Тайна проекта «WH»
Шрифт:
— Благодарю, генерал, — сказал я, выключая магнитофон. — Вы поведали мне весьма любопытную историю, но вряд ли она помогла бы мне найти ключик к сердцу мисс Мортон.
— Арнольдо, не забывайте: вы поклялись Мадонной, что никогда никому…
— Да я уже все забыл, генерал. Не волнуйтесь, на меня можно положиться. Давайте опрокинем еще по рюмке да и распрощаемся на сегодня. Служба есть служба. Гвардия ждет своего командира.
Тот день я оцениваю как день величайшего везения в моей работе, ибо информации, полученной мною от министра полиции, не было цены.
В августе Роджерс взял двухнедельный отпуск и уехал на родину. Мисс Мортон тоже исчезла. Куда, я не знал. Вернулись они в один день. Но
Исабель не последовала за боссом, а осталась в его бюро. Я решил воспользоваться этим обстоятельством и познакомиться с ней поближе. Другого подобного случая ждать не стоило.
Утром 11 сентября мне удалось незаметно проскользнуть в рабочую комнату секретарши Роджерса. Мисс Мортон скучала у окна, перелистывая красочный каталог известной торговой фирмы. В ее приветствии я не уловил ноток недоброжелательности, но в синих глазах прочел изумление. Мужчины никогда не отваживались заходить к ней.
— Простите, сеньорита Исабель, — сказал я. — Кажется, сейчас будет передано важное сообщение, и только вы сможете перевести мне его.
Она молчала, колеблясь. Я не стал дожидаться ее согласия, а подошел к приемнику и врубил его почти на полную мощность. В комнату ворвался грохот боя. И тотчас же сквозь автоматную трескотню, пистолетные хлопки и далекое буханье танковых пушек мы услышали голос Альенде, хорошо знакомый в те годы всей Латинской Америке. Исабель переводила то, что можно было разобрать: «На этом перекрестке истории я готов заплатить жизнью за доверие народа… У них есть сила, и они могут подавить нас, но социальный процесс нельзя остановить ни силой, ни преступлением… Народ должен защищаться, но не приносить себя в жертву. Народ не должен позволить, чтобы его подавили или изрешетили пулями, но он не может также допустить, чтобы его унижали… И я уверен, что моя гибель не будет напрасной…»
— Все! — сказал я. — До падения Ла Монеды остались минуты… Но что это, мисс Мортон? Ваш голос дрогнул, а в глазах ваших печаль. Неужто вам жаль красных?
— Мне жаль этого человека! — ответила она с вызовом. — Он жил и умер красиво. Мне нравятся такие люди!.. Вы говорили о каком-то важном сообщении, полковник. Где же оно?
— Разве только что услышанное не кажется вам важным?
Исабель пожала плечиками.
— Это?! Что ж тут особенного? Немного дыма и крови — и через год жди нового переворота. Обычное дело.
— Здесь не обычный переворот, мисс Мортон. Здесь умерла революция.
— Что это, полковник? — спросила она с усмешкой. — Ваш голос дрогнул, а в глазах ваших печаль. Неужто вам жаль марксистов?
— Нет, нет. Просто я люблю человечество в его звездные часы…
— Звездные часы человечества? Я читала книгу с таким названием. Ее написал австрийский писатель Цвейг.
— Вашей образованности, мисс Мортон, можно позавидовать.
— Не смейтесь над бедной девушкой, полковник. Роджерс говорил, что вы носите в голове целый книжный шкаф. Но я окончила колледж в Штатах, а для ауриканки это много.
— Да, да. И какая же из новелл Цвейга понравилась вам больше всего?
— Та, что об офицере, сочинившем французский гимн.
— Ого! Снова революция! Это становится опасным. Скажите-ка лучше, мисс Мортон: в каком из ночных баров Ла Паломы вас никто не знает?
— В «Толедо», например. Я была там всего один раз.
— Значит, «Толедо» нам не подходит. Видите ли, мисс Мортон, на Земле пока еще очень мало красивых людей. Безобразие или в лучшем случае обыденность до сих пор остаются нормой. Ваша красота — разительная
— Район гавани? Наверное, в этом баре не очень приличная публика.
— Зато там надежно. Итак, я буду ждать вас сегодня в «Сурабайе» с 21.00.
— Зачем?
— Уверяю вас, мисс Мортон, у нас найдется, о чем потолковать.
— А если я не приду?
— Вы будете сожалеть об этом всю жизнь. Надо прийти. Только оденьтесь, пожалуйста, попроще. Никаких драгоценностей. Вы должны выглядеть, как продавщица галантерейной лавки или, скажем, маникюрша. Ни больше, ни меньше. Не стоит рассказывать о предстоящем свидании подругам и офицеру безопасности из посольства США. А теперь посмотрите, нет ли кого в коридоре. Мне пора на службу.
Исабель безмолвно выполнила мою просьбу. Я выключил радио и, кивнув ей, быстро покинул комнату…
«Сурабайя» была заведением просторным и шумным. Она имела свой стиль и свою публику. Буквы на ее светящейся вывеске, сложенные из цветных стеклышек, сияли весело и ярко, гарантируя усталому гостю Ла Паломы несколько часов приятного беззаботного времяпровождения. Окна бара, выходившие на улицу, были вовсе не окнами, а витражами. Под низким потолком «Сурабайи» медленно вращался круглый плафон двухметрового диаметра, похожий на изображение светового спектра из учебника физики. Все это дополнялось красными, синими, зелеными и желтыми стеклянными плитками, которые были там и сям вкраплены в пол бара и подсвечивались снизу. На небольшой эстраде негритянский джаз то тихо наигрывал старые блюзы, то взрывало грохочущим фейерверком современной какофонической музыки. В «Сурабайю» приходили матросы, грузчики и мелкие служащие порта со своими подружками, чтобы купить немного дешевого дурашливого веселья, куда более эффективного, чем все допинговые средства и транквилизаторы мира. Как ни странно, драки здесь происходили редко, а если такое и случалось, то публика сама наводила порядок. Полицию не вызывали.
В тот вечер, переодевшись в штатское, я кружил по городу на юрком «Фольксвагене» до тех пор, пока не убедился в отсутствии слежки. Припарковав машину метрах в трехстах от «Сурабайи», сходил в бар и зарезервировал столик. Потом пошел навстречу Исабель, чтобы проверить, нет ли за ней «хвоста». В том, что она явится на свидание, я не сомневался: чувство любопытства у женщин сильнее чувства страха.
Меня обрадовала пунктуальность мисс Мортон, а также то, что она последовала моим советам. На ней было глухое светло-серое платье свободного покроя. Роскошные волосы девушка умудрилась собрать в тугой узел. Это до неузнаваемости изменило внешность Исабель, но почти не убавило ее прелести. Мужчины пялили на нее глаза со всех сторон, но она, привычная к вниманию подобного рода, шла себе, задумавшись, и, казалось, не замечала никого и ничего. Я догнал ее у самого входа в бар и сказал строго:
— Нельзя быть такой беспечной. На протяжении последней полумили за вами следят, а вы — как будто собачку прогуливаете!
Исабель вздрогнула.
— Кто… за мной следит?
— Я!
Она улыбнулась вымученной улыбкой.
— Вас, полковник, я увидела, когда вы еще стояли за тумбой для афиши.
— Ого! Молодец!
Я проводил ее к нашему столику в дальнем углу бара, усадил спиной к залу и осмотрелся. Гремел, завывал, стонал, квакал и взвизгивал джаз. Цветные полосы плыли по лицам и одежде гостей «Сурабайи». Свет автомобильных фар, проникая с улицы сквозь витражи, рассыпался в зале радужным дождем стремительных живых ускользающих бликов. Танцевали все, кроме нескольких пьянчужек, которые обосновались под самым плафоном.