Тайна Пятой Планеты

Батыршин Борис Борисович

Я слушал и крутил баранку – на обратном пути Юлька позволила мне вести машину самому. Час пик, машин на Ярославке полно – вот и свалила скучные обязанности на супруга. Все они такие, даже самые идеальные…

О планах Леднёва превратить «батут» «Зари» в нечто вроде «тахионного локатора» я узнал от него самого. Это тоже были следствия открытий Гарнье, как объяснил Валера: установив связь между резонансными колебаниями в разных «обручах», даже не соединённых «червоточинами», он дал в руки исследователям мощное орудие. Теперь, возбудив в действующем «батуте» определённые частотные вибрации, можно получить отклик от инопланетного «обруча», даже если тот и не активирован, а просто висит в Пространстве, изображая дырку от бублика. Наши и «их» тахионные

зеркала действуют несколько по разному, объяснял Леднёв, и установить устойчивую «червоточину» между лунным «обручем» и «батутом» того же «Гагарина» мы пока не можем. А вот использовать первый для того, чтобы получить устойчивый вектор на второй – это пожалуйста, это сколько угодно. Потому он и настоял, чтобы «Заря» непременно отправилась к Энцеладу – собирается искать затерянные в Солнечной Системе «обручи» методом простейшей триангуляции. Одна засечка будет производиться с «Лагранжа», вторая – с «Гюйгенса», третья же – непосредственно с «Зари». Искомый объект, говорил Валера, может оказаться очень далеко от Сатурна, и чтобы получить устойчивые векторы, планетолёту придётся отойти достаточно далеко, возможно на несколько астрономических единиц – благо тахионные торпеды вполне это позволяют. А тут ещё находка на Энцеладе – Валера всерьёз рассчитывал найти там подсказки для будущих поисков, для чего намерен взять на борт «Зари» группу из трёх ксенолингвистов (новая научная специальность, родившаяся в процессе расшифровки символов с «обручей»). Что ж, хорошо бы он оказался прав – мотаться туда-сюда по Солнечной системе, подобно фашистским «функенвагенам», машинам-радиопеленгаторам из фильмов о светских разведчиках, мне не слишком-то улыбалось.

– Бортников и сам с удовольствием полетел бы с нами. – щебетала тем временем Юлька. – Он как раз заканчивает работу по некоторым аспектам резонанса взаимопроникающих тахионных полей, а действующего «обруча» и в глаза не видел! Профессор даже намекнул Валере, но тот пропустил намёк мимо ушей.

– Экий он у вас… невнимательный. – хмыкнул я. – Между прочим, отец тоже как-то обмолвился, что не мешало бы ему сходить с нами на «Заре», понаблюдать, как действует новая система отсоединения жилого «бублика». – это ведь он её разрабатывал!

Юлька посмотрела на меня с интересом.

– И что ты?

– А что я? Сказал, что в этом рейсе нам, скорее всего, не придётся ничего отстыковывать. А посмотреть, как эта система действует, можно и не удаляясь от дома. На ближайшее время намечены испытания здесь, возле «Гагарина» – вот пусть и любуется, сколько влезет…

– А отец?

– Вздохнул и согласился. Так что завтра мы с ним летим на «Гагарин» – между прочим, это будет его первый полёт в космос, событие! Может, и ты с нами?

– Нет, не выйдет. – она покачала головой. – Бортников настоял, что раз уж я улетаю, то пусть сначала сдам его коллоквиумы. Так что в ближайшие дня три об отдыхе придётся забыть. Поспать бы немного – и то счастье, так что ужин сегодня сам будешь готовить!

– Не дождёшься! – хмыкнул я. – Заглянем по дороге в универмаг на Смоленке, там отличная кулинария.

– Вечером-то? – Юлька скептически хмыкнула. – Наверняка у них уже шаром покати…

– Найдут! – уверенно заявил я, обгоняя неторопливо плетущийся туристический «Икарус» с огромными надписью «Интурист» по бортам. – Обязаны найти! Мы, в конце концов, герои Внеземелья, или где?

Мы висим в обсервационном зале «Гагарина», в метре от прозрачной скорлупы, отделяющих нас от мертвенного холода пустоты. Хотя, здесь, возле «Гагарина» она не такая уж и «пустая» – шныряют туда-сюда буксировщики, проплывают грузовые контейнеры, люди в скафандрах мелькают туда-сюда, подобно серебристым большим жукам, волоча за собой хвосты выхлопов ранцевых движков. Земля медленно наползает справа- снизу – её огромный горб не способствует ощущению вселенской пустоты, греет, подсвечивает своим голубоватым светом… То ли дело в «засолнечной» точке Лагранжа – там

пустота межпланетная, абсолютная, и нет в ней ничего, кроме россыпей звёзд и шарика Солнца. А если повернуться так, чтобы не видеть ни его, ни корабля, охватывает непередаваемое ощущение: ты наедине с этим Ничто, крошечный квант тепла и жизни в бесконечности Вселенной…

На станции редко бывают туристы, но и тех сюда обычно не допускают – для них есть такой же зал на жилом, вращающемся кольце. Здесь же царит невесомость; к стальным полосам, разделяющим прозрачные секции купола, прикручены поручни, к которым следует пристегнуться, чтобы после неосторожного толчка не летать по всему залу, вызывая язвительные смешки посетителей.

Так мы и поступили. Отец впервые оказался в невесомости (несколько минут в переходном шлюзе во время пересадки с пассажирского лихтера не в счёт) и теперь его немного мутило, так что я заранее позаботился о гигиеническом пакете. Контейнеры с ними прикреплены к стенам зала – для таких посетителей, не прошедших специальных тренировок и непривычных к отсутствию тяготения.

А иначе никак – только отсюда можно со вкусом понаблюдать за зрелищем, ради которого он, собственно, и заявился на орбиту. «Заря» прошла ходовые испытания (рейс к Луне и обратно на ионной тяге), и теперь ей предстояло, подобно верблюду из Евангелия проскочить сквозь игольное ушко, в роли которого выступал кольцеобразный обитаемый отсек Гагарина. Размеры внутреннего кольца, где был установлен «батут», в принципе позволяли проделать подобный трюк, не зацепив за края, где смонтирована хитрая машинерия, создающая тахионное зеркало, – но буквально впритирку. Выполнить эту операцию с помощью собственных маневровых двигателей планетолёта – нечего и думать, так что «Зарю» заводили в «игольное ушко» сразу шесть буксировщиков, облепивших корабль, словно гигантские кальмары кита.

– А ведь по уму, моё место находиться там! – я показал на «омары». – Если придётся прыгать сквозь «батут» – то заталкивать «Зарю» в него буду в числе прочих и я.

– С чего бы это – ты? – удивился отец. – Когда «Заря» нырнёт в зеркало, ты будешь внутри вместе со всем экипажем.

Я пожал плечами.

– В принципе да – но мало ли как дело пойдёт? Конечно, в хозяйстве Леонова найдутся опытные пилоты – один Шарль д'Иври чего стоит, видел бы ты, как он поймал сразу два контейнера и оттащить их к грузовому причалу! – они и будут запихивать корабль в «батут». А всё же мне не помешало бы поупражняться.

– Ну-ну, только не надо скромничать – улыбнулся отец. – Я видел твой формуляр, там достаточно лётных часов именно на буксировщиках!

Я усмехнулся.

– Пап, знал бы ты, сколько ошибок я наделал, особенно, когда мы швартовали «Николу Теслу» к станции! Вспомню – в дрожь бросает! И то, что дело тогда ограничилось разбитым «омаром», иначе, чем чудом не назовёшь. Да, конечно, опыт пилотирования у меня был немалый, но всё больше на «крабах», да и нервишки расшалились, руки тряслись, как с похмелья… Нет уж, тренировки, упражнения на тренажёрах, матчасть – век живи, век учись! Тогда есть шанс, что не помрёшь дураком, а заодно и не угробишь ни в чём не повинных людей!

– Тебе виднее. – согласился отец. – Но сейчас они и без тебя справятся. Мне больше интересно, как они будут отстыковывать «бублик» от реакторных колонн. Для этого тоже нужны буксировщики, вот и понаблюдаешь. Уж это тебе наверняка придётся проделывать!

– Вообще-то на планетолёте два «омара». – заметил я. – Так что помощник у меня будет, и я даже знаю, какой.

– Юра Кащеев, ваш второй астронавигатор?

– Он самый. – кивнул я. – В экипаже он лучше всех управляется с буксировщиками, так что второй «омар» закреплён за ним. Но ты прав: теперь, когда Шарль на «Гюйгенсе», подобные операции – моя зона ответственности. Но сомневаюсь, что нам придётся разделяться. У Леднёва на «Зарю» совсем другие планы, так что чует моё сердце: из системы Сатурна корабль вскорости отправится куда-нибудь ещё, причём целиком, а не по частям.