэтому мне в недалеком будущем потребуется время для исторических исследований. Так что проявленная вами забота как нельзя кстати.
— Уверена, что курфюрсту придется по душе, если его придворный шут напишет такой трактат, и сама посодействую изданию вашей книги, — отозвалась она с притворным дружелюбием.
Мы поговорили еще немного о том о сем. Наконец она попрощалась. Да, она окончательно заняла мое место рядом с курфюрстом.
Передо мной уже вторая бутылка вина. Пока я открывал ее, мне пришла в голову мысль, что мы, шуты, всегда были большими мастерами по части выпивки. Занимаясь историей шутовства, я постоянно нахожу этому подтверждения. Например, Шико [21] , который был шутом при нескольких королях Франции, скончался не от боевых ран, а от алкоголизма и невоздержанности. Шут Фридриха Вильгельма I, озорник Тишрат Гундлинг [22] , покинул этот мир из-за непомерных возлияний и был даже похоронен в гробу, по форме напоминающем винную бочку. Придворный шут саксонского двора Фридрих Таубманн [23] по причине того же алкоголизма отошел в мир иной в возрасте сорока восьми лет. Вообще надо сказать, что саксонский двор был одной из немногих европейских монарших резиденций, где к шутам относились с большим почтением. Взять того же Таубманна. Его настолько высоко ценили при дворе, что даже назначили ректором университета. За то время, что он трудился на этом посту, число докторских степеней увеличилось неимоверно. Он не завалил ни одного соискателя. Правда, за каждую диссертацию или экзамен он получал небольшое вознаграждение в размере всего лишь четырнадцати гульденов.
21
1540—1592
22
1673—1731
23
1565—1613
16 апреля 1755 г.
Черный день для меня. В новом дворце фон Брюля идет праздник. Туда съехались все знатные вельможи, прибыл курфюрст, но меня не пригласили. Вчера я был у его величества.
— Глубокоуважаемый повелитель, — сказал я, — как могло случиться, что ваш придворный шут не приглашен на праздник к премьер-министру? Кто будет развлекать ваше величество? Как вы можете терпеть такое отношение ко мне? Какой позор на мою голову!
— Ты убил Герлаха, — ответил курфюрст, — и я вынужден считаться с мнением фон Брюля. Подумай сам. Разве может он допустить на свой праздник человека, убившего его секретаря? Что скажут другие подчиненные премьер-министра?
— До сих пор ваше величество мало интересовало, что скажут обо мне холуи фон Брюля, — осмелился ответить я.
— Позволь мне решать, чьи слова мне слушать, а чьи нет! — заорал курфюрст.
— Прошу прощения, ваше величество.
Я не мог больше возражать и вернулся домой. Иначе я совсем потеряю связь с курфюрстом.
20 октября 1755 г.
Курфюрст все реже приглашает меня присутствовать во дворце во время ужина. Да и то лишь в отсутствие графини. Когда же нам удается встретиться, все выглядит так, словно ничего не произошло. Курфюрст шутит со мной, смеется. Будто ничто не омрачает наш союз. Только и мне, и ему ясно, что все это обман.
24
Не известно, заканчивается ли описание этого дня такими словами. Дальше в дневнике — пропуск, сроком более 6 месяцев.
— Государь, — обратился я к нему во время нашего последнего ужина. — Позвольте мне отпраздновать свой день рождения в Бюргервизе, у стен города. Я хотел бы организовать большой крестьянский праздник с ярмаркой, народными гуляньями. Думаю, это доставит людям большое удовольствие. И окажите мне честь своим присутствием.
Курфюрст дал свое разрешение и обещал обязательно посетить торжество. Я могу начинать подготовку.
25 октября 1755 г.
Я был занят изучением рукописей придворного шута Таубманна, когда слуга доложил мне, что ко мне посетитель, господин Вильгельм Хартлебен
— Повсюду говорят, что новая фаворитка курфюрста прибрала все к рукам. Даже тебя изловчилась задвинуть на вторые роли. По-моему, это свидетельствует о том, что твой курфюрст оказался очень неблагодарным человеком, попросту наплевал тебе в душу.
Я ответил, что с другими шутами в подобных ситуациях обходились еще хуже и мне повезло, что все так обернулось. Но на душе было скверно, поэтому я не сдержался.
— Помнишь, — спросил я его, — как в детстве нам каждый вечер хотелось, чтобы ночь прошла как можно скорее, чтобы наступило утро и мы могли бы снова предаваться своим забавам и шалостям? Сегодня я едва могу дождаться, когда придет ночь. Спешу скорее забыться во сне, а утром совсем не хочу вставать…
— Иоганн, — прервал меня мой друг, — мы еще слишком молоды для таких мыслей, они превращают нас в стариков. Скажи, тебе не обидно, что после стольких лет верной службы тебя просто убрали с дороги, выбросили на обочину?
— Конечно, обидно. — Вино уже ударило мне в голову. — Но что я могу поделать? Ничего уже не изменить.
— Я занимаюсь поставкой сукна для прусской армии. Но с некоторых пор я поставляю уже пошитое обмундирование. Форму шьют в моих собственных мастерских. Некоторое время назад я был представлен королю Пруссии. Узнав его поближе, могу сказать тебе, что он никогда не отказывается от верных слуг, меняя их на каких-то бабенок. Прусский король ценит тех, кто верен ему, и сам умеет хранить верность.
Я позвал слугу и велел принести еще бутылку.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я могу быть с тобой откровенным?
— Разумеется.
— У меня есть к тебе предложение.
— От кого?
— От Фридриха Великого, короля Пруссии. Это он попросил меня заехать сюда и поговорить с тобой.
Я налил себе вина и выпил. Я потерял дар речи. Предложение от самого короля Пруссии! Я попросил Вильгельма объяснить все подробно. Он рассказал о предполагаемом тайном договоре альянса. Сведения об этом договоре были очень важны для Пруссии. И было бы весьма кстати, если бы я, пользуясь своими связями при дворе, добыл эти документы и любую другую информацию по этому вопросу.
— Иоганн, — заключил мой друг, — ты отслужил свое как придворный шут. Тебя вышвырнули на улицу. Не оставляй это без последствий. Будь горд! Встань на сторону прусского короля, и тебя оценят по достоинству. Ты снова обретешь влияние в этом мире.
— Где? — спросил я.
— Там, где сам захочешь. При дворе, в королевской опере, в академии… Для тебя везде найдется достойное место. Само собой, твой труд будет достойно оплачен.
Я долго молчал, обдумывая предложение моего друга. Наконец у меня возник план. Я посвятил в него Вильгельма. План пришелся ему по душе. Мы еще долго обсуждали всякие детали, курили, пили вино. Уже светало, когда мы пришли к соглашению.
Итак, я прусский шпион. Началась новая жизнь.
3 ноября 1755 г.
Свои дневники храню теперь в другом месте. Эти записи едва не погубили меня. Сейчас нельзя рисковать.
Сегодня я был приглашен на обед к господину Диглингеру [25] . Я заказал ему несколько драгоценных камней без оправы. Чтобы их оплатить, продаю свое имение. Приступаю к выполнению своего плана.
21 декабря 1755 г.
Эту новость я ожидал давно. Наконец мне сообщили, что старший сын Менцеля завербован на службу в прусской армии. Еще в октябре я сообщил Хартлебену, где можно найти этого молодого человека. Склонить этого пьянчугу к сотрудничеству было совсем несложно. Еще несколько дней — и сам господин Менцель будет у нас в руках. Хартлебен позаботился, чтобы сын послал отцу соответствующее письмо. Менцель сам скоро упадет в мои руки, как спелое яблочко с дерева. Надеюсь, он будет сговорчивым собеседником.
25
Иоганн Фридрих Диглингер, 1702—1767, ювелир двора Фридриха Августа II