Тайна реки Злых Духов
Шрифт:
— Н-да… А теперь посмотрите на эту вещь.
— Любопытно! Что-то вроде глобуса…
— Именно глобус. Он выпал из брюк Саши в тот день, когда случилось несчастье.
— Так это Сашин глобус? Но ведь…
— Да, это вещь уникальная. Обратите внимание: здесь искусно подобраны по цвету сотни кусочков малахита. Ведь и очертания материков, и реки, и даже пятна гор образованы естественным рисунком минерала. Но дело не в этом… Этот глобус уже был у меня в руках несколько лет тому назад.
— Как? Этот самый?!
— Да, ошибки здесь быть не может. Смотрите..
— Так он раскрывается?
— Да. Но раскрывается только-тогда, когда нажмешь вот на эту точку — место расположения Ленинграда. И сделано это по моему специальному заказу…
— По вашему?!
— Да, Петя. Когда-то этот глобус был нашей семейной реликвией. И именно его…
Голос Андрея Ивановича прервался, он судорожно глотнул — воздух.
— Вы помните, я как-то говорил вам, что моего сынишку во время блокады эвакуировали из Ленинграда?
— Да…
— Так вот. Эвакуировали его одного. Тогда всех детей вывозили…
— Как, без родителей?
— Да. Вы знаете, что там творилось в блокаду?..
— Слышал, конечно…
— Ну, это надо было видеть… Одним словом, малыша эвакуировали. Ему было тогда не больше двух лет, и мать, видимо, зашила ему в курточку этот глобус. А в глобус положила вот это…
— Но это же аквамарин!
— Не просто аквамарин. Это аквамариновая гемма. На ней вырезан профиль моей жены. И очень удачно. Схвачено даже выражение лица. Она была, знаете, очень интересная женщина. Я подарил ей эту гемму за год перед войной, в день ее рождения… А когда вернулся в Ленинград, то узнал, что она погибла в блокаду…
— Так, значит, Саша…
— Да, Петя. Саша мой родной — сын… И я решил…
Голос Андрея Ивановича заглушил порыв ветра, а вскоре Валерий услышал удаляющиеся, шаги.
— Так вот кто отец Сашки! А я-то, я-то осел… Но, значит, мать у него не родная. Вот история! А что, интересно, решил Андрей Иванович? И что тут решать?
Однако тогда этого Валерий так и не узнал. Зато узнал другое. За день до отъезда из Урбека он упаковывал с братом образцы минералов. Разговор зашел об Андрее Ивановиче. Валерий надеялся, что брат расскажет ему о решении геолога. И сам заговорил о военных годах. Но Петр Ильич стал рассказывать о фронтовых делах Андрея Ивановича и как бы между прочим сказал:
— Недаром у него звезда.
— Какая звезда? — не понял Валерий.
— Звезда Героя. Разве не знаешь?
Валерий чуть не подпрыгнул от изумления:
— Звезда Героя? Значит он — Герой Советского Союза? И молчит?
— А что же он должен каждому докладывать об этом?
— Нет, не каждому, но… Хоть намекнул бы как-нибудь.
— Зачем? Разве и так не видно?..
Валерий обернулся к геологу и будто впервые увидел шрам на виске, густые сдвинутые брови и широкий, твердо очерченный подбородок.
«Да, таким и должен быть Герой Советского Союза, — мысленно сказал он себе. — Незачем надевать ему Золотую Звезду. И без нее ясно, что это за человек».
Золотая Звезда… О ней вспомнили сейчас и в другом конце самолета, где давно уже шел разговор о последних днях, проведенных на базе экспедиции. Он был прерван появлением Ваи.
Но вот Наташа поудобней устроилась на своем рюкзаке и тихо окликнула Сашу:
— Саша, ты обещал мне рассказать о Золотой Звезде Андрея Ивановича.
Саша отвел глаза от далекой земли и сел возле Наташи.
— Да, я узнал об этом в тот самый день… — Саша взъерошил волосы и надолго задумался.
Как рассказать ей о том, что произошло в тот день? В самый счастливый день его жизни. Он начался сильным ветром и небольшим дождем, который напомнил Саше о приближающейся осени и скором отъезде. Но к обеду дождь прекратился. Ветер быстро подсушил деревья, и Андрей Иванович предложил ему пройтись по лесу.
Мальчик с радостью согласился. Голова у него еще кружилась от слабости. Но чувствовал он себя уже хорошо. И только предстоящая разлука с Андреем Ивановичем омрачала его настроение и заставляла молча идти по узкой тропинке, петляющей под высокими шумящими деревьями. Молчал и геолог. Он усердно обламывал сучья с сухой ветки пихты и о чем-то сосредоточенно думал.
Но вот тропинка вывела их к небольшому ручью, и Андрей Иванович остановился.
— Посидим, Саша! — сказал он, опускаясь на ствол поваленного дерева.
Саша примостился возле него. Немного помолчали.
— Ну, как голова? — спросил Андрей Иванович, заглядывая ему в глаза.
— Теперь ничего. Только кружится немного.
Андрей Иванович обхватил его за плечи и привлек к себе.
— Ну, вот и заканчивается твоя первая геологическая экспедиция. Скоро будешь дома. Хочется домой-то?
— Как вам сказать, Андрей Иванович, — ответил Саша со вздохом. — Скоро в школу…
— Ты что же… вдвоем с мамой живешь?
— Да, больше у нас никого нет.
— Соскучился, наверное, по маме-то?
— Что я, маленький, что ли!
— По матери скучают и взрослые люди, — возразил Андрей Иванович и замолчал.
С минуту было слышно лишь, как журчит вода в ручье, да шумят вверху могучие деревья. Но вот геолог заговорил снова:
— А у тебя фотографии ее нет, Саша?
— Чьей фотографии?
— Мамы твоей.
— Нет, здесь нет. А что?..
— Да просто так, — ответил Андрей Иванович и снова замолчал.
Сверху по-прежнему доносился могучий гул ветра. Тайга шумела, как разбушевавшееся море, и Саше казалось, что это звучит ее последняя прощальная песня.
— Саша, — вновь заговорил Андрей Иванович. — Ведь мы с тобой друзья?
Мальчик недоуменно посмотрел в глаза геолога и молча кивнул головой.
— И ты мне веришь? — продолжал тот глуховатым голосом.
— Андрей Иванович, зачем вы это спрашиваете? Вы же знаете, что вы для меня…