Тайна пропавших картин
Шрифт:
До Рождества оставалось только неделя. Я написала письмо родителям, где спрашивала разрешения позволить мне встретить праздник с тетей и девочками. Сама же обещала, что немедленно приеду в январе.
Иван, работавший в доме тёти, поехал с письмом к моим родителям.
Я ждала его с нетерпением, попросив Гертруду сообщить мне немедленно о приезде Ивана.
Вернулся он через три дня поздней ночью с ответом.
Неожиданно мои родители ответили отказом. Они хотели, чтобы в святой праздник Рождества я была дома, с семьей. Папа и мама также приглашали тетю Тамару приехать к нам в гости.
Любовь делает человека счастливым или несчастным.
Любовь наполняет его своей энергией или вытягивает силу из души настолько, что любой отказ болезнен как свежая глубокая царапина.
Любовь помогает заметить то, что ты не замечал раньше, или погружает тебя в туман, и ты живешь, не видя ничего вокруг себя.
Это чувство – для кого-то как прекрасная песня, для другого как протяжный стон…
Увы, меня любовь не сделала счастливой. Она жила тихой болью в сердце и не хотела покидать его. Она обожгла душу, заставила понять, что не всегда получается так, как хочется.
Я жила как будто не жила. Возможно, никто и не замечал этого. А может, просто не понимали, ЧТО со мной случилось. Грустная? Всегда найдется причина, почему. Молчит все время? Ну и что? Пустословие – не лучшее качество человека. Всем известно: молчание – золото.
Мимо меня проходили все важные события в стране. Именно, мимо. «Туман» в сердце и голове не давал понять, насколько тревожно вокруг: февральские события в столице, отказ царя от престола, временное правительство, волнения рабочих. А в связи со всем этим – менее заметное, но более неприятное: появилось множество жулья вокруг, чаще стали случаться убийства. Теперь мама боялась отпускать меня и Никиту одних. С нами ходил Богдан – помощник по хозяйству и муж Марии. Раньше бы я начала доказывать маме, что бояться нечего. Я взрослая. К тому же, могу взять с собой собаку. А Ветерок – пес серьезный, крупный, не каждый рискнет подойти к нам, если он рядом. Но сейчас я молча покорялась всему, что говорили родители. Случись бы этой зимой с папой то, что произошло прошлым летом, я бы, наверно, молча и покорно позволила себя выдать замуж.
…Уже несколько месяцев прошло с тех пор, как я, опустошенная и разбитая вернулась домой. Я была еще слишком юна, чтобы понять: время лечит. Однако моих познаний из художественной литературы хватало лишь на то, чтобы иногда в моем мозге наступало временное просветление. В такие моменты я мудро думала: дай Бог, снова встречу хорошего мужчину, и ко мне придет взаимная любовь. Потом я начинала плакать от таких дум. Мне казалось, что никого и никогда лучше Алексея я не встречу.
Замуж силой, слава Богу, меня не выдали – и то хорошо. Все как-то утряслось. Хотя я подозревала, что просто моя дорогая тетушка покрыла весь денежный долг отца, чем спасла меня – от ненужной свадьбы, а папу – от тюрьмы.
Антон, кстати, – мой несостоявшийся муж – заходил как-то к нам. Признавался, что действительно любит меня и хотел бы стать моим супругом. Но когда он узнал, что его отец хотел воспользоваться обстоятельствами, чтобы поженить нас, воспротивился этому… Видно, ему очень хотелось выказать себя честным и благородным. Но я не верила ни одному его слову, хотя, мягко улыбаясь, изображала благодарность.
Антон на прощание целовал мне руку и удалялся, каждый раз спрашивая разрешения снова навестить меня. Я благосклонно соглашалась. Мне даже нравилась эта странная игра между нами – в честного и благородного и в доверчивую и глупую. Что-то вроде рыцарского романа…
Вообще, плохо помню этот период времени. Я жила в своем мире грустных грез и не интересовалась ничем…
…Однажды, в конце октября папа рассказал за обедом, что в Петрограде творится невообразимое – беспорядки, стрельба, отставка временного правительства.
– Посмотри, что пишут, – читал папа газету. – «К гражданам России. Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов Военно-Революционного Комитета, стоящего во главе Петроградского пролетариата в гарнизоне»…
Я и тут не была внимательной. Думала: повоюют и успокоятся. А зря! Возможно, проанализировав всё это, я бы не сделала страшную ошибку в собственной жизни, когда моя семья…
Ну, впрочем, об этом позднее…
В один из вечеров к нам приехала тетушка Тамара Александровна. Это было так неожиданно и радостно! Только представьте себе: темный вечер за окном, мы сидим дома у камина, и вдруг – звонок в дверь. И тетя, наша милая тетя Тамара, – на пороге!
…Долгий чай с разговорами затянулся до полуночи. Никитка уже начал клевать носом, поэтому его отправили спать. А мы сели поближе к камину – папа, мама, тетя, я – и продолжили беседу.
Вдруг тетя объявила:
– Дорогие мои! Я приехала не просто так, а чтобы пригласить вас пожить в доме моего мужа в Швейцарии. Этот дом, если помните, достался ему по наследству от двоюродной бабушки. Сейчас там никто не живет. Дом пустует, грустит, – она улыбнулась своему сравнению. – В России же становится очень неспокойно и даже опасно. Поэтому мне бы хотелось, чтобы мы все вместе на время уехали отсюда. У меня еще остались кое-какие дела в Полянске. Поэтому я вынуждена задержаться: передать дела в гимназии одной из учительниц, которая будет управляющей на время моего отсутствия. Как только всё закончу, тут же присоединюсь к вам. А у вас дети. Вам нельзя терять ни дня! Собирайтесь и как можно скорее уезжайте. Боюсь, что здесь вся эта заваруха закончится не скоро! Да как бы ни стало еще хуже. Детям же нужна спокойная и нормальная жизнь: Никитке следует учиться, а Сашеньке пора выходить замуж. В Швейцарию сейчас едет много русской аристократии. Думаю, что найдется подходящий жених для нашей красавицы…